Представим себе старого актера. Вот он сидит в последний раз в своей гримерной. Снимает грим. Что видит он в зеркале? Кто он на самом деле? Он сыграл так много ролей, что успел забыть, как выглядит без грима. Есть ли у него свое лицо? Хамелеон может менять окраску. Но тогда какого же цвета хамелеон? Зеленый? Серый? Должен же у него быть свой цвет!
Раввин Адин Штайнзальц

Мысли эти живут во мне давно, с самого детства в толерантно-интернациональном в то время Баку. Я и тогда, в детстве, знал, что мы евреи и чем-то отличаемся от окружающих. Только вот чем?
C прямыми антисемитскими действиями мне в детстве сталкиваться практически не приходилось. Разве что фон в школе… Изучали всяких египтян, скифов, римлян и ассирийцев. Подробно изучали великого русского писателя, великого русского поэта, затем великого русского полководца и великого русского мореплавателя или ученого… И этим можно было гордиться, чувствовать себя частью великой общности, великого народа. Евреев просто не существовало в школьной науке. И чувствовали мы себя не наследниками великой общей истории и судьбы, а примкнувшими, присоседившимися, «прочими», как нас называли, заполняя школьный журнал по национальному составу учеников.
Все время хотелось крикнуть, как Маугли, «Мы с тобой одной крови – ты и я». И оттуда шло преувеличенное стремление быть не хуже, а лучше во всем, в хорошем и плохом. Если контрольная по математике, то ты первый, и если прогулять уроки, вместо школы пойти в кино, то и там не из последних. И часто приходилось слышать, не реагируя, – он хороший парень, хоть и еврей. Возможно, нужно было реагировать, возможно, но это детство. Хочется быть с сотоварищи.
Потом «суета сует» закрутила, и эти мысли отошли куда-то. Но история с памятником Мандельштаму во Владивостоке напомнила, вернула.
Мой добрый знакомый Валерий Ненаживин, художник и скульптор, на свои средства сделал фундаментальную скульптуру-памятник Осипу Эмильевичу Мандельштаму. Что повлияло – не знаю, может то, что Валерий, большой ценитель и знаток творчества Мандельштама, как-то ощущал свою сопричастность к судьбе поэта, закончившего жизнь в ГУЛАГе, во владивостокском пересыльном лагере, неподалеку от мастерской Ненаживина.
Памятник он с помощью городской администрации установил в том месте, где некогда стояли лагерные бараки.
А потом началась совсем другая история. Член союза писателей России, приморский поэт Борис Васильевич Лапузин, опубликовал во владивостокской газете статью, основной мыслью которой было, что с какой это стати ставят памятник еврею, в то время, как русским писателям еще не всем поставили памятники. К примеру – Фадееву, да и самому Лапузину еще не поставили. Потом таких выступлений стало больше. И через несколько дней, ночью, кто-то кувалдами отбил у памятника кисти рук. Хотели отбить голову, следы ударов кувалды были видны хорошо, но высоко было, да и внутри арматура, так что ограничились кистями рук да грязными граффити.
Памятник Ненаживин восстановил, но его разбили опять, и он обратился за помощью ко мне, тогдашнему председателю еврейской общины Владивостока, а я, в свою очередь, к всевозможным спонсорам, оказывающим поддержку общине. Ответ был у всех одинаковый: Мандельштам не еврей, он крестился, вот пусть на это церковь или союз писателей деньги выделяет. Наша же забота – евреи и еврейские организации. А нееврейские организации считали, что это еврейская проблема…
Этот мандельштамовский кризис разрешался довольно долго и сложно. Даже Иосиф Бродский помогал из своего далека. В конце концов многострадальный памятник поставили на внутренней территории университета, вроде все довольны. Но для меня эта история стало точкой возврата к теме о бегущих от своего еврейства, или, быть может, не нашедших его. От «тех» ушел Осип Эмильевич, а к «этим» так и не пришел! Вот и Блок в своем дневнике сделал запись про Мандельштама, который «хоть и артист, но жид».
Много их, очень много, ушедших, да так и оставшихся в пути, не пришедших никуда. И люди все разные, и причины у всех совершенно разные, для каждого из них важные и значимые. Но это не попытка вырваться из гетто, его уже не было, это что-то совсем другое.
