28 мая в Венгерском культурном центре в Москве откроется выставка фотографа и архитектора Рудольфа Клайна «Синагоги Центральной и Восточной Европы 1782–1944 гг.». «Полит.ру» поговорил с автором выставки и узнал, с какими трудностями сталкивались еврейские общины во время переселения в Европу, как это повлияло на архитектуру синагог и какие существуют сегодня способы их использования.

Рудольф, почему вы решили создать фотоцикл об архитектуре синагог?

В 1986 году я жил в городе Суботица – прежняя Югославия, нынешняя Сербия. В моем городе была старая, полуразрушенная синагога, которую собирались снести местные власти. Тогда я хотел быть архитектором, хотел быть похожим на моих кумиров Корбюзье и Щусева, и вовсе не собирался исследовать синагоги. Но администрация города объявила, что синагога будет сохранена, если кто-нибудь докажет ее ценность. Я решил помочь местной еврейской общине, сфотографировал фасад здания, его внутреннее убранство, и, к счастью, впоследствии синагогу отреставрировали. Я подумал, что это не единственная синагога, находящаяся под угрозой, начал изучать их архитектуру, историю, и понял, что это очень ценные здания – как с точки зрения религии, так и культурно-исторической. Исследованию этих вопросов я посвятил уже 30 лет.

Сейчас цель вашего исследования изменилась?

Цель не изменилась, но расширилась. В 1991 году началась Югославская война, в которой я не хотел принимать участие – я уехал путешествовать по Европе, Америке, Японии, Израилю. Во всех странах я продолжал фотографировать синагоги. Благодаря тому, что я жил в Югославии, я хорошо знал сербский, венгерский, чешский языки, понимал другие языки славянской группы. Так я очертил круг работы: Центральная и Восточная Европа.
Первые евреи появились здесь около двух тысяч лет назад, во времена завоевания Древнего Израиля римлянами – они начали создавать свою автономную идишскую культуру с характерным менталитетом – в языке, литературе, музыке и зодчестве. Параллельно они также интегрировались в современную европейскую культуру. Процесс культурной и исторической либерализации в Европе начался в XIX веке, и евреи стремились создать в ней новый, специфический вариант еврейской культуры.
Встреча различных культур с еврейской, их столкновение и дополнение в течение XVIII-XX веков интересует меня в моем фотоцикле больше всего.

Как вы выбирали объекты для съемки, какими критериями руководствовались?

Мои любимые века в истории архитектуры – XIX и XX. Как правило, синагоги этого времени еще сохранились в достойном виде, а снимки более старых зданий я находил в архивах и сканировал. Одной из задач была также систематизация синагог этой части Европы.
Главный критерий – крупная синагога в любом состоянии, которая выделяется на фоне города, а не спрятана во дворе. Как правило, все они вмещали более 200-300 человек. Меня интересовал социальный, культурный аспект возникновения ее архитектуры.
Эмансипация евреев стала частью развивавшегося в XIX веке капитализма. Поскольку ранее основой феодальных обществ было землевладение, на евреев в Европе смотрели с подозрением: их считали чужаками, не имеющими шансов на какое-либо заметное место в христианском обществе. Поэтому часто вопрос строительства «дома собрания» людей, «дома молитвы» и места для учебы – все это, а не место жительства Бога, суть синагоги – ставился на общественную повестку дня и часто вызывал споры. В каждом городе решали отдельно, как это здание должно соотноситься с остальным городом, должно ли оно вписываться в его архитектуру или имеет право быть самобытным. Поэтому у синагог нет общепринятого архитектурного стиля.

Но наверняка их все же оценивают по каким-то особенностям?

Культурологи и архитекторы смотрят на восемь критериев европейской синагоги: на что они похожи извне (на православную, католическую, протестантскую церковь), на ее внутренний план, внутренний интерьер, фасад, материал (дерево, цемент, камень, металл и т.п), вместимость (от 50 до трех тысяч мест), расположение по отношению к окружающим домам (где расположен вход) и положение в городе (в центре, возле реки, в отдаленном районе и т.п.).
Значимым достижением своего исследования я считаю матрицу со всеми возможными вариантами этих критериев. Все они комбинируются, меняются друг с другом местам, вроде кубика Рубика. Их комбинации говорят о положении еврейской общины в городе, отношении к ним местного населения и властей. Эта борьба напоминает мне перетягивание каната: насколько евреи смогут использовать при строительстве свои культурные элементы и насколько местные жители наведут в ней свои порядки.

Какие страны были наиболее открыты к еврейским общинам?

