Читальный зал

Геннадий Корбан. Фото с сайта gazeta.ua

Геннадий Корбан: «взял автомат и говорю: «а ну, суки, становитесь к стенке. пока вы набиваете карманы, там люди гибнут»

«Мы просто не хотим в Россию. Не хотим. Нам нравится эта страна, она очень уютная, здесь нет российского ужаса и никогда не было. В России тайга – закон, а прокурор – медведи. Нам так жить некомфортно. Поэтому мы и защищаем Украину».
Если бы Днепропетровщина была компанией, Игоря Коломойского можно было бы назвать председателем ее правления, а Геннадия Корбана – исполнительным директором. Он постоянно на месте. Чтобы попасть в его кабинет в облгосадминистрации, нужно пройти через четыре кордона охраны. Первый – при входе в ОГА. Второй – на седьмом этаже, где сидит руководство. Проверив личность посетителя, милиционер открывает электронный замок на двери – можно зайти в первую приемную. Там тоже есть охранник. Другие двери с электронным замком ведут во вторую приемную с несколькими охранниками и секретарями. В следующей комнате – уже заместитель губернатора. Такие средства безопасности потому, что Корбана – предпринимателя несколько раз пытались убить.

— Наверное, на меня насылают много проклятий, – предполагает он.

За что? Корбан – миноритарный акционер десятков украинских предприятий. Друзья шутят, что ему принадлежит 1 процент Украины. Враги называют его « рейдером номер один» в государстве. Поэтому нередко эти акции использовали для получения полного контроля над предприятием. Даже одна акция становилась достаточным основанием, чтобы поставить «своего» директора или созвать срочное собрание акционеров, где поменять структуру собственности. Если не удается так – можно уничтожить реестр владельцев или завести параллельный. Если же оппоненты дальше опираются – подключаются судебные исполнители и бойцы охранных фирм. А когда между бизнесменом и криминальным авторитетом Максом Курочкиным и группой «Приват «развернулась битва за днепропетровский рынок «Озерка», погибли Курочкин и четверо его соратников.
Корбан продумывал и брал под контроль десятки предприятий. Большинство схем делал в интересах друзей, чаще всего – Игоря Коломойского. Его привлекали не деньги, а сложность задачи: говорит, это – как игра в шахматы, которой восхищаются оба бизнесмена. Корбану принадлежат более десятка торговых центров в Днепропетровске.
У Корбана-чиновника тоже изобилие врагов от уволенного руководителя областной милиции Георгия Гогуадзе до сепаратистов, которым не дал расшатать ситуацию в области. Он продолжает быть «конфликтологом». Только сейчас – играет за Украину.
Около часа ждем в первой приемной. Наконец нас зовут. Геннадий Корбан – в футболке и брюках. На левой руке завязана красная шерстяная нить. Это традиционный для евреев оберег от порчи: нить носят, не снимая, пока не протрется. Когда протерлась и потерялась – все порчи пропадают.
Как только здороваемся, у Корбана звонит мобильный.

— Юра, у меня просьба к вам, – говорит в трубку. – Я тут вошел в переговоры с этим Бесом (известный жестокостью террорист Игорь Безлер из Горловки. – Ред.). Договороспособный человек – по разговорам. Готов отдать всех живьем, целиком и невредимыми. За одну мадам, которая там у них сидит – какая–то ФСБшная шлюха. Ее зовут Ольга Ивановна. А он отдаст восемь офицеров наших и еще двух заложников. То, что он показывал видео с казнью – это все фейк. Я позвонил Пашинскому (на тот момент и.о. главы Администрации президента. – Ред.), он начал пену в трубку изрыгать, что «мы не будем, это не то, он заявил, ультиматум». Ну, жизнь человеческая дороже, чем ультиматум – я так думаю. Я Игорю Валерьевичу (­Коломойскому. – ­Ред.) рассказал, он тоже будет разговаривать. Я прошу, чтоб вы подключились, и мы тихо, спокойно, без пиара спасем людей. За Ольгу Ивановну. Хорошо?
Говорим по–русски. Корбан говорит спокойным и тихим голосом, о чем бы ни говорилось.

— Здесь постоянный поток людей. Когда уходите с работы?

— Когда в час ночи, когда – под утро. Раньше, конечно, график свободный был. Я жил, как нормальный человек.

— С каким настроением приняли предложение Коломойского стать его заместителем?

