В течение последних месяцев мы могли наблюдать, как работают технологии новой пропаганды. Она атаковала беззащитного телезрителя и постепенно приучила его к мысли, что свобода – это рабство, а черное – это белое. Не стоит думать, что все это делается на голом энтузиазме Дмитрия Киселева. На стороне российской пропаганды не только опыт тоталитарных режимов XX века, но и актуальные методы медиапланирования, которые обсуждаются современной политической наукой.
Вас все еще удивляет, откуда берется 86% поддержки любых решений властей? Вы все еще не понимаете, кто сошел с ума, – страна или вы? Попробуем посмотреть на ситуацию с технологической точки зрения. Ответим на вопрос «как это делается».
Теория рационального выбора говорит, человек – существо хитрое и эгоистичное. Его основной интерес – максимизировать собственную пользу при минимизации издержек. В современном обществе издержками часто служат усилия по поиску информации для принятия того или иного решения. Чем меньше мы затратим времени на этот процесс, тем больше удовлетворения от принятого решения получим. Отсюда можно сделать два вывода. Мы стремимся получать меньше информации и наименьшим образом ее обрабатывать, а уж если ее получили и обработали, то желаем максимизировать эффект от такого действия. Кстати, хотя бы по этой причине человек по природе консервативен: ему проще придерживаться старых взглядов, основанных на уже обработанной информации, чем тратить усилия на поиск и анализ новой. По той же причине большинство наших сограждан не будет диверсифицировать свои источники информации, а уж если это случилось – будет искать в них то, что попадает в привычную им рамку, чтобы, не дай бог, не пришлось пересматривать мировоззрение.
Такое явление социолог Эрвинг Гоффман назвал фреймингом. СМИ теперь достаточно вкидывать даже искаженную и противоречивую, но «удобную» для нас информацию, не противоречащую нашей общей картине мира. Массированная информационная атака со стороны СМИ, умноженная на отсутствие легкодоступных альтернатив, приводит к доминированию в обществе одной точки зрения. Это позволяет построить управляемое большинство, но и создает некоторые сложности. Например, бывает трудно прививать новые, не попадающие в рамку, но нужные власти идеи.
В этом драма авторитаризма. Самый стабильный, закостеневший политический режим все же вынужден время от времени обращаться с новыми тезисами к народу. А народ, в свою очередь, не готов сходу их принимать («верни мой 2007–й»). За последние годы такими «новеллами» стала фигура молодого перспективного президента Медведева, которую нас убеждали воспринимать всерьез почти четыре года, бесконечные разговоры о модернизации, а сегодня – концепция «фашистской Украины». Как заставить наших людей, у которых через одного родственники на Украине, поверить, что там живут фашисты? За один день такого не сделать. И по меньшей мере ретроспективно тут просматривается технология. Оставим в стороне конспирологию: вероятно, год назад в Кремле такой схемы никто не планировал. Но если искать объяснительную модель, то получается вот что.
В литературе обсуждается так называемая гипотеза окна Овертона, названная в честь своего создателя, американского политолога Джозефа Овертона (и популяризованная в недавнем одноименном романе телеведущего Гленна Бека). Гипотеза утверждает, что привычные для данного общества рамки допустимого, нормального можно расширить в ситуации кризиса, угрозы. Такая угроза не должна касаться нас напрямую, мы не должны реально от нее страдать, иначе для снижения рисков возрастает наша потребность в анализе информации. Возможный уход Украины из сферы влияния Москвы был воспринят российскими элитами как угроза, ответом на которую стало появление в наших медиа «киевской хунты».
Любая абсурдная идея должная пройти четыре стадии, чтобы стать общепринятой. Первая стадия – перевод нужной тематики из категории «немыслимой» или запретной в число радикальных, но все–таки публично обсуждаемых. В приличной компании обсуждать такие вещи еще не принято, а вот разные полуэкстремистские группы могут ее придерживаться. В случае с Украиной – задолго до кульминации кризиса и событий на улице Грушевского, например, представители движения «Суть времени» и нацболы уже называли Майдан фашистским, а СМИ изредка транслировали их точку зрения.
Вторая стадия – привлечь к обсуждению сюжета экспертов или псевдоэкспертов, которые будут с серьезным видом рассказывать, что ничего невозможного нет, разные идеи–версии имеют право на существование, да и, в принципе, у них достаточно сторонников, и даже в научной среде. Здесь к Кургиняну присоединяются более маститые мыслители вроде Проханова и Дугина. А телеведущий Владимир Соловьев все чаще именно с ними обсуждает угрозу «фашизации» Украины.
На третьей стадии важно создать или поймать опорный прецедент, подтверждающий правоту наших экспертов. Вспомните, сколько раз по российским каналам показывали картинку: бандеровцы уничтожают памятник Ленину. Причем уже именно «бандеровцы» – на этом же этапе происходит переименование объекта, приклеивание ярлыка. Нам несколько десятков раз показали беснующихся в Киеве молодчиков, ведомых ужасным лозунгом «кто не скачет, тот москаль». И вот мы уже доверяем этой картинке, нам страшно.
Заключительная стадия – использование соответствующей риторики официальными лицами, возведение ее в роль государственной политики. Теперь уже не кто-нибудь, а сам Сергей Лавров говорит, что Россия не позволит возродить фашизм в Европе, и обвиняет Киев в безумии, позабыв, что еще недавно на подписании очередного газового контракта те же самые люди были ему «украинскими братьями».
«Окно Овертона» распахнулось настежь, и в него проходят любые конструкции, – вечный Третий Рим, возвращение Аляски, антирусский заговор англосаксов и атлантистов. Миф о вечной войне России с Западом, готовность ради этой войны отказаться от продуктового импорта, смириться с инфляцией, обесцениванием рубля и падением реальных доходов.
Проблема в том, что образовавшийся политический сквозняк опасен уже и для тех, кто окно открывал. Для того чтобы сохранять контроль над ситуацией, возросшую потребность в борьбе с разнообразными врагами придется все время подпитывать. В распахнутое окно полезли гражданские активисты нового типа – вроде полковника Стрелкова, для которого единственной приемлемой формой гражданской жизни является развязывание Третьей мировой.
Михаил Комин