Для того чтобы стало понятнее, о человеке какого рода пойдет речь, – воспользуемся музыкальными сравнениями. Когда говорят о Смыслове, напрашивается параллель с Моцартом, Каспарова мы можем сравнить с Бетховеном, Нимцовича с Шопеном, а вот Эдуард Гуфельд очень похож на... Никиту Богословского. Во-первых, он также предпочитал легкий жанр, а во-вторых, ему было присуще искрометное чувство юмора, он всегда был заряжен на шутку.
Вырос будущий гроссмейстер в Киеве, на улице Пушкинской. В детстве шахматы не были его единственной любовью. Футбол составлял огромную конкуренцию. Но проходило детство, и шахматы полностью завладели Эдуардом. В ту пору (середина пятидесятых) среди молодых киевских шахматистов высшим шиком считалось... не заглядывать в книгу. Шахматных начетчиков здесь не любили, в моде были творцы.
Этот нигилизм нес в себе как положительное, так и отрицательное. Конечно, недостаток знаний приучал к полной концентрации сил во время игры, изворотливости. Но иногда сказывались пробелы в образовании. Впрочем, со временем Гуфельд вполне осознал пользу знаний и стал шахматным классиком, свято верящим в незыблемость принципов игры. Он отлично понимает, что принципы эти срабатывают далеко не всегда. Но, если вы сыграете по правилам, то в 80 процентах случаев это будет хороший ход, в 20 процентах – плохой. На это стоит идти – советует он ученикам!
Выдающихся спортивных успехов Гуфельд не добился, на звание чемпиона мира не претендовал и близко, тем не менее, он был одним из самых популярных шахматистов планеты. Почему?
Во-первых, причиной тому яркая его игра. Когда-то, в далеком уже 1967-м году, Гуфельд играл в составе сборной Украины с самим Василием Васильевичем Смысловым. Что он вытворял в этой партии! Жертва следовала за жертвой. Все участники спартакиадного турнира сбежались к их столику и тесным кольцом окружили его. Внезапно круг разомкнулся, все расступились, давая дорогу Ботвиннику. Тот внимательно посмотрел на позицию, подошел к лидеру сборной Украины Ефиму Геллеру, о чем-то его спросил. И только позже Гуфельд узнал, как оценил его игру патриарх шахмат. «Ефим Петрович, – спросил Ботвинник, – что за босяк играет в вашей команде?»
Ту партию со Смысловым Гуфельд выиграл. И он часто любит показывать ее ученикам. Но самое интересное, что он больше гордится не фейерверком жертв, а тончайшим тихим ходом, после которого позиция превратилась из неясной в выигранную.
Но больше всего Эдуард любит свою партию с Владимиром Багировым, сыгранную в 1973 году. Гроссмейстер написал о ней столько статей, что если сложить их вместе, ими наверняка можно обернуть земной шар по экватору. «Моя Джоконда», «моя бессмертная» называл Гуфельд это произведение искусства. Это дало повод многим недоброжелателям обвинить его в хвастовстве и потере чувства меры. Конечно, от скромности Эдик не умрет. Это медицинский факт. Но он настаивал на своем: «Я же не говорю, что это вообще бессмертная партия. Это – МОЯ бессмертная, пусть у вас, у другого, третьего будут свои бессмертные. Что же в этом плохого?»
Всем известно, что любимая фигура Гуфельда это – чернопольный слон. Хотя даже новички знают, что слоны по силе равны коням, но Эдуард Ефимович слонов в глубине души считал явно сильнее коней. Однажды он играл в одной команде с очень сильной шахматисткой Татьяной З. И та в каждой партии меняла слона на коня. Гуфельд все время увещевал ее не делать этого. Но все тщетно. И тогда ему в голову пришла гениальная идея. «Танечка, сходи, пожалуйста, в зоопарк – посмотри на слона – и ты все поймешь». «Эдик, – в волнении закричала Татьяна, если бы я знала это раньше, я бы уже была чемпионкой мира».
Гуфельд так часто говорил о своей любви к староиндийскому слону (фианкеттированный слон в староиндийской защите), что кто-то окрестил его «слоном Гуфельда». Это вызвало раздражение у многих коллег гроссмейстера.
И Алексей Ермолинский написал довольно резкую статью на эту тему. Эдуард не растерялся и ответил «Моське Ермолинскому от слона Гуфельда».
Он любит шутки и розыгрыши и не обижается, когда подшучивают над ним. Так Гуфельд любит вспоминать, что как только ему присвоили гроссмейстерское звание, он подошел к Виктору Корчному и с гордостью сказал: «Привет, коллега». – «Дамянович тебе коллега», – последовал незамедлительный ответ.
Свои шутки и смешные истории он готов повторять до тысячи раз. Вот, например, как он утешил Володю Багирова, с которым они выступали вместе несколько лет за студенческую сборную страны. Багиров, шахматист весьма приличный, два года подряд проигрывал монголам, которые звезд с неба не хватали. И тогда Гуфельд сказал: «Обрати внимание, ты играешь не с одним шахматистом, а с несколькими. У них бригадный метод изучения шахмат. Один учит дебют, другой – середину игры, третий – эндшпиль. И вот после дебюта один уступает место другому и т.д.»
А история с Бэлочкой! Если вы были знакомы с Эдиком хотя бы месяц, значит, вы слышали ее уже раз пятьдесят. Когда он был юным и играл за юношескую сборную Украины (это было, как любил говаривать гроссмейстер, «пятьдесят килограммов тому назад»), в команде России ему приглянулась девушка по имени Бэлочка. По каким-то причинам она не разделяла его чувств. Эдик же стремился все время попасться ей на глаза. В одной из партий Гуфельд так долго ее гипнотизировал, что она «зевнула» ферзя. Бэлочка расплакалась, пожаловалась в судейскую коллегию, и та приняла оригинальное решение – запретить Гуфельду находиться возле столика, где играет Бэлочка.
И только однажды это правило нельзя было выполнить, когда команда России играла с командой Украины. Так получилось, что партия Бэлочки затянулась. На доске Гуфельда возникла же мертвоничейная позиция, причем оставались четыре ладьи. Соглашаться на ничью он не хотел, ибо тотчас бы его удалили от предмета его воздыханий. И он меланхолически передвигал ладьи: туда – сюда, туда – сюда. Наконец его противник не выдержал и заявил судье, что позиция повторилась трижды. В этом случае по шахматным правилам можно потребовать ничью.
Требование соперника было вполне законным, но уж больно не хотелось Эдику покидать игровую площадку. И он придумал спасительный ход. «А в прошлый раз здесь стояли не те ладьи», – возразил находчивый шахматист. Судьи обалдели до того, что пометили ладьи крестиком...
Еще в шестьдесят шесть Эдуард Гуфельд был полон сил: он мотался по свету, писал книги одну за другой, тренировал юных шахматистов. И, конечно, все время шутил. Никто не мог подумать, что его жизнь внезапно оборвется …
Петр Марусенко