Читальный зал

Банкнота в 20 крон, использовавшаяся в гетто Терезиенштадт

Деньги Холокоста. Чем расплачивались в лагерях перед смертью

На январь приходятся две печальные годовщины, связанные с историей нацистской диктатуры и развязанного ею Холокоста. 90 лет назад, в январе 1933 года, Адольф Гитлер стал канцлером Германии, а 9 лет спустя, в январе 1942-го, в берлинском районе Ванзее состоялось совещание нацистского руководства, на котором программа истребления евреев в Европе обрела конкретные очертания. Как показали события последнего года в Украине, понять, как становится возможным массовое уничтожение людей, изучать механизмы умопомрачения целых народов – все это, к сожалению, по-прежнему актуально. Поэтому история Холокоста будет исследоваться еще долго, включая многие малоизвестные ее эпизоды и феномены. Вот один из них: специальная валюта, имевшая хождение в нацистских концлагерях и гетто.

Кофе и секс перед газовой камерой

Лагерные деньги – Lagergeld – являлись валютой конкретного лагеря или гетто. В чем нацисты видели пользу этих странных денежных знаков? Прежде всего, они становились своеобразным маркером, поскольку сбежать в «большой мир» с такими банкнотами было невозможно: сразу становилось понятно, откуда беглец. Подкупить охранников тоже не получалось, ведь они не могли использовать эти денежные средства за пределами лагеря или гетто. Поэтому лагерная валюта становилась еще одним символическим рядом колючей проволоки, изолировавшим заключенных от внешнего мира.

Зато мотивировать хорошее поведение и продуктивную работу такими бумажками было вполне под силу. Получив подобную «премию», заключенный мог купить что-нибудь в местном магазинчике с его скудным ассортиментом или потратить их в местном публичном доме. Секс оказывался актуален даже при плохом питании и тяжелой работе – все-таки основной инстинкт… Идея лагерных борделей родилась в голове рейхсфюрера СС Гиммера, и благодаря ему в десяти концлагерях Третьего Рейха были созданы эти заведения. Самый большой, между прочим, в Аушвице (Освенциме) – 20 девушек. На удовлетворение основного инстинкта отводилось 15 минут, а в оплату шли лагерные деньги. Те же, у кого сил на секс не оставалось, могли за эти странные гроши выпить кофе в лагерном кафе.

Впервые лагерная валюта появилась в 1940 году в гетто польского города Лодзь. Идея оказалась настолько перспективной, что за следующие пять лет собственными денежными знаками обзавелись примерно 20 лагерей и 3 гетто. В каждом из них деньги имели неодинаковую ценность и различный дизайн. Таким извращенным образом экономическая система Холокоста активно помогала политической: только у нацистов евреи могли получить деньги и купить на них что-то необходимое.

В 1943 году в гетто Терезиенштадт (ныне это территория чешского города Терезин), организованном в Протекторате Богемии и Моравии, готовились к приезду представителей европейского Красного Креста. В связи с этим в апреле 1943 года здесь был создан Банк еврейского самоуправления и введена специальная местная валюта – гетто-крона. Эти бутафорские деньги помогали создавать иллюзию нормальной жизни. За 1943-45 годы в «банке» было открыто всего 79 счетов, потому что Quittung (как назывались по-немецки гетто-кроны) не имели никакой ценности, и единственное, что приходило в голову – класть их на счет в этот фиктивный «банк».

Дизайн терезинских банкнот разработали два художника, являвшихся обитателями гетто, – Петер Кин и Бедржих Фритта. Собственно, такова была обычная нацистская практика – все делать руками самих евреев: организовывать жизнь в гетто, лечить, кормить…

25 лет жизни и 14 предсмертных писем

Франтишек (Франц) Петер Кин родился 1 января 1919 года в Варнсдорфе, неподалеку от чешско-немецкой границы. Родители его были далеки от искусства: отец работал в текстильной промышленности. Родным языком Петера был немецкий, но происхождение семьи – еврейское. В 1929 году родители переезжают в Брно. Начавшийся финансовый кризис в Германии отрицательно сказывался на маленьких немецких городах, так что родители Петера перебрались в соседнюю Чехословакию. Там и проявились незаурядные способности мальчика: он прекрасно рисовал, сочинял стихи и прозу. В 1936-м закончил немецкую среднюю школу, и в аттестате были отмечены его особые успехи в рисовании и литературе. Родители были не только горды успехами сына, но и счастливы, что семь лет назад уехали из Германии. Ведь с 1935 года там начали действовать введенные нацистами Нюрнбергские расовые законы, а дети еврейского происхождения поголовно исключались из немецких школ.

