Читальный зал

Фото со страницы в Facebook

Куреневское кладбище

Всего в полукилометре от шумной улицы Кирилловской, на возвышенности между долиной речки Сырец и искусственным яром, где пролегает северное железнодорожное полукольцо, расположено Куреневское кладбище.
Ныне это совершенно тихое место, куда не доносятся звуки большого города, более похоже на заброшенный и заросший лес, чем на место вечного упокоения тысяч людей. Большая часть современной информации в интернете, про этот погост связана или с редкими визитами чернобыльских хасидов на могилу к цадику, или же с сводками из милиции об актах вандализма и антисемитизма.

Как известно, еврейская диаспора в Киеве существует, как минимум с X века, и вопрос необходимости захоронения своих соплеменников поднимался не раз, и в зависимости от власти в Киеве, погосты то открывались, то закрывались. При Руси и Великом Княжестве Литовском, иудейское и караимское кладбища располагались в районе нынешней Львовской площади, а при Российской Империи община Киева пользовались с конца XVIII и до конца XIX века участком на Зверинце (район Нового Ботанического сада). Но к 1886 году территория исчерпала возможности по захоронению, и тогда, по ходатайству казенного раввина Евсея Цуккермана к городскому главе, был выделен участок на Лукьяновке. Так появилось известное Лукьяновское еврейское кладбище.

Но спустя полвека, и оно стало нарушать все нормы по плотности захоронений, и тогда в 1937 году горисполком Киева постановил выделить отдельный еврейский участок под захоронения на Куреневском городском кладбище. Таким образом, изначально православное кладбище села Куреневка, основанное в 1848 году, стало местом упокоения многих еврейских горожан.

На данный момент из 17 000 захоронений около 6 000 принадлежат евреям. Среди похороненных на этом погосте, лежат множество известных горожан еврейской национальности, например, Каспин Самуил Константинович (1877-1957) известный скрипач, альтист, заслуженный артист УССР, преподаватель Киевской консерватории с 1913 по 1950-е года.

Сохранилась и могила известного биолога, автора фундаментального труда «Анатомия растений» Басина-Щупака Ионы Яковича (1902–1955). Так же, тут похоронен родной брат известного еврейского писателя Шолом-Алейхема, автор биографической книги «Мой брат Шолом Алейхем», изданной на идиш в 1939 году, Рабинович Вольф Наумович.

Есть могила и первого послевоенного раввина Ицхака Шехтмана (1880–1953), много сделавшего для возрождения еврейской религиозной жизни в Киева после войны, родственники раввина в прошлом году отреставрировали могилу.

Среди массива монументальных надгробий 50-х годов сделанных из серого гранита, габбро и лабрадорита, выделяется белыми очертаниями один охель. Именно здесь, в 1939 году, был захоронен ребе Шломо-Бенцион Тверской, последний цадик проживающий в Украине из династии Чернобыльских цадиков.

Некогда влиятельная и авторитетная на пол-Украины династия, после провозглашения советской власти стремительно утратила авторитет.

Так и Бен-Цион покинул родной клойз в штетле Чернобыль, после погрома в 1919 году, и перебрался в Киев. А в 1925 году по приглашению хасидской общины в США, он с семьей выезжает в город Нью-Йорк, где община ему дарит небольшой дом. Пожив несколько лет там, он переезжает в Чикаго, но и там не находит удовлетворяющего его обстановку. В одном из интервью американской прессе, он высказывает сожаления о том, что хасиды США чрезмерно думают о бизнесе и деньгах, и совершенно забывают о духовном, так же он отмечал, что в Союзе ССР, евреи пользуются всеми гражданскими правами, и государство создало все условий для процветания еврейской культуры.
Не выдержав чужого образа жизни, цадик возвращается в Киев, где селится в 6-комнатной квартире за номером 4, на улице Чкалова, ныне Гончара, в 24-м доме. Это красивый дореволюционный доходный дом, где цадик организовал штибл. Известно, что со стороны ОГПУ были попытки разогнать молельню, где кроме цадика и его жены, проживал так же габай, помогающий цадику в его делах, но со стороны Москвы быстро урезонили намерения республиканских органов. Вероятно, спасли ребе Шломо его одобрительные отзывы в американской прессе про советский строй.

В 30-е годы, цадик жил вполне привычной для клойза жизнью – с 10 утра и до 15 часов дня он принимал многочисленных хасидов приходящих к нему по духовным или галахическим вопросам, с 15:00 и до 17:00 в штибле было время молитв, затем до 19 часов вечера происходил коллективный ужин с различными посетителями, затем ребе оставался в одиночестве, в своем кабинете, где изучал Тору и Талмуд. Изредка принимая особо важных гостей, равных ему по рангу. Шаббаты он встречал в небольшой синагоге в Петровском яре, после чего дома с группой хасидов (до 20 человек) обедал. Зачастую обеды сопровождались танцами и песнями. Суккоты же встречал, сооружая сукку у себя на балконе.
17-го сентября 1939 года, от затяжного туберкулеза цадик скончался. Уже через час после его смерти, в доме собралась многочисленная толпа его последователей.

Известно, что процессия хасидов несла тело цадика на его кухонном столе, от его дома до Куреневского кладбища. Необычность происходящего, как для столицы советской Украины, запомнилась многим старожилам улицы Чкалова.

Ныне охель находится в удовлетворительном состоянии, после проведенной в начале 2000-х годов реконструкции.

Рядом, в 50 метрах, от могилы цадика, расположен совершено заброшенный и частично обвалившийся охель, судя по клеймам на кирпичах, и стилю постройки, он вероятно того же периода, что и охель Тверского. Но кто именно тут захоронен неизвестно, так как довоенный архивы погоста утрачены, и на данный момент в администрации кладбища сохранились записи лишь от 1944-го года. Старожилы соседних домов, из прилегающего частного сектора, утверждают, что там покоится прах уважаемого раввина, но имени и даты смерти никто уже не помнит.

В 1957 году кладбище было закрыто для новых захоронений, и еврейская община города получила участок на новом Берковецком кладбище.

На данный момент, Куреневское кладбище практически заросло деревьями и кустарниками, большая часть могил давно не посещаема, мацевы разрушаются по природным и не только причинам.

Многие надгробия имеют художественную ценность, как образец монументализма 50-х годов, обильно украшены эпитафиями на идиш и русском. Так же заметно обильное количество магендавидов на могилах 30-х,40-х и 50-х годов. На более поздних могилах 60-х и 70-х, что характерно, еврейской символики или идиша совершенно нет.

Павел Зельдич
 

.facebook.com