Читальный зал

Ксендз Яцек Хутман и кантор Анатолий Наливаев на кладбище в Камаях. Фото 2017 г.

По следам еврейских кладбищ Беларуси. Камаи

На сегодняшний день, Камаи – это единственный пример в Беларуси того, как католический священнослужитель выступил в роли ходатая и исполнителя восстановления еврейского кладбища, хотя, казалось бы, по роду своих духовных обязанностей он не имел к нему никакого отношения.

Камаи (бел. Камаі) на карте современной Беларуси пока мало что говорит рядовому гражданину, ученому, педагогу, краеведу или чиновнику. На деле, это может стать точкой отсчета в оценке исторического наследия евреев Беларуси. Еврейское местечко всегда было окружено белорусскими соседями. Евреи и белорусы жили рядом, помогая друг другу. Эта гармония была разрушена событиями первой мировой и гражданской войн. При советской власти она претерпела изменения, от которых, в лучшем случае, остались одни воспоминания. Евреи и белорусы, оторвавшись от своей традиции (спадчыны) превратились в «граждан мира», которые оперируют глобальными величинами.

Посетив десятки бывших еврейских местечек, кладбищ и синагог Беларуси, вернее, то, что от них осталось, и попав в Камаи, я понял, что есть надежда на возрождение духовности. Нужно только время и все вернется к естественному порядку вещей.

Камаи – бывшее еврейское местечко, а ныне центр одноименного сельсовета в Поставском районе Витебской области. Это 18 км на юго-запад от Постав, или 12 км от железнодорожной станции Годутишки на пересечении автомобильных дорог Поставы-Лынтупы и Нарочь-Годутишки. Орфография наименования населённого пункта была неустойчива, на протяжении даже XIX–XX вв. встречаются написания по-польски – Komay, Komai, Komaj, Komaje, по-литовски – Kamojai, Kamojys, по-русски – Комай, Камае, Комаи, Камаи.

Деревенька совсем небольшая, расположена на холме, на берегу Камайки, почти пересохшего притока реки Вилии. Когда-то Камайка была судоходной рекой. Никогда не было в Камаях ни промышленных предприятий, ни даже ремесленных мастерских. Зато мастера всегда жили отменные. Краснодеревщик из местечка сделал арон-кодеш для синагоги в Друе. Эта работа считалась настоящим произведением искусства и её даже хотели увезти на выставку в Париж, но местная община воспротивилась. Было это приблизительно сто лет назад (А. Школьный. «Чтобы мир стал лучше». Мишпоха. Витебск, № 36, 2017 г.)

В XVI–XVIII вв. – Камаи были частью Виленского воеводства Речи Посполитой, с 1795 г. они уже в составе Российской империи. В XIX – начале XX в. – в Свенцянском уезде Виленской губернии. По Рижскому мирному договору 1921 г. Камаи включили в состав Срединной Литвы, а с 1924 г. – центр гмины Виленского воеводства Польской Республики. В сентябре 1939 г. Камаи присоединили к Белорусской ССР.

В 1766 г. в Камаях проживало 239 евреев, в 1897 г. – 155 евреев (24,9%). В начале 1880-х годов здесь были еврейская молитвенная школа, больница, четыре магазина, трактир, пивоварня, мельница, восемь раз в год проводилась ярмарка. О местечковом прошлом напоминает типичная архитектурная планировка: рыночная площадь (ныне сквер) в центре Камаев с застройкой по периметру.

Советские преобразования 1939–1941 гг. не успели до основания поколебать уклад общинной жизни, заставить камайцев смотреть на мир с точки зрения классовой борьбы. Евреи ходили в синагогу, соблюдали традицию, учили детей в хедерах, хоронили усопших в соответствии с требованиями иудейского Закона. На улицах и в домах звучал идиш, который хорошо понимали их белорусские соседи.

