Читальный зал

«Мемориал памяти убитых евреев Европы в Берлине»

Холокост, Йолокост и банальность зла

Берлин весной 2016. Группа украинских журналистов отработала неделю в доме Ванзейской конференции – в рамках семинара, посвященного геноциду европейских евреев, организованного Домом Ванзейской конференции совместно с Всеукраинским Еврейским конгрессом. Собственно, журналистам предстояло знакомство с германским опытом взаимодействия с памятью и историей.

Берлин прохладной весной прошлого года был таким уютным, спокойным, толерантным и обаятельным, что нужно было усилием воли напоминать себе о том, что стоит этот неброско буржуазный город на еврейских могилах. С этой мыслью сидела я напоследок в центре респектабельного Шарлоттенбурга на лавочке неподалеку от мемориальной церкви кайзера Вильгельма, Гедехтнискирхе, среди жителей Берлина получившей прозвище «Полый зуб», на площади Брайтшайдплац, в начале знаменитой улицы Курфюрстендамм.

Здесь,  в Гедехтнискирхе, в уголке, с 1983 года притаилась нарисованная военным врачом Куртом Ройбером в окружении под Сталинградом так называемая Сталинградская Мадонна.  А в центре гигантского стеклянного стакана церкви парит золотой Иисус в сияющем синем свете – над суетливыми туристами и привычными прихожанами. На паперти расположены многочисленные стенды, туристам предлагают множество брошюр на всех языках мира: «Свет, жизнь и любовь – эти библейские слова сегодня как мост, по которому могут пойти друг к другу для примирения самые разные люди нашего мира. Даже сейчас, во время относительного покоя, который ни для Европы, ни для остального мира никогда не был само собой разумеющимся».

Но прошлой весной, среди суеты уютного центра, среди множества звучащих стройно языков, среди элегантных европеек, мальчишек в бейсболках, стаек грузных дам в хиджабах, среди этих спешащих по своим белам берлинцев и гостей, все казалось таким спокойным. Как будто нет войны.

Невозможно было себе представить, что в этом самом месте в гущу рождественского базара уже в 2017-м врежется тяжелый грузовик – 11 жертв, множество людей в больницах, фантомное повторение теракта на набережной в Ницце.

Он к Мемориалу приходит как на кладбище. Потому что предки его погибли в крематориях, а ведь у человека должно быть место, куда бы он мог прийти пообщаться с семьей.

Прошлой весной, вернувшись из Берлина, я хотела написать о работе с памятью, о призраках прошлого. Внутри группы украинских журналистов, приглашенных Домом Ванзейской конференции и Еврейским конгрессом Украины, говорили о том, что должны познакомиться с германским опытом, что повального ленинопада недостаточно, что снести памятники – только первый шаг…

История отказывается лежать на полках, не поддается успокоительной музеизации, не уходит в прошлое. Призрак фашизма гораздо живее, чем хотелось бы. Об этом говорят те, кто, в силу особенностей своего провидческого дара, обречены видеть эпоху острее, чем все прочие – художники. Мы видим реальность их глазами.

Сейчас в Лондоне в галерее White Cube идет выставка Ансельма Кифера. Кифер продолжает то, что начал в 1969:  исследовать германские мифы. Много шуму когда–то наделала инсталляция Кифера – серия фотографий, изображающих художника отдающим нацистское приветствие на фоне европейских достопримечательностей. Одна из работ, представленных на сегодняшней лондонской выставке – «Арсенал» (1983−2016). Гигантский упорядоченный хаос – склад коробок,  шкафов, полок, нечто вроде музейного хранилища, собрание живой памяти об умерших, ветхие, пропитанные пылью и болью связки бумаг. Мемориал, гигантский склеп.

«Мемориал памяти убитых евреев Европы», сооруженный в центре Берлина, выглядит совершенно иначе. Световые панно, увеличенные фото, гиды на всех языках, заботливо и эстетично представленные материалы: фото, рукописные страницы, выдержки из документов… Словом, то немногое, что осталось от евреев Европы после «окончательного решения еврейского вопроса» – то, что не вылетело в трубы крематориев.

Недавний интернет скандал с Йолокостом и хипстерскими селфи на фоне условных могил способствует тому, чтобы порассуждать о Мемориале подольше.

С одной стороны, городская площадь в центре превращена в кладбище и покрыта могилами, напоминающими симметрией своей и аскетизмом военные кладбище и современные еврейские захоронения.