Впрочем, сам Петер не слишком пристально наблюдал за развитием политической ситуации в Германии. Он отправился в Прагу и следующие два года учился у чешского живописца и графика, профессора пражской Академии художеств Вилема Новака, а также в частной школе графического дизайна. Он писал стихи, рассказы, пьесы, сценарии, рисовал углем и маслом. Сохранилось более 100 портретов его друзей и знакомых, большинство из которых погибли во время Холокоста.

В 1939 году немцы оккупировали чешские земли и заняли Прагу. Не только Нюрнбергские законы, действовавшие теперь и на территории Протектората Богемии и Моравии, но и страх сковывал знакомых художника. Кто-то покончил с собой, кто-то успел бежать в еще не занятые Рейхом страны. Но сам Петер Кин остался в Праге. Из Академии искусств его, как и остальных евреев, сразу же исключили. Поэтому продолжать обучение он теперь мог только в частной дизайнерской школе. А поскольку отныне работать евреям можно было только для евреев, то Кин начал преподавать рисование в Виноградской синагоге Праги. Но даже в ситуации надвигающейся катастрофы молодость и желание жить брали свое – Петер Кин женился. Его женой стала Ильза Странски – дочь банкира, у которого он снимал квартиру.

В 1941 году в Терезиенштадте (Терезине) нацисты организовали концлагерь и гетто для еврейского населения. Именно туда в одном из первых транспортов были депортированы сначала Петер Кин с женой, а затем их родители. Что было делать в гетто молодому, одаренному и чрезвычайно активному Кину? Он стал официальным директором технического конструкторского бюро еврейской администрации (юденрата). Именно как специалист этой организации он и принял участие в создании терезинских банкнот. Но этим деятельность Кина не исчерпывалась.

Художественные и поэтические работы Петера Кина периода его жизни в гетто – это 400 рисунков, пьесы, либретто оперы «Император Атлантиды» Виктора Ульмана, сатирическая пьеса «Марионетки» (ее в постановке режиссера Густава Хорста показали в гетто 25 раз), стихи. Особенно известна его поэма «Город чумы», описывающая мрачную и трагическую обстановку гетто.

Тем временем в 1942 году в Терезин из Брно была депортирована Хельга Вольфенштайн, с которой Кина столкнула работа в юденрате. Они полюбили друг друга. В условиях всевозможных ограничений и абсолютной неизвестности относительно будущего их роман развивался стремительно. Кин ушел от жены (хотя и продолжал ее рисовать), поселился в крохотной мансарде, где работал и где его навещала Хельга.

16 октября 1944 года родители Кина и его жены были отправлены транспортом на Восток. Как служащий административного бюро Кин не попал в списки депортируемых. Но как работник управления он, конечно, знал, что подразумевается под депортацией, и скорее всего даже слышал название конечной станции эшелона – Аушвиц. Благодаря связям ему удалось вычеркнуть из списка на транспорт свою возлюбленную Хельгу, но сам он добровольно присоединился к родителям. Так же поступила и его жена Ильза.

До своего отъезда Петер ничего не рассказал Хельге о том, что ему предстоит. Во время их последней встречи он передал ей чемодан со своим творчеством – стихи, пьесы, рисунки и 14 писем. По его просьбе Хельга должна была открывать по одному письму в день, а когда прочтет последнее – сжечь их все. Драматург оставался драматургом, и, возможно, в вагоне для скота, который вез его в Освенцим, он представлял себе, как любимая открывает очередное письмо и читает его. Тем самым он на две недели как бы отсрочил себе и ей ужас окончательного расставания.

