Читальный зал

Гитлер и Муссолини, Мюнхен, 1940. Фото Wikipedia

Еврейские скелеты в шкафу Италии

 «Равнодушие хуже насилия», – сказала Лилиан Сегре, 88-летняя итальянская еврейка, пережившая Катастрофу и недавно назначенная сенатором.

Сегре была одной из 776 еврейских детей, которых собрали на железнодорожном вокзале в Милане 30 января 1944 года. Ей было тринадцать лет, когда ее вместе с отцом посадили на поезд, уходивший в Освенцим.

Но для нее и 7500 других итальянских евреев, депортированных в лагеря смерти, путешествие в ад началось 17 ноября 1938 года, когда вступили в силу расовые законы  Муссолини, направленные против евреев.

Эти законы, без колебаний подписанные королем Витторио Эмануэлем III, были призваны изгнать евреев из общества и унизить их. Они включали ряд запретов, которые становились все более жестокими вплоть до весны 1945 года. Евреям запрещались  смешанные браки, обучение в школах и в университетах, работа в государственных учреждениях и в свободных профессиях, владение недвижимостью свыше определенной стоимости, сдача в аренду квартир для неевреев, работа в области музыки, театра, акробатики и танцев, публикация некрологов, разведение почтовых голубей, и многое другое.

Мир рухнул для 50 000 итальянских евреев, старейшей еврейской общины в Европе. Внезапно семьи, которые во всех отношениях считались итальянцами, и многие из них жили там сотни лет, как предки Сегре, были лишены всех гражданских прав. Осенью 1943 года, одновременно с вторжением немецких войск и созданием итальянской социальной республики Сало, началось физическое преследование евреев.

Сегре, родившейся в Милане в сентябре 1930 года, было восемь лет, когда были приняты расовые законы. «Я выросла в светской, можно сказать, атеистической семье, в которой не отмечали никаких еврейских праздников, – рассказала она во время интервью в своем доме в Милане, где сегодня стоит ханукия, – Я даже не знала, что я еврейка».

Открытие ее еврейства застало Лилиан врасплох в тот день, когда отец сообщил ей, что ее исключили из школы – той самой школы, в которой потом учились ее дети и внуки.

«Некоторые евреи понимали, что происходит, и покинули Италию, некоторые понимали, но им не хватало денег для эмиграции, а другие, как и моя семья, не хотели уезжать, потому что не верили в то, что может произойти – а потом было слишком поздно», – сказала Сегре.

Действительно, когда они с отцом Альберто попытались сбежать в Швейцарию в декабре 1943 года, было уже слишком поздно. Швейцарские пограничники депортировали их обратно в Италию, после чего их арестовали, заключили в миланскую тюрьму, а сорок дней спустя посадили в вагон для скота и отправили в Аушвиц Альберто и его родителей, арестованных впоследствии, убили в лагере смерти. Лилиану, которая выглядела старше своих 13 лет, отправили на  принудительные работы на оружейную фабрику, и она выжила.

Преследование итальянских евреев постепенно усилилось. За шесть лет до принятия расовых законов дуче заявил в интервью швейцарскому журналисту-еврею Эмилю Людвигу, что в Италии нет антисемитизма, и даже похвалил евреев. «Как граждане, итальянские евреи всегда вели себя правильно, и храбро сражались на войне», – сказал он.

«Муссолини был антисемитом в душе, но не таким безумным, как Гитлер, – пояснил итальянский историк Мишель Сарфатти, специализирующийся на еврейской истории  фашистского периода. – Он был прагматичным лидером. С одной стороны, он мог писать антисемитские статьи и нападать на «расистское братство между евреями-большевиками  в России, евреями-либералами в Лондоне и евреями-капиталистами в Нью-Йорке» – классическая антисемитская риторика. С другой стороны, он без всяких проблем поддерживал тесные отношения с такими евреями, как его любовница на протяжении двадцати лет Маргерита Сарфатти, автор его первой официальной биографии «Дуче».

«За немногими исключениями в Италии не было сожжения книг или Хрустальной ночи, – сказал Сарфатти. –  В соответствии с новым фашистским порядком, притеснение евреев и противников режима должно было производиться полицией без убийств и без создания таких лагерей, как Дахау».

Ситуация резко изменилась 8 сентября 1943 года, через полтора месяца после того, как Муссолини был свергнут и заключен в тюрьму. Тогда новое правительство объявило о подписании перемирия, и в тот же день итальянцы узнали, что их король и премьер-министр бросили их и бежали на территорию под контролем союзников. Через несколько дней нацисты оккупировали Италию, освободили Муссолини из тюрьмы и назначили главой марионеточного государства на севере страны. После этого они приступили к реализации «окончательного решения еврейского вопроса».

