Читальный зал

Серия «жизнь после чернобыля» / фотоконкурс «день»–2017, Квентина Валеро

О жизни Чернобылем

В среду, 4 апреля, в Киеве в 12.00 состоится презентация книги французской писательницы, директора российского бюро журнала Politique Diplomatic и друга Украины Гали Аккерман «Пройти сквозь Чернобыль». Событие произойдет в рамках Французской весны в Украине. Во Франции эта книга была издана еще два года назад, но теперь с ней смогут ознакомиться и украинские читатели.

Предисловие под названием «Гуманизм после потопа» к этому изданию написала литературовед, переводчик, культуролог и дочь писательницы Лины Костенко Оксана Пахльовская. «Книга Гали Аккерман «Пройти сквозь Чернобыль» – это одно из немногих пока что оснований нового – философского – разговора о Чернобыле как  о символе уничтожения и возрождения жизни во всех ее формах», – так оценила книгу Оксана Пахльовская. «Если землю опустошает землетрясение, цунами – это реально объяснимая беда. А это опустошение – рукотворное. Эта интоксикация земли, воздуха, всего живого – рукотворная. Катастрофа не только сделала непригодным для жизни пространство, а сделала непригодным для жизни время: где удержаться человеческой жизни в том неизмеримом времени, в тех десятках тысяч лет, необходимых для распада плутония?!», – говорится в ее статье.

 «Это опыт моей жизни Чернобылем»

Накануне презентации «День» поговорил с автором книги Галиной Аккерман и начал интервью с вопроса о том, как возникла идея написания:

– Эта книга – не начало, а продолжение или почти что завершение работы, которая началась очень много лет тому назад. В 1998 году, ровно 20 лет тому назад, мне предложили перевести книгу Светланы Алексиевич, теперь уже Нобелевского лауреата, «Чернобыльская молитва». Я ее перевела на французский язык и заинтересовалась этой тематикой. Потихоньку я познакомилась с разными людьми, которые тоже занимаются этим вопросом, и начала писать статьи, первый раз поехала в Зону (и кстати в Беларусь, а не в Украину), взяла несколько интервью у известных людей.

Благодаря тому, что я начала публиковать эти материалы, ко мне в 2003 году обратилась большая институция «Центр современного искусства Барселоны» – музейное заведение, которое устраивает выставки на актуальные темы – которая  предложила мне сделать выставку о Чернобыле. В связи с этой выставкой с 2003 по 2006 год я очень много раз ездила в Украину, быстро поняв, что в Беларуси трудно работать из–за режима. Мне пришлось самой собирать материал. Одолжить что–то можно было только у музея Чернобыля в Киеве, но у них все в состоянии экспозиции и, кроме очень небольшого количества материалов на диске, они ничего не могли мне дать. Поэтому я сама все собирала у фотографов, у бабушек, искала на рынках. Например, в Зоне мне дали одежду, которую носили ликвидаторы, также я познакомилась с ликвидаторами, которые мне дали разные модели счетчиков для измерения уровня радиации. Я реально собрала экспозицию на 1200 квадратных метров. Конечно, это была огромная работа, в ходе которой было столько встреч, что  я написала первую свою книгу о Чернобыле, которая вышла в 2006 году. Она была просто восстановлением истории Чернобыльской катастрофы, чисто историческая книга.

С тех пор прошло еще 12 лет... Есть темы, в которые один раз входишь и из которых не можешь выйти, потому что есть люди, есть связи, которые продолжаются. И так получилось, что я от этой темы не отошла. В течении еще 10 лет, когда я приезжала в Украину, я всегда ездила в Зону, встречалась с разными людьми. В частности, я очень подружилась с Линой Костенко, которая тоже много лет ездила в Чернобыль. Так родилась идея новой книги, которая вышла во Франции. Она называется «Пройти через Чернобыль», потому что это действительно опыт моей жизни этих 20 лет, жизни Чернобылем. Это книга, в которой очень много разных размышлений, это образ Зоны и Чернобыля, который сложился у меня за 20 лет.