Молодой и относительно здоровый Петер прошел селекцию на перроне Освенцима. Его родственники сразу были отправлены в газовую камеру, а сам Кин разделил их участь лишь некоторое время спустя. Хельга Вольфенштайн пережила Холокост, дождалась окончания войны, вернулась в Прагу, а затем уехала в Великобританию. Она сохранила чемодан с творческим наследием своего возлюбленного, благодаря чему мы знаем его стихи и можем видеть его рисунки в выставочных залах терезинского Музея гетто.

Дневная ложь, ночная правда

Вторым автором терезинских банкнот был Бедржих Фритта, или Фриц Таузиг – таково было его настоящее имя. Он был человеком чрезвычайно остроумным, ярче всего его талант проявлялся в карикатурах, которые публиковал чешский сатирический журнал «Симпл». Журнал был знаменит своей резкой антифашистской позицией, и его насмешки над нацистской партией и самим фюрером были известны далеко за пределами Чехословакии. В результате после оккупации страны Фриц Таузиг оказался в трудном положении сразу по двум причинам: как идеологический противник нацизма и как еврей. Тогда ему и пришлось сменить имя: по установленным нацистами законам еврей не мог носить немецкое имя, поэтому художник взял чешский псевдоним – Бедржих Фритта. Под начавшуюся депортацию пражских евреев в гетто Терезин попали и Фритта, и его жена Иоганна, и их новорожденный сын Томаш. 24 ноября 1941 года, когда семью привезли в Терезин, малышу не было еще и года.

Фритта возглавил графическую мастерскую технического отдела, собрав под своим началом группу художников. В рабочее время они выполняли задание нацистских руководителей гетто и юденрата: именно в рамках таких заданий на свет появились терезинские банкноты, дизайнерские решения для обустройства квартир командования концлагеря, а самое главное, яркие цветные картины, иллюстрирующие прекрасную жизнь «счастливого» еврейского города, которым представляли Терезин нацисты перед мировым сообществом. Художники вынуждены были участвовать в пропаганде, создавая собственными руками иллюзию счастья и комфорта в гетто. В свободное же от лживой агитации время они стали художественными летописцами трагедии Терезина.

В гетто запрещалось фотографировать и любыми другими способами изображать какие-либо «неприятные» ситуации. Только руководство гетто решало, что может быть изображено, а что нет. Умирающие от голода и болезней люди, нищета и боль оказывались абсолютно запретными темами. Графическому отделу было выделено специальное помещение, в котором художники должны были создавать наглядную летопись la vita è bella («прекрасной жизни») еврейского города. Потом эти изображения распространялись в европейских государствах, успокаивая совесть общественности. Ночью же работа продолжалась, и появлялись уже совсем иные картинки – голод, морг, крематорий, транспорты на Восток, безнадежность и отчаяние. Эти правдивые зарисовки терезинской жизни создавались руками четырех художников – Бедржиха Фритты, Лео Кааса, Отто Унгера и Фердинанда Блоха. Фритта работал в привычной ему сатирической манере, но в данном случае это был печальный смех.

Подлинную историю жизни гетто Фритта пересылал через чешских жандармов в нейтральную Швейцарию, откуда рисунки попадали в другие свободные страны. Такая «подрывная» деятельность не могла продолжаться долго. В июле 1944 года, после того как объявили о скором приезде очередной комиссии Красного Креста, усилилось внимание к тем, кто служил на идеологической ниве. Художники среагировали быстро и спрятали свои «ночные» рисунки, сложив их в металлическую коробку и закопав. Но часть эскизов нацисты нашли, и сообщество художников-»вредителей» было раскрыто. Они сами и их семьи моментально оказались в гестаповской тюрьме Терезина. На первые допросы туда приехал сам Адольф Эйхман и изображал крайнюю опечаленность их поведением. Он показывал художникам их рисунки и грустно спрашивал, не стыдно ли им так врать? В итоге их обвинили в антинемецкой агитации и пропаганде, что, согласно законам Рейха, признавалось преступным деянием.