Очень либеральны были сербы, венгры и хорваты. Наиболее строгими – немцы. В России отношение к евреям было двоякое. Синагоги строили в Москве и Санкт-Петербурге: и если первом городе власти старались сгладить разницу наций – в нем появлялись синагоги в стиле русского классицизма, то во втором городе власти, наоборот, старались продемонстрировать плюрализм – там строились синагоги восточного типа.
Не стоит забывать, что Холокост положил трагический конец интеграции и уничтожил европейское еврейство. Сейчас в Восточной и Центральной Европе синагоги и общины, как правило, очень маленькие, большинство евреев переехали в Израиль и Америку. Этот аспект тоже стимулирует меня запечатлеть уходящее еврейское культурное наследие.

Сколько вы уже сделали снимков?

Фотографии, сделанные мной, занимают 90% коллекции – их порядка 20 тысяч. Около двух тысяч снимков я отсканировал в библиотеках и архивах. В общей сложности за 30 лет я снял 500 синагог. На выставке будет представлена лишь малая часть – самые современные кадры.

На что должен обратить внимание зритель в этой коллекции?

Синагога – это книга, которую может читать каждый. По ней можно узнать, каким было еврейское сообщество в момент своего развития, насколько оно было традиционным, богатым, многочисленным. Согласно еврейским традициям, искусство не должно изображать Бога, что в ряде других культур – в Европе, например, начиная от древних греков и кончая немецким идеализмом – было одним из способов существования искусства. Традиция избегания идолопоклонничества сохранилась во всех синагогах Европы, однако в остальных моментах здание играло подчиненную роль к принявшему его мажоритарному обществу: внутренняя и внешняя композиция – результат постоянных компромиссов и диалогов.
Попытки идентифицировать свой архитектурный стиль шли во время эмансипации XIX века, но они так и не были доведены до конца. Евреи могли бы создать настоящий стиль лишь ценой отрицания иудаизма, ведь он предполагает связь между идеей и формой, идентичностью и архитектурным изображением. Вместо этого сложился метод открытого конца.

Какой кадр вы считаете самым ценным в своей коллекции?

Пожалуй, мой любимый – снимок на улице Казинци в Будапеште. Здесь запечатлена синагога 1902 года – это достаточно современная постройка. С 1944 по 1945 год здесь было еврейское гетто. Синагога, как близлежащий ресторан и двор функционируют, а школа уже нет. Меня заворожила суть этого кадра: евреи смогли образовать такое крепкое ядро прямо в центре Будапешта, что оно не разрушается уже более ста лет. Завершенность фотографии придает ортодоксальный еврей, идущий в этот момент по улице.

Сложно ли вам давались съемки?

Я встречал разные еврейские общины – от 15 человек до 100 тысяч, и все они реагировали на меня совершенно различно. Как правило, с многочисленными общинами не бывало проблем, но на меня с опаской смотрели, а иногда и не пускали только небольшие группы в селах и маленьких городах.
Я научился убеждать таких людей – теперь я всегда вожу в машине свои книги по архитектуре синагог. Подъезжая к месту съемки, я выставляю их на капот машины, иногда показываю свой паспорт, чтобы показать, что я – их автор. Глядя в глаза члену общины, я пытаюсь убедить его, что не сделаю ничего плохого, просто сфотографирую. Иногда раскрыться жителям помогают личные истории: я спрашиваю их, как они жили во время войны, Холокоста, говорю, что мои дедушка и бабушка погибли в Аушвице. В результате разговора я узнаю много нового об истории местной общины, что также помогает мне трактовать архитектуру их синагоги.

Какой главный результат вашей работы?

Пожалуй, матрица и собранный и систематизированный архив. Бывает, что ко мне даже обращаются реставраторы с просьбой помочь восстановить прежний вид синагоги. При помощи своих данных, а иногда руководствуясь своими личными наблюдениями, я могу подсказать им практически все детали.
Многие заброшенные или полуразвалившиеся синагоги, которые я снимал, уже начали восстанавливать. Однако в Словакии и Чехии еврейские диаспоры настолько малочисленны, что зачастую заново отстроенные здания рискуют оказаться никому не нужными. Около 80% синагог в Европе сегодня не используются по назначению. На самом деле есть масса вариантов для достойного использования этих намоленных мест: еврейские музеи, памятники Холокоста, картинные и фотогалереи, библиотеки. В зависимости от архитектурного стиля практически любая синагога подойдет под любое из этих новых назначений.

Планируете ли вы продолжать этот цикл или начать новый?

Я чувствую, что мне необходимо продолжать собирать материал в Восточной Европе. У меня очень мало коллег, и потому я не хочу бросать эту тему незавершенной. Я также планирую написать обобщающую монографию об архитектуре синагог этого региона.