С другой стороны, Мемориал – городской памятник и место гуляния горожан. В частности, я наблюдала сама – между «могил» носились подростки, ловя друг друга в бетонном лабиринте.

Смотрела я на эту игру тинейджеров – вот уж действительно, «Над пропастью во ржи» – и думала о том, как встроили Мемориал  в свой довольно свежий сериал «Восьмое чувство» сестры Вачовски. Герои сериала, связанные через континенты, моря и условности чужих культур общим ощущением жизни, оказываются один за другим среди построек Мемориала, будто пытаясь припасть к боли человечества, к генетической памяти. А человек, который стал для них проводником к этой памяти, их «Вергилий» – пожилой немецкий еврей. Он к Мемориалу приходит как на кладбище. Потому что предки его погибли в крематориях, а ведь у человека должно быть место, куда бы он мог прийти пообщаться с семьей.

…Когда оказываешься в собственно подземной музейной части Мемориала, там, где со стен смотрят на тебя люди с лицами твоих родственников – не плакать трудно и от этого трудно соображать. Но соображать надо, ведь слезы бесполезны, и вот что приходит на ум.  Например, кто–то может выйти из залов Мемориала с некоторой легкостью на сердце – вот они, упокоены, насколько это возможно, не забыты, значит… И что – «умерли не напрасно»? Умозаключение, несовместимое с жизнью, но услужливо предлагаемое мозгом в качестве защиты от невыносимой правды существования. Но – и это посетители чувствуют – из–за этой музейной упорядоченности, правильной архивации остается ощущение того, что все эти ужасы сданы в архив. Не может такое повториться! Думаешь об этом в апреле, а в декабре в Берлине – террористический акт.

…Гуляя по Берлину, ступая по брусчатке и асфальту, то и дело наступаешь на Stolpersteine («камни преткновения»). Этот проект Гюнтер Демниг начал осуществляться в 1993 году, и тысячи  таких табличек в память о жертвах нацистов вмонтированы в мостовые всей Германии.

Их очень много в Берлине. Буквально – куда только не ступит нога.

Гюнтер Демниг считал, что память о человеке стирается, когда забывается его имя. Таким образом, проект призван постоянно напоминать ныне живущим о тех, кто подвергался преследованию в нацистской Германии: евреях, цыганах, левых, участниках движения Сопротивления, свидетелях Иеговы, гомосексуалах и др.

Один камень – одно имя. Таблички устанавливаются перед домами, где раньше жили эти люди. На каждой из табличек выгравированы имя, год рождения, год и место смерти тех, кто был убит, выслан или вынужден бежать во время войны. Иногда они одиноки, но чаще всего их много – несколько: потому что в лагерь, гетто или до ближайшей ямы увезли целую семью.

В своей книге «Банальность зла. Эйхман в Иерусалиме» Ханна Арендт заметила: «Многие, особенно представители культурной элиты, по–прежнему выражают сожаления о том, что Германия заставила Эйнштейна паковать чемоданы, совершенно при этом не осознавая, что куда большим преступлением было убийство маленького Ганса Кона из вон того дома за углом — хотя он вовсе не был гением». Stolpersteine – бесчисленные памятники гансам конам, которые жили здесь и исчезли – обыкновенным людям.

Человек обыкновенный. Таких много, обыкновенных людей, на стендах «Документального центра «Топография террора: гестапо, СС и РСХА». Тут их праздники, их трудовые будни, их лица, в которые напрасно вглядываешься в попытке разглядеть типологию палачей. Выполняли приказы, потом мыли руки, шли домой. Банальность зла – лучше Ханны Арендт не сказал никто.

Есть еще одна формулировка, современная, она принадлежит Бэнкси: «The banality of the banality of evil» – «Банальность банальности зла». Бэнкси купил картину некоего Сэгера, дорисовал к среднеарифметическому пейзажу нациста, сидящего на скамейке.

Художник, кроме того, чтобы отдать вырученные деньги на благотворительность, хотел нам сказать что–то о нашей с вами современности.

Об этом говорила и директор Дома Ванзейской конференции доктор Эльке Григлевски. Тема беседы была такой «Сложные стороны обращения с темами национал–социализма и Холокоста в Германии».

Как много было сделано историкам – и как много предстоит сделать. Историки не успевают за ходом истории – волны времени накатываются одна на другую и стирают письмена предыдущих поколений.

Холокост – открытая рана на теле Европы. А вокруг идут следующие войны, и одна из них – на востоке Украины. Меняются мундиры, но не суть.

Инга Эстеркина

cultprostir.ua