Работы Фердинанда (Феликса) Блоха по сей день нередко демонстрируются на выставках по истории Холокоста. Его рисунки впоследствии служили уликами во время процессов над нацистами. Но сам Блох до этого не дожил: он погиб первым из этой артели художников всего через несколько дней после ареста, избитый охранником до смерти.

Уроженцу Брно, художнику Отто Унгеру искалечили правую руку, так что он бы уже никогда не смог рисовать, затем отправили в Аушвиц, потом – в Бухенвальд… Он дождался конца войны и умер 25 июля 1945 года в госпитале недалеко от Веймара в Германии. Бедржих Фритта и его ближайший друг Лео Хаас вместе были отправлены в Аушвиц, где 8 ноября 1944 года Фритта, заболевший дизентерией, умер от заражения крови. Его жена Иоганна умерла в терезинской тюрьме от голода.

А вот Лео Хаас прошел все круги ада и пережил не только Освенцим, но еще и концлагеря Заксенхаузен (где его использовали для подделки иностранной европейской валюты), Маутхаузен и Эбензее. Там 6 мая 1945 года его освободили американские войска. Его жена Эрна после смерти Иоганны Фритты заботилась о ее сыне Томаше, и, несмотря на депортацию в Освенцим, где она подвергалась различным медицинским экспериментам, тоже смогла выжить. После окончания войны Лео и Эрна официально усыновили выжившего Томаша, оставив ему фамилии обеих семей – и родной, и приемной. Более того, семье Хаас удалось не только спасти маленького сына Бедржиха Фритты, но и найти закопанную в июле 1944 года металлическую коробку, в которой сохранились рисунки самого Хааса, Фритты и даже детская книжка – последний подарок отца сыну, его оптимистичный прогноз счастливого будущего ребенка. В 1998 году Еврейский музей в Праге опубликовал эту книгу под названием «О мальчике, который не стал номером».

«Не убий» исключено

Терезинская валюта ненадолго пережила своих авторов, хотя к ее созданию нацисты отнеслись с большой ответственностью: речь шла об «образцовом» гетто, которому предстояло демонстрировать на мировой арене «гуманизм» гитлеровского режима. Поэтому утверждение эскизов проходило в Берлине. Петер Кин изобразил на банкноте ветхозаветного Моисея, держащего скрижали с высеченными на них заповедями. Первоначальный эскиз банкноты не понравился нацистским руководителям – «предводитель» иудеев выглядел подозрительно по-арийски. Вердикт был прост: нарисовать Моисея более похожим на того традиционно-карикатурного еврея, изображениями которого пестрел каждый номер журнала Der Stürmer.

Другое требование к рисунку касалось содержания: Моисей должен рукой загораживать начертанную на скрижалях заповедь «Не убий». В чем смысл? Тут можно долго размышлять. С одной стороны, это вполне вписывалось в привычную систему государственно-идеологического антисемитизма, а получившийся рисунок становился очередным пасквилем на расовых врагов: Моисей словно утаивает заповедь, данную Богом, и евреи ее не соблюдают, уничтожая невинных арийцев. Но могла быть и другая причина: не стоило населению гетто и заключенным концлагеря лишний раз напоминать о смерти.

Введенная в Терезине 12 мая 1943 года гетто-крона оказалась красивой. По сей день специалисты оценивают ее как высокохудожественное произведение, а наличие водяных знаков демонстрирует серьезный подход немцев к ее созданию. Официально распределением этих красивых, но малоценных денег командовал юденрат – административный орган еврейского самоуправления, создававшийся в каждом гетто и отвечавший за исполнение нацистских приказов. В реальности же, конечно, все зависело от немецких властей. За два года хождения гетто-кроны было напечатано 14 миллионов этих дензнаков в семи купюрах – достоинством 1, 2, 5, 10, 20, 50 и 100 крон.

Сегодня эти банкноты являются гордостью коллекционеров-нумизматов и стоят очень приличные суммы в современной свободно-конвертируемой валюте. Но для историков и всего мира они служат еще одним, материальным и осязаемым, подтверждением нацистских преступлений.

Екатерина Герцман, Автор – историк, специалист по истории Холокоста. 11.01.2023

svoboda.org