С началом войны все стремительно изменилось. Немцы пришли в Камаи в июле 1941 г. Они выселили евреев из домов и увели в гетто Поставы (по другим сведениям в Кобыльники), где евреи разделили общую свою судьбу. В память об этой трагедии в 1992 г. был установлен обелиск в городском посёлке Нарочь (до 1964 г. Кобыльники). Удалось уцелеть только врачу Деречинскому, которого на протяжении всей войны прятала белорусская семья на хуторе, недалеко от местечка. Но после войны доктор уехал.

От камайских евреев осталось только заброшенное кладбище, которое начало стремительно зарастать и, в конце концов, превратилось в непроходимый лес. В эпоху развитого социализма невдалеке от него построили свиноводческий комплекс на 24 тыс. голов. Соседство еврейского кладбища никого не смущало. Подобные «сантименты» советскую власть не интересовали. Причем тут национальные чувства, традиция? И потом, евреев не осталось (протестовать некому), общественное мнение роли не играло. Послушное большинство, приученное к повиновению, покорно молчало. Камаи изменились, как изменилось и всё вокруг. Но улицы, дома и камни остались те же. На кладбище, превращенном за десятилетия в свалку, под грудами мусора, веток, листвы, еще оставались 19 мацев (надгробных памятников), которые задумали убрать, место расчистить и пустить под посевы.

Наверное, так бы и произошло, если бы не внешний фактор. Первым возмутителем спокойствия стал профессор Юрий Гарбинский, уроженец Камаи, который последние 25 лет преподает в университетах Варшавы, Кракова и Люблина. Именно он убедил ксендза камайского костела Яцека Хутмана восстановить еврейское кладбище. Ксендз Хутман, появившийся в Камаях в начале 2000-х, был фигурой независимой. В своих мыслях и делах он руководствовался совсем другими критериями, чем власть придержавшие в Поставском районе, Витебской области и Совете Министров в Минске. Обойти Хутмана было нельзя, за свои действия он отвечал только перед Папой Римским, от имени которого он прибыл в Камаи. Понятно, что мне было очень интересно увидеть все своими глазами и познакомиться с этим незаурядным человеком. Созвонились, едем в Камаи. Со мной профессор Юрий Гарбинский и учитель истории из Постав, неутомимый путешественник и краевед, Игорь Прокопович.

Яцек встретил нас в гражданском платье (рубашка и брюки), без головного убора, сутану носит только во время службы. Не увидел я на груди у ксендза и демонстративно вывешенного креста. Словом, с виду обычный мирянин. Рукопожатие крепкое, смотрит прямо в глаза. Хутман извиняется, что скоро пост и поэтому угощение скромное. На столе нас ждали картофельные блины с поджаркой из грибов и лука, макароны с сыром, яблочный компот. Эх, как некстати мы пообедали накануне. Яцек рассказывает, как он получил назначение в Беларусь из Польши, чем занимается в Камаях. На вопрос, чем руководствовался ксендз, когда восстанавливал еврейское кладбище, Хутман ответил, что по канонам католической церкви все, кто проживает на территории порученной ему парафии (прихода), считаются его прихожанами. Независимо от национальности, верующие эти люди или атеисты. Значит, заключает Хутман, и кладбища мои, в том числе и еврейское (под его ответственностью). Яцек поделился секретом своего успеха:

делать все по-хорошему, добиваться общего согласия,
не «твое», а «наше»,
каждый человек должен быть не начальником, а хозяином (своего слова и дела).

