Это документы, вышедшие из недр отдела нацменьшинств НКВД УССР, Центральной комиссии по борьбе с последствиями голода (сокращенно ЦК Последгол), полпредств УССР и РСФСР при заграничных учреждениях помощи, уполномоченного при еврейских организациях помощи и Временной комиссии при заграничных учреждениях помощи, созданной при ВУЦИК, т.е. специальных советских государственных структур, учрежденных для решения всех организационных вопросов во взаимоотношениях с зарубежными благотворительными организациями в период их деятельности в России и Украине и, конечно, для присмотра за этой деятельностью. В их числе: секретные предписания, директивы, докладные записки, циркуляры, отчеты, переписка с различными ведомствами (Наркоминделом, Евсекцией, Евобщесткомом, представителями зарубежных организаций, а также собственными уполномоченными на местах), доклады и доносы местных функционеров и различного рода ревизоров и т.п.
Постараюсь, не повторяя того, о чем уже написал мой предшественник, изложить взгляд на тот же эпизод с советской и, в частности, украинской стороны постольку, поскольку это позволяет узкие рамки сообщения и содержание выявленных материалов.
По недостатку времени не буду здесь касаться предыстории вопроса, т.е. о голоде начала 20-х гг., его причинах и масштабах, о помощи в его преодолении извне, тем более. что об этом достаточно подробно говорится в статье г-на Мицеля, а сфокусирую внимание лишь на деятельности Джойнта, который включился в борьбу с голодом (вначале как составная часть АРА, т.е. Американской администрации помощи) летом 1922 г.
Что же можно почерпнуть об этом из упомянутых выше материалов?
Прежде всего, свидетельство того, как официальные власти, и центральные, и местные, а также официальные еврейские организации относились к миссии Джойнта на разных этапах ее осуществления.
Понятно, что принимая не слишком охотно (скорее вынужденно) помощь от идеологически чуждых зарубежных доброхотов, официальные власти, во-первых, составляли на них «объективки», во-вторых, давали тем, кому предстояло с ними контактировать, соответствующие рекомендации, которые в самом общем виде сводились к тому, что, надо, дескать, «как можно интенсивнее использовать ресурсы заграничных организаций, но относиться к ним осторожно», не забывая об их чуждом буржуазном характере.
Применительно к Джойнту это звучало (в одной из «сов. секретных» записок полномочного представителя УССР при всех заграничных учреждениях помощи Ю.Бошковича) так:
«[Джойнт] является самой мощной организацией с большими материальными ресурсами <…>. Наиболее яркой отрицательной стороной … является ее национально-клерикальный характер. Несомненно будут иметь место с ее стороны попытки оказать помощь прежде всего еврейскому населению и не только трудовым слоям его, но и буржуазии. В силу этого необходимо твердо провести участие наше в деле распределения всех прибывающих в адрес ДЖОЙНТА ресурсов. Кроме того, ряд организаций Еврейской Советской Общественности пытается вступать в сепаратные соглашения с Джойнтом с целью использования его ресурсов. Такие соглашения допустимы лишь с ведома и утверждения центра. И поскольку Джойнт с внешней стороны идет навстречу нашим пожеланиям – необходимо тактичное и внимательное к нему отношение в пределах требований его, предусмотренных договором»…
Следует иметь в виду, что «национальный уклон» Джойнта, волновал советские власти с самого начала, что явствует из временного соглашения, заключенного 21 сентября 1922 г., руководителем русского отдела Джойнта Б.Богеном и полпредом РСФСР и УССР при заграничных организациях помощи России и К.Ландером. Его ключевое положение гласит, что помощь будет оказываться всему нуждающемуся населению без различия национальностей. Да и в дальнейших директивных предписаниях из Москвы и Харькова не раз подчеркивалось, что «помощь Джойнта не должна нести национально-сектантский характер, а оказываться всему нуждающемуся населению»…
Понятно, что Джойнт как еврейская организация, имевшая к тому же определенные обязательства перед своими жертвователями, стремился сфокусировать свою деятельность прежде всего там, где была сосредоточена основная масса еврейского населения, в том числе в еврейских сельскохозяйственных колониях на Юге Украины, поэтому, очевидно, поводы для упреков в нарушении принятых на себя обязательств были. Были и упреки, так что представителям Джойнта то и дело приходилось оправдываться, как, например, в цитируемом ниже письме (Ж.Розена Ю.Бошковичу и К Ландеру):
«…Что же касается нашей работы по проведению весенней кампании путем снабжения коллективов на Украине сельскохозяйственными машинами, то при сем препровождаем Вам подробные сведения <…>, из которых Вы легко можете усмотреть, что не менее 40% этой работы проведено в селах с нееврейским крестьянским населением, а если принять во внимание, что и в еврейских колониях имеется не менее 10% нееврейского населения, то станет ясно, что Ваше предположение о том, что наша работа имеет национальный уклон, не соответствует действительности».