«Есть магия места ... и человеческие судьбы, за которыми интересно следить»

– А что заставляет вас постоянно возвращаться к теме Чернобыля, ездить туда и встречаться с местными людьми?

– Есть люди, которые любят возвращаться в Венецию или в Париж. На самом деле, Зона – очень странное и притягательное место, к которому тянет. Кроме того, есть судьбы. Например, есть этнограф, который работает в украинском МЧС, Ростислав Омеляшко, и с 1991 года иногда раз, иногда несколько раз в год возит экспедиции в Зону и собирает этнографические материалы по выселенным деревням. В той экспедиции, куда ездила и Лина Костенко, они собрали гигантский материал, работая с выселенными людьми. Это как Атлантида – старинный, очень архаичный район Полесья, откуда брутально были выселены люди. Ведь в каждой деревне своя вышивка, свои формы горшков, варианты одежды, формы крыш, короба, улья для диких пчел. Они собрали огромный этнографический материал и издали много книг. Но у Омеляшко до сих пор не получается создать настоящий музей, имея собранные объекты. Вот только несколько лет назад ему удалось организовать очень «зачаточный» музей в самом Чернобыле, а вот в Киеве так и не удалось.

Этот рассказ не закончен. Если вы начинаете дружить с этим человеком, то вы не можете это оставить. Это становиться частью жизни. Какие–то бабушки, к которым надо возвращаться. Некоторые из них постепенно умирают. Кроме того, есть магия самого места, очень ни на что не похожего, о чем я много говорю в книге, и человеческие судьбы, за которыми просто интересно следить.

 «Травма есть, а дискурса очень мало»

– Как вы думаете, насколько украинцы и жители других стран осведомлены о значении проблемы Чернобыля, о том, что тогда действительно произошло, что стало причиной катастрофы и в каком сейчас состоянии пребывают эти территории?

– Это вообще довольно интересно, потому что в Украине, по крайней мере, в Киеве, очень много семей, где люди были на ликвидации. Они не все были в первых рядах или работали в самые страшные первые месяцы, но через Чернобыль прошло огромное количество людей, в общей сложности – порядка миллиона человек, из которых очень значительная часть были украинцы. В результате получилось, что среди ликвидаторов есть много людей, которым это сократило жизнь. Но люди вообще не любят об этом говорить. Мне кажется, что это глубинный травматизм. Ведь люди, пережившие Вторую мировую войну, также не любят об этом говорить. О травматических событиях говорить не хочется. Люди, которые прошли через ГУЛАГ, тоже, как правило, никогда не рассказывают об этом. Чернобыль – это такое же событие. Травма есть, а дискурса очень мало.

В Зоне много разный пунктов и у них разные интересы. Например, много людей специально ездят посмотреть Припять. Но думаю, Припять простоит максимум несколько десятков лет, и потом исчезнет, потому что эти дома уже сейчас разрушаются. А Чернобыль, наверное, будет выведен из Зоны, потому что там очень низкое загрязнение, это город со старой историей. Но в то же время, Чернобыль превращается немножко в Диснейленд.

Специально к украинскому изданию я написала последнюю главу по последней поездке в Чернобыль. Я была поражена, что там создали площадку, где они выставили не настоящие машины, которые участвовали в ликвидации, а похожие модели – роботы, экскаваторы, краны, которые покрасили в яркие красный, желтый, синий цвет – и получилась детская площадка.

Память о самой катастрофе, о том, что это значит, для многих не присутствует. Сегодня в Чернобыль просто ездят туристы – 30 тыс. в год, как в «стремное» место, где можно походить со счетчиком. Но на самом деле всерьез там находится нельзя. В книге я вспоминаю о молодом талантливом писателе Маркияне Камыше, который не любит эту чернобыльскую историю и, как сталкер, возит людей в Зону: им бы полазить по этим развалинам, среди железяк.