Возможно, ответ нужно искать в словах Осипа Эмильевича: «кругом простирался хаос иудейства, не родина, не дом, не очаг, а именно хаос, незнакомый утробный мир, откуда я вышел, которого я боялся, о котором смутно догадывался и бежал, всегда бежал».
И вот еще, послушайте: «Крепкий румяный русский год катился по календарю с крашеными яйцами, елками, стальными финляндскими коньками, декабрем, вейками и дачей. А тут же путался призрак – новый год в сентябре и невеселые странные праздники, терзавшие слух дикими именами: Рош-Гашана и Иом-Кипур». Или его тезис из статьи «Слово и культура»: «…теперь всякий культурный человек – христианин…».
Ну ушел от еврейства, но что нового в том? Ведь практически вся история евреев наполнена историями отпадения евреев от еврейства. Не просто так Моше разбил скрижали!
Все же вопрос не давал покоя. Как-то незаметно я начал обращать внимание на детали, которые раньше не замечал.
Вот, к примеру, бесконечно почитаемый мной Александр Галич, крещенный, как и многие москвичи и ленинградцы Александром Менем. Есть у него стихотворение «Ночь перед Рождеством». Я не претендую на разбор этого стихотворения, но на некоторые особенности хотелось обратить внимание. «Только потому, что так положено,/Я прошу прощенья у людей». Откуда это? Откуда положенность просить прощенье у людей в канун нового года, даже за те обиды, которые нанес неумышленно и, возможно, о них вообще не знаешь? А это легко узнаваемый еврейский обычай (религиозное требование) в месяц элул, предшествующий Новому году – Рош а-Шана, очиститься от грехов, совершенных в отношении всех людей, явно или не явно, так как суд всевышнего в Рош а-Шана судит по делам твоим. Откуда у Галича это? От Александра Меня или из детства?
Но только вот «Все снежком январским припорошено,/Стали ночи долгие лютей». Да, но если это в Рош-А Шана, то праздник осенью, где-то в сентябре. А может я вообще не прав, есть какой-то православный обычай, которого я не знаю? Но дальше: «Я надену чистое исподнее,/Семь свечей расставлю на столе». Почему семь? Семисвечник? Это точно, не христианство. Но свечи (кроме шаббатних) евреи зажигают на Хануку, которая действительно в то время, когда в России все снежком припорошено, вот только свечей не семь, а восемь плюс одна. А семисвечник тоже есть, вот он, на гербе Израиля, но только его не зажигают в праздник. Все как-то перепутано. И не еврейская традиция, и не христианская, где-то между.
Конечно, Александр Галич не бежал от своего еврейства. «Пепел Клааса стучится в сердце» – достаточно прочитать его «Кадиш». Но «вновь я печально и строго/С утра выхожу за порог-/На поиски доброго бога», и на этой дороге ему встретился Мень, а не раввин. Но все же, мог же он попытаться сначала понять, за что его и мои предки так крепко держались, узнать, разобраться, а уже потом делать выбор? Что поделаешь, то, что есть.
Осознанный выбор взрослых людей нужно уважать. Но осознанный ли? Как-то мне одна новообращенная дама сказала:
– Я пошла в церковь, поставила свечку, и теперь Б-г должен….
Я попросил ее:
– Ты уж прости долги старому, но гордись, ты единственный человек на земле, которому задолжал Б-г!
Какой уж тут осознанный выбор, я думаю, так, просто желание быть вместе со большинством, чтобы не выделяться.
«Евреи – старый народ. Долог наш путь, а в пути, бывает, подхватишь какую-нибудь заразу. Таков тяжелый недуг: еврейская самоненависть. На протяжении истории им страдали немногие, но во все времена случались люди, заболевшие этой болезнь» – писала Дина Рубина.
А может не столько самоненависть, сколько мимикрия, стремление слиться с окружающей обстановкой? Но мы все из этой обстановки, значит дело не в ней, вернее не только в ней, а еще и в чем-то другом.
В ответ на внешнее давление один надевает маску иной культуры, языка, религии, (помните «Русское поле», слова Инны Гофф, музыка Яна Френкеля. Исполняет Иосиф Кобзон.), а другой уходит в отказники – «Отпусти народ мой!».
Ну ушли, погрузились в другую культуру, отбросили «хаос иудейства», и ладно. Но видно, что заноза внутри остается. Иначе трудно объяснить активность Быкова очень навязчиво по поводу и без повода пытающегося убедить всех и, скорее всего, себя самого, что Израиль - "историческая ошибка".