Не меньшее раздражение вызывали малейшие поползновения американцев свободно оперировать собственными средствами (в чем они тоже были ограничены тем же временным соглашением). Так, с одной стороны, в письмах Бошковича Богену и районным уполномоченным Джойнта то и дело следуют просьбы оказать кому-либо помощь: то учителям (из Кривого-Рога), то безработным артистам бывшего театра «Табакерочка», то нуждающимся литераторам (кстати, среди них был украинский писатель Николай Хвилевой), и эти просьбы, как правило, с готовностью исполнялись; а с другой, – порицания и императивы вроде того, что вот комиссия для раздачи посылок еврейским учителям при Харьковском Джойнте «действует совершенно самостоятельно», так чтобы впредь ни-ни, а именно – «никакие распределения, минуя представительство, не производить».
Еще большую озабоченность, судя по секретным циркулярам, вызывали возможные контакты сотрудников Джойнта с нежелательными лицами и организациями и возникновение таковых (организаций) под их влиянием. Вообще-то говоря, эта была общая установка – принять меры к тому, чтобы новорожденные советские учреждения и общественные организации, равно как и частные лица, не вступали в непосредственные сношения с представителями западных филантропических структур. Однако, даже в общих инструкциях, которые адресовались уполномоченным полпредства УССР при всех заграничных учреждениях помощи, специально оговаривалась необходимость «установления более внимательного наблюдения за деятельностью еврейских заграничных организаций помощи» (среди них выделялись Джойнт и Верелиф) «в виду ярко-шовинистическо-клерикального характера их деятельности»…
Более того, еще в самый канун визита д-ра Богена на Украину, когда он еще выступал под флагом АРА, в секретной докладной записке зав. отделом нацменьшинств НКВД УССР Сударского утверждалось как очевидное, что в виду того, что АРА, согласно договора с правительством УССР, не может вести специальную работу среди евреев и к тому же не обладает достаточной развитым для этого аппаратом, «целью поездки на Украину д-ра Богена является <…> организация на местах под фирмой АРА ряда комитетов из представителей еврейского духовенства, клерикалов и буржуазии». Далее предрекались возможные негативные последствия в случае успешного осуществления Б.Богеном поставленной перед ним задачи: «Если б этот план удался, то в руки еврейской буржуазии и клерикалов было бы передано сильнейшее орудие господства над еврейской трудовой массой. Снова бы ожили клерикальные хедера, ешиботы и т.п. Средства распределялись бы среди наиболее темных, но не наиболее нуждающихся слоев населения".
