Читальный зал

Отряд еврейской полиции в варшавском гетто. Фото Wikipedia, Public Domain

История одного капо

Среди капо в немецких концлагерях были и евреи. Некоторые из них отличались особой жестокостью. А после войны одни прятались, боясь попасться на глаза тем, кого они мучили, другие не прятались, считая, что все можно списать на лагерь. Были и такие, которые приехали в Государство Израиль, полагая, что как евреи они имеют право стать его гражданами и никто не призовет их к ответу.

Действительно, до 1950 года бывших капо в Израиле не судили – не было соответствующего закона ни о нацистах, ни об их пособниках. Такой закон появился исключительно под нажимом евреев, переживших Катастрофу и столкнувшихся в Израиле со своими мучителями.

Так, в 1959 году Реувен Ваксельман увидел в Тель-Авиве афишу с фотографией пианиста и дирижера Хенка Беренблата, который сначала был жестоким начальником еврейской полиции в одном из гетто в Польше, а потом лагерным капо. Ваксельман пришел на концерт в сопровождении двух полицейских. Беренблата арестовали, судили и приговорили к пяти годам лишения свободы.

Всего таких процессов было около сорока.

На материалах этих процессов основан израильский документальный фильм «Капо». В нем один из бывших узников Освенцима сказал, что «в лагере все человеческие качества не имели никакого значения и единственное различие оставалось между теми, кто выжил, и теми, кто был обречен». А другой бывший узник объяснил, что назначение евреев на должность капо (которую в первое время занимали поляки и украинцы) было частью сатанинского плана немцев по уничтожению еврейской солидарности еще до того, как были уничтожены сами евреи. Немцы создали в еврейской среде привилегированный класс, некое подобие поста правителя, и, с одной стороны, был капо со своими помощниками и прихлебателями, а с другой – все остальные.

Член Верховного суда Хаим Коэн, судивший бывших капо в 50-х годах, признался, что не спал ночами, жалея некоторых из них и даже не пытаясь поставить себя на их место.

Из приехавших в Израиль капо особняком стоит история Элиэзера («Иче») Гринбойма.

В 20-х годах отца Элиэзера, сиониста и атеиста Ицхака Гринбойма, называли в Польше «королем евреев»: одиннадцать лет он был депутатом сейма. У него были три сына: старший Биньямин вырос в «ха-Шомер ха-цаир» и первым из всей семьи уехал в Эрец-Исраэль, младший Йонатан уехал туда с родителями в 1933 году, а средний, Элиэзер, остался в Европе.

Элиэзер Гринбойм изучал юриспруденцию, стал коммунистом и был осужден на четыре года лишения свободы. После половины срока освободился по состоянию здоровья, сбежал в Париж, закончил образование и в 1938 году поехал воевать в Испанию в составе Интербригад. С остатками разбитой республиканской армии вернулся во Францию и попал в лагерь для интернированных. С началом Второй мировой войны Гринбойм пошел добровольцем в польский батальон в составе французской армии и после падения Парижа предпочел уйти в подполье, когда его товарищей эвакуировали в Англию.

Год спустя Гринбойм, взявший себе кличку «Бергер», попал в облаву и оказался во французском лагере, где его избрали председателем комитета заключенных. Он мог оттуда сбежать или заниматься сельскохозяйственными работами, как ему предложило лагерное начальство, и таким образом избежать отправки в Аушвиц. Но он остался верен приказу компартии, запретившей идти на переговоры с правительством Виши. И в июне 1942 года Гринбойм-Бергер попал в Аушвиц, где быстро стал капо девятого барака. Компартии нужны были свои люди на административных постах, чтобы избавиться от уголовников. Но жизнь в Аушвице быстро превратила коммуниста в преступника.

Бывший узник Аушвицаа, Авраам Сокол помнит капо Бергера как «садиста, который избивал заключенных, отнимал у них последний кусок хлеба, хотя у него самого было полно еды. Однажды Бергер до смерти забил одного из обитателей своего барака, чтобы понравиться эсэсовцам. Он смеялся над своими бывшими товарищами, которые грозили после войны отдать его под суд: он был уверен, что из Аушвица никто не выйдет живым».

Но после войны Элиэзера Гринбойма все-таки отдали под суд в Париже летом 1945 года. Его опознали на улице и вызвали полицию.

Судебный процесс тянулся восемь месяцев. Одним из свидетелей обвинения был Авраам Сокол.

Гринбойм объяснял в своих показаниях, что «вел себя грубо и применял физическую силу, чтобы заключенные не вырывали друг у друга еду. Поэтому время от времени мне приходилось давать тумака заключенным для их же пользы, чтобы заставить их выйти на ежедневную работу, иначе немцы расстреляли бы их на месте. Поэтому неудивительно, что те, кто выжил, ненавидят меня и возводят на меня всякий поклеп».

Судьи приняли решение закрыть дело: подсудимый не был французом и не совершил никакого преступления против французов.

Коммунист Элиэзер Гринбойм хотел вернуться в Польшу, но товарищи по партии сказали, что ему там не место. И он поехал в Эрец-Исраэль, где его отец стал министром внутренних дел Народного совета, правительства переходного периода.

Когда началась Война за Независимость, тридцатидевятилетний Гринбойм пошел добровольцем на фронт и во время одного из боев прикрывал пулеметным огнем отступавших товарищей. Его ранило осколком, но он продолжал стрелять, пока пуля не попала ему в голову.

Это случилось 22 мая 1948 года, неделю спустя после того, как отец бывшего капо, Ицхак Гринбойм, поставил свою подпись на Декларации независимости Государства Израиль.

Владимир Лазарис

detaly.co.il