Вы говорите много херни, как и положено талантливому человеку. Наверное, вам это зачем-то нужно…
Игорь Губерман Дмитрию Быкову

Историк и социолог д-р Алек Эпштейн писал об этом: – «Именно такова, – пишет он, – природа отторжения Израиля М. Арбатовой и ряда других современных российских литераторов и интеллектуалов еврейского происхождения: их никто насильно не вел в Антисионистский комитет советской общественности, подобная позиция – их сегодняшний свободный выбор». И далее: «Свободный выбор национального самоотречения, отчуждения от проекта возрождения национальной государственности народа, к которому принадлежат и они сами».
Значит все-таки самоненависть? Скорее то, что покидая группу дискриминируемую и слабую и присоединяясь к привилегированным и сильным, выкрест официально и публично избавляется от того признака, который в данное время и в данном месте служит маркером принадлежности к дискриминируемой группе. В России крещение, как и принятие буддизма или, например, ислама, от еврейства избавить не могло. Нужно было избавиться от других знаков, от имени и отчества в первую очередь, да и фамилию желательно поправить. А если фамилии не Рабинович, а Арбатова, Кабаков, Улицкая, Быков то тут нужен иной маркер – подойдут и заявления типа «бесперспективный проект»…
И душа мечется в поисках оправдания. Кто же говорит себе: я трус, я малодушен, я отступник! Как жить с таким сознанием! Не лучше ли сказать себе: я скроен, я вылеплен по-другому, я создан для иных звуков, иных миров, и родство свое, с украденным его первородством, не ставлю ни в грош. Аркадий Львов как-то сказал по этому поводу: «Заставь еврея петь гимны, – и лучшего гимнюка не придумаешь».
Но это все дела галутные. Здесь, в Израиле, проблемы другие и, казалось, что это осталась там, далеко, в России. Но это только казалось. Сколько талантливых людей приехало в Израиль!!! У них была своя работа, в которой они достигли немалых успехов, особенно в развитии русской культуры, но что в их работе принадлежало им, а что другому народу, который никогда их своими не считал и своей культуры им на откуп не давал? Если духовная жизнь еврея была заемной, чужой, то что же свое, неизменное?
В галуте еврей столетиями подражал приютившей его нации, и преуспел в этом (помните: «Мы – немцы Моисеева закона!»), а здесь, в Израиле? Этот – копия португальца, а тот – копия грузина, вот бухарец, а вот марокканец, копия тех или этих, в зависимости откуда приехали… Тогда кто же объект подражания? И появляется подражание, как пишет Адин Штайнзальц, «абстрактному гою. Но такового не существует! Поэтому подсознательно избирается модель, которую в хасидизме называют «гоем, который живет в еврее». И этот объект подражания дал нам таких евреев, которые «более неевреи, чем самый чистокровный нееврей».

«А где же свидетели? – шепнул в другое ухо Коровьев – Я вас спрашиваю, где они?» (Мастер и Маргарита. Булгаков)

Свидетели недалеко: недавно некий израильский «публицист» написал в комментариях на мою статью «Один на один с Ираном»: «Кстати, очень многие израильские политики и генералы говорят, что для Израиля главная проблема – не Иран, а наши ультраортодоксы». Понятно, что каждый находит то, что ищет, и выдергивает слова из контекста в угоду своей цели, но направление мысли очевидно.
Вот и выливается стремление изжить в себе «хаос иудейский», неприятие своего еврейства, обида на всех, за то, что «пришлось приехать к ним», всевозможными левыми выходками, борьбой против своего народа уже в форме леворадикальных организаций здесь, на израильской почве. А то, что это еще и оплачивается, делает эту борьбу более комфортной и приятной.
«Евреи, как известно, народ-богоборец. При условии, что Бог есть. Если же Бога нет, то всю священную ярость еврей обрушивает на собственный народ. Как скорпион, жалит самого себя в голову» – пишет Дина Рубина по этому поводу.
Действия их разнообразны и многочисленны, описаны в печати. Чего стоит, например, стенания «Бецелем», «Еш дин» или организации «Gisha» об ущемлении прав жителей Газы на свободу перемещения… А то, что их свобода перемещения вступает в противоречие с правами израильтян на мирную, да и вообще просто – на жизнь, как таковую, их волнует мало.
«Бецелем» утверждает, что обладает доказательствами многочисленных нарушений солдатами ЦАХАЛа законов ведения войны, но вот якобы государственные комиссии Израиля не могут беспристрастно расследовать поведение военнослужащих ЦАХАЛа. В итоге они отказались предоставить материалы, якобы имеющиеся у них.
Это и понятно. Если предъявят, то расследование может показать несостоятельность обвинений или, если, есть реальная основа, то принять решение по установленному факту. Но вот повод для антиизраильской (антисемитской) пропаганды исчезнет. Это их устраивать не может.
И непонятный либерализм – никто за ложь не был привлечен к ответственности. Но ведь если так болит их правозащитное сердце, то почему оно болит только однонаправленно? Трудно понять их одностороннюю правозащитность, возможно это все та же борьба с «хаосом иудейским» в своей душе?
Но можно ли уйти от себя? От того, что записано где-то глубоко, в генах? Когда жизнь идет своим чередом – стоит ли задумываться. Но обязательно наступает время, когда приходится снимать грим. Что это за лицо в зеркале? Кто этот старый еврей? И тогда, рано или поздно, настает время сказать: простите меня, я шел извилистым путем, но я вернулся!
Владимир Янкелевич, военный эксперт «Полосы»