Память о чернобыле очень разная: для тех, кто пострадал – одна, для тех, кто нет – совсем другая, а для молодежи – индустриальный, немножко «стремный» туризм.

«Это очень большая катастрофа, которую мы до конца не оценили»

– Насколько важно все таки возвращаться к этой тематике и освещать эту проблему в Украине и за границей?

– Все–таки это произошло в Украине. Мне кажется, что это одна из самых больших катастроф XX века и об этом надо помнить также, как мы помним о ГУЛАГе, о Голодоморе, о Холокосте. Это одна из самых больших, а может быть, и самая большая катастрофа в истории, которая является очень серьезным предупреждением относительно будущего.

Все–таки, пострадавших, которые сразу умерли, не так много, но когда вы думаете о том, что еще по сей день 7–8 млн. человек живут в зараженной зоне, что был большой всплеск детей, родившихся с аномалиями, что на этих землях желательно не пребывать, садить растения и т. д. Это очень большая катастрофа, которую мы до конца не оценили. Например, генетические последствия могут вполне проявиться даже в третьем и четвертом поколении. Например, есть данные о катастрофе не «Маяке» – большом комплексе на Урале, где производят оружейный плутоний – где в 1957 году была радиоактивная утечка в местную реку. Пострадало не так много людей, потому что это не густо населенный район. Но теперь у третьего – четвертого поколения жителей эти последствия проявляются, хотя у бабушек, дедушек, родителей их не было. На самом деле, мы еще не оценили эту катастрофу до конца – ни психологически, ни с точки зрения медицины и экологии. Но эта оценка будет сделана.
«Жить не по средствам нельзя»

– Как вы считаете, что нужно сделать, чтобы человечество вынесло уроки с чернобыльской трагедии?

– Вопрос не только в самой чернобыльской трагедии. Вопрос в том, что человечество вообще живет не по средствам. Потому что оно потребляет слишком много энергии, воды, ископаемых и т. д. Конечно, ядерная энергетика опасна, потому что когда происходит катастрофа, она очень серьезная.

Когда катастрофа произошла в Советском Союзе, многие на Западе думали, что это Советский Союз и у них там все может быть, а у нас такого не будет. Мы видели, что произошло в Фукусиме, и этот инцидент еще далеко не исчерпал свои последствия. Оказалось, что поведение властей что в Советском Союзе, что в Японии примерно одинаковое: они стремятся приуменьшить последствия, скрывают от населения, повышают произвольные нормы, чтобы они больше соответствовали уже зараженной местности. Получается, что по крайней мере японцы никаких уроков из Чернобыля не извлекли.

Ядерная энергия очень опасна, если происходит какая–то катастрофа. В конечном счете, она очень дорога, потому что, когда ядерная электростанция доживает свою жизнь, ее надо избавить от переработанного топлива, а это очень дорогостоящие процедуры. Но с другой стороны, если ядерная электростанция хорошо работает и мы решили проблемы сохранения отходов, она производит меньше загрязнения, чем станция которая работает на другом виде топлива.

Хорошо было бы отказаться от ядерной энергетики, но при этом заменять ее только «зеленой энергетикой». Например, выяснилось, что солнечные панно производят энергию фактически даром. Но там используются редкие элементы и их переработка  также очень дорогостояща. То есть, волшебных рецептов, когда из ничего создается энергия и нам по-прежнему комфортно жить, на самом деле нет. Все способы получения энергии имеют отрицательные стороны, поэтому идеально было бы меньше потреблять, но человечество пока к этому не готово, и при этом у нас есть еще менее развивающийся мир, в котором и жаждут потреблять побольше, как только у них будет больше средств. Думаю, мы в любом случае идем к катастрофе – с ядерной энергетикой или без нее. К сожалению, это мой личный мрачный вывод. Жить не по средствам нельзя, а нас уже в 2050 году будет 10 млрд.

Наталия Пушкарук, «День»

 

day.kyiv.ua