Читальный зал

Фото с сайта novayagazeta.ru

Вечно «другой»

В Израиле уже месяц с лишним идет новая террористическая война. Точнее говоря, не в Израиле, а против Израиля. Эту войну уже назвали «интифада ножей» – в отличие от давней «интифады камней». Молодые арабы бросаются с ножами на евреев – солдат, полицейских, гражданских, посетителей кафе, людей на остановках. Израильская полиция и армия принимают меры. Но из Европы раздается ласковый окрик: «Меры должны быть симметричными!»

В Израиле отвечают: «Симметричные меры против «интифады ножей» – это как? Чтобы израильские подростки приходили в арабские кафе и бросались с ножами на посетителей?»

Вот такая, извините за выражение, шутка черного юмора.

На самом деле все очень серьезно. Серьезнее, чем в 1938 году.

Но сначала об антисемитизме. Чем больше думаешь об этой неистребимой компоненте северо-западного политического сознания…

…вот тут сразу оговорюсь: речь здесь идет только и исключительно о северо-западной четвертинке земного шара, о евроатлантическом и ближневосточном ареале; что там делается в Азиатско-Тихоокеанском регионе, в Африке и Латинской Америке – в данном случае не имеет значения…

Итак.

Чем больше думаешь об антисемитизме, тем яснее видишь, что это нечто большее, чем один из вариантов ксенофобии.

Хотя такое мнение очень распространено, и поэтому, как только заговоришь, например, о холокосте, сразу сыплются возражения именно по части уникальности события. Потрясая именами и цифрами, люди изо всех сил доказывают, что кровавых геноцидов в истории было немало, а народов с трагической судьбой – еще больше. Верно. Да и вообще нехорошо меряться горем.

Однако антисемитизм – особый случай. И в смысле исторической длительности (современных наций-государств еще в проекте не было, а антисемитизм уже вовсю кипел), и в смысле распространенности, и в смысле идеологического объема. В этом печальном состязании он неизмеримо масштабней и галло-, и германо-, и русо-, и полоно-, и американо-, и вообще какой бы то ни было национальной фобии.

Германофобия и полонофобия практически неактуальны вне точек соприкосновения наций, они же государства. Франкофоба не найдешь в Греции, а русофоба – в Португалии (я говорю, разумеется, об искренних «фобах», а не о повторяльщиках газетных шаблонов). Но антисемитизм есть везде, и чем-чем, а искренностью антисемиты не обделены.

При том, что любая этнофобия может быть очень мощной, эмоционально заряженной и даже пользоваться якобы рациональными обоснованиями – с антисемитизмом нет сравнения. Книги, доказывающие ущербность или вредоносность, например, французов, занимают от силы книжный шкаф.

Книги, посвященные разоблачению еврейского заговора и еврейских козней, призывающие к погромам, изгнанию, истреблению евреев, – это библиотека из десятков тысяч томов.

Есть еще одно отличие антисемитизма от прочих этнокультурных фобий. Как правило, франкофобы (русофобы, германофобы и т.п.) рассуждают так: «О да, французский (русский, немецкий) народ – великая нация. Великая культура! О, Бальзак и Стендаль! О, Бизе и Дебюсси! О, Клод Моне и Эдуард Мане! Но вот эти вот люди – кошмарная публика, своими руками бы придушил. Поймите, я не о французах вообще, а вот о данных конкретных лавочниках и мещанах! Они позорят свой великий народ».

С евреями все наоборот.

Почти у каждого антисемита есть друг, сослуживец или сосед Рабинович – классный мужик.

Но этот друг конкретного Рабиновича уверен, что евреи в целом – это кровопийцы, тайное мировое правительство, пожиратели младенцев и поработители человечества. То есть разнообразные «этнофобы» не любят отдельных, пускай и многочисленных, представителей народа, который они, в принципе, готовы признать заслуживающим уважения: отсюда популярная поговорка «Нет плохих народов, есть плохие люди». А вот антисемиты готовы уважать отдельных евреев, но насчет еврейского народа у них есть твердое убеждение, что это зловредный «кагал».

То есть – и в этом еще одно отличие антисемитизма от прочих этнофобий – все евреи рассматриваются как некая организация, как общее социальное тело, чуть ли не как юридическое лицо. Поэтому идея коллективной ответственности в отношении евреев возникает почти автоматически. Так что «друг Рабинович», несмотря на всю дружбу, тоже всегда под сомнением.

Думаю, не будет преувеличением сказать, что антисемитизм – это особое мировоззрение, своего рода метаидеология, чем-то похожая на коммунизм, либерализм, консерватизм.

Больше того – антисемитизм крепче, живучее. Глобальные метаидеологии абстрактны, они имеют дело с отвлеченными объектами вроде «равенства», «собственности», «свободы», «права», «традиций», «порядка». Антисемитизм предельно конкретен.

Идеологию можно поменять. Пламенный коммунист может стать – и на наших глазах не раз становился – либералом-западником в 1990-е и консерватором-националистом в 2010-е. Богач может обеднеть, интеллектуал может опроститься, и новые братья по партии или по классу пожмут ему руку и примут в свои ряды. А еврей останется евреем.

В чем же тут дело?

Дело, наверное, в том, что еврей – это важнейшая фигура в нашей северо-западной (особенно же – европейской) идентичности. Существуют символические и одновременно реальные фигуры Женщины, Мужчины, Ребенка, Взрослого, Старика, Больного, Богача, Нищего, Сумасшедшего – относительно которых мы выстраиваем ощущение и понимание своего собственного «я». К этим фигурам необходимо прибавить Еврея как концентрированное выражение Другого – «иного, чем я».