Ксендз Хутман не только нашел подход ко всем заинтересованным лицам, но и лично руководил восстановительными работами на кладбище, в которых самое активное участие приняли местные жители. Существенную помощь оказали Открытое акционерное общество «Камайский-агро» и Поставское дорожное ремонтно-строительное управление. Своими силами камайцы расчистили свалку, поставили забор вокруг кладбища, подняли мацевы, очистили надписи на них. Сварщик безвозмездно сварил менору (семисвечник) из труб. Установили плиту с начертанными на ней словами на иврите и по-белорусски из третьей главы Перкей Авот: «Знай из чего ты произошёл и куда ты идёшь…»

На церемонии открытия еврейского кладбища 9 сентября 2012 г. присутствовали представители еврейских организаций, местные власти, краеведы и жители Камаев, автор первого фундаментального идиш-белорусского словаря Александр Астраух, один из лучших канторов Беларуси Анатолий Наливаев, собиратель, переводчик и исполнитель песен на идиш Алексей Жбанов. Раввин из Минска Борух Островский прочитал слова молитвы и протрубил в шофар. Впервые за 70 лет! По еврейской традиции считается, что когда звучит шофар, открываются небеса и Всевышний слышит обращенный к нему призыв.

Идем смотреть само кладбище. Кладбище в центре поля, но дороги к нему нет. Не все камни подняты, часть из них небольшим краешком выглядывают из земли. Однако ограда, ворота, указатель с дороги на трех языках (белорусском, английском и иврите) есть. Правда, вокруг самого кладбища – распаханные борозды, свободного подхода нет. Или топай по борозде с одной стороны, или пробирайся сквозь бурьян – с другой. И тут я вспомнил, что согласно одной из гипотез, название самого местечка происходит от финского слова kamai – «бурелом».

Как же так, спрашиваю? Хорошо, что еще это разрешили, – отвечает Хутман. Главный инженер колхоза говорил, что кладбище не «есть», а «было» и собирался сгрести ковшом трактора мацевы и столкнуть в овраг. Ксендз нагнулся и поднял с земли камешек со словами, что в сенокосилке они застревают и ломают цепь. Объясняю ксендзу значение камешка на мацеве.

Новость в Камаях отметили газеты, радио и Интернет. Но, как часто это бывает, внимание уделили только внешней стороне события, без анализа самого явления. Тогда, как это стоило того. Попытаемся исправить это упущение.

Первое:

На сегодняшний день, Камаи – это единственный пример в Беларуси того, как католический священнослужитель выступил в роли ходатая и исполнителя восстановления еврейского кладбища, хотя, казалось бы, по роду своих духовных обязанностей он не имел к нему никакого отношения.

Второе:

Инициатива восстановления еврейского кладбища, как неотъемлемой части историко-культурного ландшафта в Камаях исходила не от органов местной администрации, государственных структур, академических кругов, Министерства культуры, Комитета по делам религий и национальностей при Совете Министров Республики Беларусь (поддержки национальных и религиозных меньшинств), не местной интеллигенции, краеведов, учителей, а от людей со стороны.

Третье:

«Большое видится на расстоянии», как писал поэт? Да, но нужна была еще и новая точка отсчета, внутренняя свобода видеть и понимать историческую ретроспективу.

Четвертое:

То, что имело место в Камаях, именно западной, а не восточной части республики, не случайно. В Восточной Беларуси, как известно, советская власть перед войной успела умертвить всю общинную жизнь, убить самостоятельное мышление. Камаи – противоположный, положительный пример. Но могло быть и по-другому, гарантии никто не давал. Убедить чиновников, руководителей местной администрации, собрать средства, поднять общественность стало итогом кропотливой и упорной работы, борьбы, чтобы еврейское кладбище не снесли, как это нередко имело место в республике в 1950-90-е годы. Вспомним, что последнее еврейское кладбище в Минске по ул. Сухой закрыли в 1974 г., а в 1990 г. сравняли с землей – это относительно недавнее время.

Время действительно изменилось, если еврейские кладбища в Беларуси начали восстанавливать. Конечно, такое было невозможно, пока советское общество оставалось закрытым, пронизанным сверху до низу коммунистической идеологией, и оторванным от мирового исторического процесса. Ныне искусственный барьер исчез и люди начали по-другому относиться к собственной истории.

Леонид Смиловицкий

club.berkovich-zametki.com