Показательно, что обвинения, которые посыпались затем в адрес Джойнта и его сотрудников, в частности, от представителей Евсекции и Евобщесткома (т.е. Еврейского общественного комитета помощи голодающим) зачастую едва ли не дословно повторяют опасения и прогнозы украинских чекистов. К примеру, в отчете евсекции Гайсинского укома КП(б)У отмечалось, что представители Джойнта разъезжают по округу без ведома, организуют комитеты, религиозные общины и т.п. А в составленной, видимо, на основании подобных сигналов секретной докладной записке полпреда при еврейских организациях помощи Б.Я.Детинко о деятельности Джойнта в Подолии нарисована уже просто зловещая картина (привожу лишь отдельные штрихи к ней):
– «Разъезжающие по Подолии инструктора Джойнта связываются преимущественно с клерикально-сионистскими элементами»…
– «ведется энергичная работа по заполнению всевозможных анкет детскими учреждениями о конструктивной помощи, земледельческой кампании, кредитной помощи и т.п.… в анкетах… имеется пункт о намечении (sic!) 5 общественных лиц, очевидно с целью создания комитетов Джойнта на местах»…
– «Тайно от евбюро наробраза принимаются делегации учителей»…
– «Снабжаются посылками все раввины»…
– «В Баре …переданы средства на выпечку мацы»…
– «…везде на местах ведется кампания получения писем и обращений к землячествам от почетных лиц, известных в Америке» и т.д.
Отсюда делаются выводы, что работа Джойнта в Подолии «явно и тайно нарушает условия договора» и, в частности, «вызывает к жизни и легально оформляет общественную роль тех лиц и группировок буржуазно-клерикально-сионистского лагеря, которые до Джойнта никакого влияния на еврейское население иметь не могли»…
Особенно неистовствовали в критике Джойнта и обличении его разлагающего и деморализующего влияния в свете классовой борьбы еврейского пролетариата с местной и заграничной буржуазией функционеры Евобщесткома, о чем имеет смысл сказать особо.
Характерный образчик такого рода критики – статья в газете «Комунистише фон» некоего А.Киржнера «Джойнт и его политика помощи». В ней автор клеймит эту политику и за то, что она ведется «через те группы еврейского населения, которые очень близки по своему социальному составу заправилам Джойнта»; и за «брак по расчету с АРА», заключением которого «Джойнт принес свои национальные чувства в жертву на алтарь своих классовых интересов» (и все это, разумеется, ради гибели Евобщесткома и «возрождения сионистическо-раввинской общественности»).
Не вдаваясь в детали сложных взаимоотношений двух организаций и в историю самого Евобщесткома, который, кстати сказать, с самого своего возникновения был поставлен под жесткий партийный контроль, отмечу то, что лежит на поверхности, а именно, что, поддерживая единоначалие на «еврейской улице», Евобщестком стремился установить и своего рода монополию на право помощи и распределение средств. В этом смысле весьма характерны и провокационные призывы автора упомянутой статьи. Раз соглашение заключено на интернациональную помощь, – провозглашает он, – следовательно, «помощь должна быть интернациональной. О всякой попытке обойти соглашение должно быть немедленно сообщено представителю правительства дабы он мог принять соответствующие меры». А если господа из Джойнта все же хотят отдать часть средств евреям, нужно каждый раз заставить их получить на это санкцию Власти». И далее: «мы должны также своей борьбой заставить Джойнт отдать исключительно Евобщесткому те суммы, которые он будет иметь с разрешения Власти на еврейскую помощь»…
(Замечу в скобках, что статья эта, судя по всему, вызвала недовольство не только у тех, кого обличали, но и тех, к кому апеллировали – в последнем случае, очевидно, не столько своим содержанием, сколько своей недипломатичностью. Сужу по сообщению уполномоченного полпредства по Киевской губернии о том, что он вошел в соглашение с редакциями местных газет, чтобы впредь без его ведома о деятельности загранорганизаций ничего не печаталось).
Разумеется, это только некоторые аспекты заявленной темы, отразившиеся в обозреваемых материалах. В них имеются также сведения, касающиеся непосредственно самой работы Джойнта, его программ в области здравоохранения и сельского хозяйства, в том числе в сотрудничестве с ЕКО и ОЗЕ; данные о распределении средств, списки субсидируемых организаций, переписка с представителями советских властей, благодарственные письма (и не только за помощь в ликвидации последствий голода, но и, в частности, за участие в борьбе с туберкулезом) и др. А вот чего в них нет, так это каких-либо упоминаний о подозрениях Джойнта в причастности к терроризму, а также военному и экономическому шпионажу, в чем его, как известно, обвиняли в начале 50-х гг. в связи с «делом врачей». Но это уже другой сюжет… |