— С определенным энтузиазмом. Но даже не представлял, с чем придется столкнуться. И никто не представлял.

— Что оказалось самым трудным?

— Война. Надо было наладить работу спецслужб, милиции. А коррупция и все подобные проблемы – решаются на раз. Вызываю директоров или ответственных чиновников – и предлагаю им съездить на экскурсию в «Донецкую народную республику». На этом коррупция заканчивается. Они честно рассказывают все, как есть. Теперь самые богатые чиновники несут социальную нагрузку. Например, женщина, которая 15 лет ждет квартиру. Под колеса думала бросаться. Сейчас особенно дерзкий и богатый чиновник выступит спонсором. Я ему предложил это сделать, а он не смог мне отказать. Так восстанавливаем справедливость.

—Какой у чиновников уровень профессионализма?

— Достаточно высокий. Им просто нужны правильные стимулы и идеология, и тогда они начинают по–другому работать. Глаза горят. Качественно и очень профессионально выполняют свою работу. Тем, у кого есть конфликт интересов между бизнесом и работой чиновника, предлагаю идти в бизнес.

— Вы же тоже бизнесмен.

— Я в своем офисе уже давно не был, месяца три.
Корбан закуривает Marlboro.

— Вы общаетесь с олигархами. И с теми, у которых противоположная точка зрения на события в стране. Например, с Вадимом Новинским, который требует прекратить антитеррористическую операцию. Каково это общение теперь?

— Его практически нет. Спрашиваю о делах, здоровье. Поздравляем друг друга в день рождения и все. С Новинским нет смысла говорить о нынешней ситуации. Поэтому я не трачу на это время.

— На Ахметова тоже не тратите? Он с начала конфликта свою позицию не изменил?

— Не изменил. Он нам ничем не помогает, и мы ни о чем не просим. Уже скорее ему помощь нужна. Хотя и он ни о чем не просит.
Думаю, он несколько утратил чувство реальности.

— А выходцы из Днепропетровска – Пинчук, Тигипко – как–то помогают?

— Абсолютно пассивные. Некоторые вещи им сложно объяснить. Спросил недавно Пинчука: «Ваша дочь здесь, в Днепропетровске, живет?» Отвечает: «Да». – «И что, ей комфортно?» – «Очевидно, она спокойно ходит по улицам с ребенком, ездит куда хочет». – «Может, и вы в чем–то примете участие?» Он ответил: «Нет. Все, что ты делаешь, правильно. Но лавры пожинает Коломойский». Пинчук все воспринимает через призму личных отношений. А это здесь сейчас ни к чему.

— Вам принадлежит фраза: «Когда голодные приходят к власти, они в первую очередь начинают грабить». Сейчас президентом стал Петр Порошенко. Вроде не голодный. Надежды на него возлагаете?

— Надеюсь на сильного, решительного, справедливого президента. Перечень того, что он должен сделать, очень длинный. Объясню на примере. Однажды я купил магазин «Детский мир», на месте которого сейчас стоит торговый центр «Пассаж». Это был симпатичный дом, жалко было его ломать. А мой друг Геннадий Аксельрод ходил–ходил, а потом и говорит: «Придется снести». Я ему: «Как? Центр, такой дом... Жаль сносить, давай реконструируем». Он: «Ничего не получится». Снесли, построили новый с нуля. Так и с этой страной. Ее бессмысленно реконструировать. Это как лепить горбатого. Надо просто всех уволить и поставить других, качественных и более новых. Дать им нормальные стимулы.

— Вы во власть почему пошли?

— По нескольким причинам. В Торе написано, что евреи – всегда за власть. Знаете, почему? Потому что если нет власти – люди начинают есть друг друга. И первыми, кого они съедают – это евреи. Но это не главный стимул. Говорить о патриотизме сейчас слишком пафосно и неискренне. Но в Днепропетровске с ним сейчас все серьезно. Для Киева и Западной Украины это обычное дело, они – украинцы до мозга костей. А в Днепропетровске это – как первый секс. Совсем другие ощущения. Цветочно–конфетный период у нас с Украиной сейчас.

— А что захватило?

— Мы просто не хотим в Россию. Не хотим. Нам нравится эта страна, она очень уютная, здесь нет российского ужаса и никогда не было. В России тайга – закон, а прокурор – медведи. Нам так жить некомфортно. Поэтому мы и защищаем Украину.

— Ситуацию в городе и области удалось переломить, потому что ваша команда такая крутая, или здесь изначально было спокойнее, чем на Донбассе?

