Читальный зал

Человек, который снял всех

Профессиональные фотографы говорят о нем: «Это наше все, как Пушкин». Моисей Наппельбаум действительно был выдающейся фигурой в отечественной фотографии. Он снимал советских вождей и опальных деятелей искусства, создал свой художественный стиль и написал книгу, ставшую учебником для следующих поколений. На выставке «Известный и неизвестный Наппельбаум» в Музее современной истории России показали более 230 работ из огромного наследия мастера.

«Вас как сфотографировать – как в глянцевых журналах или как у Наппельбаума?» Этот вопрос, нередко задаваемый фотографами, много говорит о творческой манере Моисея Соломоновича. Себя Наппельбаум называл художником света, а своим вдохновением считал в первую очередь Рембрандта. Подобно великому голландцу, он точно и экономно выстраивал освещение так, что на портрете представал человек как он есть, будто перед зрителем и не постановочный снимок вовсе, а очень яркий, простой, но небанальный образ. Именно такими люди запечатлеваются в памяти современников и в вечности.

Неудивительно, что именно по портретам Наппельбаума мы сегодня представляем многих известных персон с конца XIX до середины ХХ века: от Ленина и Дзержинского до Ахматовой и Булгакова. Невероятный диапазон для советского времени с его вечным вопросом: свой или чужой? Еще невероятнее, что при этом Моисей Соломонович прожил 88 лет, чудом избежав репрессий, и 70 лет из них активно работал.

Еврейский мальчик из Минска, Моисей в 15 лет поступил подмастерьем в фотоателье и вскоре уже стоял за камерой. В 19 ему стал тесен статус наемного работника, и он отправился странствовать. Обосноваться в российских столицах юноше из черты оседлости было невозможно, поэтому Наппельбаум кочевал по городам: Смоленск, Евпатория, Вильнюс, Варшава… Добравшись до Америки, задержался там на четыре года и в 1895м вернулся в Минск, чтобы на заработанные средства открыть собственное портретное ателье.

В 1910 году Наппельбаум смог перебраться в Петербург и открыть ателье на Невском проспекте. Так начался самый плодотворный период в его жизни (продлившийся, впрочем, почти 45 лет – практически до смерти). Он снимал известных ученых, композиторов, государственных деятелей; на его еженедельные домашние вечера собирался цвет Серебряного века. Среди моделей Наппельбаума – Бехтерев, Плеханов, Аксельрод, Керенский, Рахманинов, Гумилев, Кузмин; вскоре этот список пополнили Луначарский, Урицкий, Воровский и другие деятели революции.

Именно так – «Деятели революции» – назывался раздел его первой персональной выставки, прошедшей в 1918 году. После нее Наппельбаум снимал Ленина и тогда еще мало кому известного Сталина, а также стал официальным фотографом ВЦИК. Из экспозиции 1918 года до наших дней дошло вряд ли больше 10 % снимков: многие фигуранты впоследствии оказались «врагами народа», другие были прочно забыты. Подобная судьба постигла и другую крупную выставку Моисея Соломоновича, прошедшую в 1935 году: от нее не осталось даже каталогов. Сам фотограф чудом избежал беды годом ранее: его лишили избирательного права и должны были вот-вот то ли выслать, то ли арестовать. Кто вмешался, доподлинно уже не узнать, но в семье Наппельбаум передается легенда, что о готовящихся репрессиях узнал Горький, очень ценивший фотографа, и пошел прямо к Сталину. Отец народов, тоже оставшийся крайне довольным тем, как его снял Моисей Соломонович, проворчал: «Что за глупости!» – и семья мастера была спасена.

Удивительно, что при всей своей славе и статусе правительственного фотографа Наппельбаум всю жизнь продолжал снимать «просто людей». До последних лет он каждый день шел в ателье на Арбате, где каждый желающий мог заказать ему фотосессию, и эти работы для Моисея Соломоновича часто были важнее, чем портреты гениев и вождей. И напротив – с власть имущими он вел себя так же требовательно и строго, как с человеком с улицы. Когда сниматься пришла Крупская, Наппельбаум усадил ее в кресло и пошел к фотокамере. Обернувшись, он увидел, что та успела пошевелиться. Он молча вернулся и снова придал вдове № 1 нужную позу; пока он дошел несколько метров до аппарата, та пошевелилась опять. «Деточка, не балуйтесь!» – нахмурил брови беспартийный еврей. И Крупская замерла перед объективом.

Что давало ему эту власть над сильными мира сего? Однозначный ответ на этот вопрос вряд ли существует. Однако вы можете выбрать свой из множества вариантов – уже для этого стоит сходить на выставку «Известный и неизвестный Наппельбаум». Она работает до 11 мая. 

Анастасия Кремер

jewishmagazine.ru