По словам Сарфатти, около 7500 евреев были депортированы в лагеря смерти с сентября 1943 года до освобождения Италии в апреле 1945 года. Более 5 900 из них были уничтожены, 800 выжили, а еще 300 были убиты на итальянской территории.
«Муссолини обменял жизни евреев Италии на нацистскую поддержку своего режима. После его освобождения из тюрьмы он мог сказать «достаточно, я устал», но его жажда власти была настолько сильной, что он был готов пожертвовать не только итальянскими евреями, но и регионами Тренто и Триеста», – сказал Сарфатти.

Осенью 1945 года, в возрасте 15 лет, Лилиан Сегре вернулась домой в Милан – пережив почти год в Аушвице, марш смерти в Германию и четыре месяца в лагере для перемещенных лиц.

Как и многие пережившие Катастрофу, Сегре молчала много лет: «Мы не хотели говорить, а они не хотели слушать». Но в 60 лет, после рождения внуков, она почувствовала, что ей нужно передать свои воспоминания следующим поколениям. С тех пор она выступала в школах по всей Италии, рассказывая свою историю и историю итальянского еврейства.

Назначение Сегре пожизненным сенатором в январе этого года дало ей прямой доступ к СМИ и, по сути, превратило ее в живой, дышащий символ того периода, который Италия предавала забвению восемьдесят лет.

«Италия никогда не открывала свой «шкаф позора», – сказала Сегре. – После войны внезапно не стало фашистов. Все вдруг стали христианскими демократами, коммунистами… Но Италия была фашистской точно так же, как Германия была нацистской. Люди были влюблены в эти идеологии».

После освобождения Италии в апреле 1945 года и последующей общей амнистии «государство вело себя так, как будто расизма и антисемитизма здесь никогда не было, – отметил историк Сарфатти. – Все было забыто. Помимо нескольких старших руководителей, которых осудили и казнили, никому не пришлось отвечать за свою роль в фашистском режиме. Все вернулось на круги своя».

Но кажется, в последние годы что-то начинает меняться. В 2000 году парламент объявил дату освобождения Аушвица, 27 января, днем памяти жертв Катастрофы. В 2003 году он единогласно одобрил закон о создании Национального музея итальянского еврейства и Катастрофы в Ферраре, открытого в 2017 году. В 2013 году платформа 21 на миланском вокзале, которая в течение многих лет предавалась забвению в национальном сознании вместе с расовыми законами, была преобразована в мемориал Катастрофы. В 2014 году началось строительство музея Катастрофы в официальной резиденции дуче – вилле Торлония.

В этом году, в ознаменование 80-летия принятия антисемитского законодательства, СМИ постоянно затрагивают эту тему. В настоящее время почти нет телепрограмм и газет, которые не обсуждают этот вопрос, не просят интервью с сенатором Сегре или кем-то другим из немногих выживших.

Историк Сарфатти говорит, что его беспокоят расистские настроения в стране, управляемой правым правительством. «Между расизмом и антисемитизмом существует железная связь, – сказал он. –  Расизм уже «получил разрешение», и я не знаю, что произойдет, если антисемитизм получит его тоже».

В этом году, после назначения сенатором, Лилиан Сегре предостерегла министра внутренних дел Маттео Сальвини от плана провести перепись цыган в Италии, отметив, что аналогичный шаг стал первым в принятии расистских законов против евреев и их депортации в лагеря смерти восемь десятилетий назад.

Сегре осторожно выбирает термины. Она говорит о «итальянцах еврейской веры», а не о «итальянских евреях»; «расистских законах», а не «расовых». Она добавляет, что, действительно, не видит параллелей между фашистской эпохой и ситуацией, существующей в ее стране сегодня, «даже если у нас есть один человек, чьи заявления попахивают фашизмом». «Это другое время, – заметила она. – У людей уже есть свои кумиры – певцы, футболисты, блогеры. Кто из молодежи хотел бы умереть за Италию сегодня?»

Несмотря на расистские законы, несмотря на убийство ее семьи и Аушвиц, Лилиана Сегре, которая живет недалеко от платформы 21 и тюрьмы, где она просидела сорок дней в возрасте 13 лет, сегодня говорит, что не чувствует себя преданной Италией и итальянцами.

«Разве Франция предала французов? Германия – немцев? Польша – поляков? – спросила она. – С кого мы можем снять вину за этот врожденный антисемитизм?»

Савьона Мэйн
 

detaly.co.il