Инакость Еврея более сильна и более значима для европейский культуры. Женщина, Нищий, Старик и прочие отличаются от нас (и друг от друга) каким-то одним признаком: полом, богатством, возрастом, здоровьем, умом. В остальном они такие же люди. Еврей отличается всем. Обликом, манерами, религией, трагическим историческим багажом, языком, социальными навыками… Но при этом он человек. С такими же, как у нас, чувствами и мыслями, так же, как и мы, имеющий право на жизнь, свободу и стремление к счастью.

Хотя он совершенно другой. Не такой, как мы, но при этом точно такой же.

Переживание этого парадокса породило гуманистическую европейскую культуру – и оно же породило антисемитизм как модель всякой нетерпимости.

Вот что такое антисемитизм как концепция, как метаидеология: это идея дегуманизации, обесчеловечивания другого. Женщины, ребенка, старика, нищего, больного… Это, как говорил Томас Манн, протест против христианских корней европейской цивилизации. Здесь еще есть своего рода бунт сыновей, психологически объяснимая ненависть учеников к учителю.

Антисемиту кажется: выгоним (уничтожим, приструним) евреев – и все будет хорошо. Как хорошо? Кому хорошо? В чем это «хорошо» заключается? А неважно! Антисемитизм похож на алкоголизм: выпить сейчас, во что бы то ни стало, чтобы «захорошело», а там хоть замерзнуть на пороге кабака.

Когда в ноябре 1938 года в Германии случилась Хрустальная ночь, реакция европейских держав и европейских народов была нулевая и, даже полагаю, внутренне отчасти позитивная (на эту мысль, увы-увы, наталкивает упорный отказ европейских союзников бомбить подъездные пути к лагерям уничтожения уже в самом конце войны). То есть Гитлер-то, конечно, нехороший человек и опасный, но его грязными руками будет осуществлена вековая мечта чистеньких цивилизованных антисемитов.

Сначала Европа проглотила Хрустальную ночь. Потом она получила войну, оккупацию, разграбление.

Уничтожение евреев санкционировало все остальные зверства нацистов, потому что Другой Человек (хоть русский, хоть француз) был дегуманизирован, превратился в «биологический потенциал противника», как выражался Гитлер.

Может быть, конечно, я чрезмерно драматизирую ситуацию.

Но мне все сильнее кажется, что происходящее в Израиле – и особенно реакция европейских держав на «интифаду ножей» – опасно напоминает 1938 год в Германии. Рубеж, который так хочется пройти, не заметив, – но впереди маячит 1939-й.

Печально и несправедливо, что европейские державы призывают Израиль к «сдержанности» и даже «возлагают ответственность за террор на Израиль». Говорят, все дело в проблеме палестинских беженцев. Но это уже много лет не проблема беженцев, а желание уничтожить или фатально ослабить Израиль.

Позволю себе такую параллель: в 1947 году из перешедшей к СССР Восточной Пруссии выселено около 100 тыс. немцев. Да, это был жестокий и негуманный акт, но сейчас разговор не о том. Разговор вот о чем: представим себе, что эти беженцы не стали адаптироваться в Германии, а поселились где-то на границе с Польшей, начали активно рожать детей, через три поколения их стало уже около миллиона, они получают гуманитарную помощь, и все-все, в том числе внуки и правнуки депортированных, с легкой руки ООН считают себя беженцами. Они требуют возвращения в Калининград-Кенигсберг и окрестные городки, требуют, чтоб им вернули изъятую недвижимость, а в регионе чтобы было немецко-русское государство, а еще время от времени постреливают по Калининграду самодельными ракетами и устраивают диверсионные вылазки. А ООН называет этот террор и реваншизм «проблемой кенигсбергских беженцев».

«Нет, господа, – сказал бы пресс-секретарь нашего МИДа. – Это не проблема беженцев, а неприкрытые попытки оттяпать у нас Калининград, пересмотреть итоги Второй мировой войны».

Я не верю в то, что в Европе (сюда я, разумеется, включаю Россию) антиизраильский настрой оплатили нефтяные шейхи. Вряд ли. Скорее в дело вступил старый европейский антисемитизм. «Палестинские террористы, конечно, нехорошие и опасные люди, – думает средний европейский политик, журналист, общественник-правозащитник. – Но зато они, как бы это выразиться, решат еврейский вопрос, который вдруг превратился в израильский. А дальше мы уже сами разберемся».

Не разберетесь. Лучше помогите Израилю, пока не поздно.

В сороковые-пятидесятые годы (да и сейчас тоже) об уничтоженных евреях с циничным сочувствием говорили: «Но почему же они шли на расстрелы и в печи, как овцы на бойню?»

Больше так не будет. Если Израилю не останется места на карте мира, то он сумеет хлопнуть дверью перед уходом. У него достаточно сил, чтобы… Но не будем описывать словами ядерную катастрофу: слов не хватит.

Нет, не бойтесь, все не умрут. Многие останутся.

И когда-нибудь, примерно в 2040 году, в чилийском городке Пуэрто-Уильямс, на Огненной Земле, что южнее Магелланова пролива, какой-нибудь айтишник найдет на старом сервере эту статью и скажет соседу:

– Вот ведь, предупреждали их! Но они не послушали.

– Да кто сейчас кого слушает! – скажет сосед. – Эх!

Вот и я говорю: эх.

 Денис Драгунский

gazeta.ru