— Сначала было довольно напряженно. Тоже были бунты и все остальное. Шла кропотливая работа, мы пытались всех услышать, сами говорили. Подбрасывали деньги. На Востоке есть принцип: «Правитель должен в себя влюбить. Если кого–то не можешь влюбить – должен его купить. Не можешь купить – должен убить». Это правило работает. Кого–то мы влюбили, кого–то – купили, а кого–то и убиваем.
Опять звонит телефон. Игорь Коломойский. Корбан 2 минуты внимательно слушает.
 Нет, я не хотел. Не хочу туда ехать. Я лучше на концерт пойду. Вакарчук, да. Подстрахуете по этому поводу? – На следующий вечер, 7 июня, в Днепропетровске выступал «Океан Эльзы». Тогда же в Киеве продолжалась инаугурация Петра Порошенко.

— У вас рейдерское прошлое. Люди опасаются, что начнете поджимать под себя регион.

— Это не соответствует действительности. Я никого не поджимает, только чиновников. Собрал недавно горисполком, все эти коммунальные предприятия. Захожу к ним, говорю: «Ну, поздравляю, господа мародеры. Шаг номер один – все на детектор лжи. Шаг номер два – все становитесь на реестр платежей, то есть под полный контроль расходов». Далее поднял одного, спрашиваю, сколько зарабатывает. Отвечает: 2600 гривен. Еще говорит, что живет на эти деньги. Сразу предложил ему написать заявление об увольнении. «А чего?». Говорю: «Потому что вы врете, просто врете. На 2600 гривен жить объективно нельзя. Поэтому в прошлом копаться не буду, но с сегодняшнего дня все, что вы зарабатываете или тырите – буду проверять. Например, из своих источников знаю, что городское кладбище зарабатывает 700 тысяч гривен в месяц. Господин директор, в следующем месяце на счетах кладбища должна быть 700 000. Не будет – я не поведу вас к прокурору, нет. Поедете на экскурсию в «Донецкую народную республику».
Такие вот методы – иногда и к стене людей приходится ставить. Милицию, например.

— В этом кабинете?

— Да. Они зашли сюда, я взял автомат и говорю: «А ну, суки, становитесь к стенке, сволочи. Пока набиваете карманы, там люди погибают». Они здесь транспортников прижимали – продолжали свое грязное дело. Пришлось поменять милицию.

— Действительно, недавно начальник милиции ушел.

— Но долго, гад, сопротивлялся. Кричал: «Я тебя арестую!» Я говорю: «Ну, иди сюда, арестовывай. Ты меня арестуешь, а я тебя расстреляю. Давай, кто раньше». Жестко, но что делать? Война.

— Есть мнение, что это не совсем правильно. Игнорируется закон, другие формальности.

— Конечно. Но если бы мы действовали по закону, у нас здесь давно уже чеченцы были бы. Если бы я не перекрыл дорогу, они бы сюда беспрепятственно приехали. Потому электричку Ясиноватая – Днепропетровск вообще никто не проверяет и не останавливает. А Ясиноватая – это уж за Донецком. В какой–то момент пришлось позвонить директору Укрзализныци Остапьюку и сказать: «Останови поезда». Говорит: «Я не могу». «Тогда передай мне под контроль станции, заходят на нашу территорию». – «Тоже не могу. У меня диспетчеризация сломается». А я ему тогда: «Слышь, ты? Мне плевать на твою диспетчеризацию. Я сейчас поставлю КамАЗы на рельсы, и никто никуда не поедет».

— Передал контроль?

— Конечно. Сделал остановки, изменил расписание поездов. И все – в один день.

— Какая у вас сейчас сфера ответственности?

— Я вмешиваюсь в любую сферу. Во все.

— Говорят, вы «держите» область в тактическом плане, тогда как Коломойский выступает скорее как бренд.

— Нет, это не так. Коломойский движется в своем графике, но он очень много делает и является главным вдохновителем наших инициатив. Часто обращает внимание на вещи, которые я не успел увидеть. Скажу так: за ним закреплена стратегическая, а за мной – тактическая работа. Чтобы координироваться, мы созваниваемся раз по 20 в день.
Снова звонит телефон. На связи – дирекция завода «Южмаш».

— Считайте, контракт уже подписан. Для официальной бумаги надо, чтобы был Игорь Валерьевич. Он завтра на инаугурации, вы там тоже будете? Ну вот, там и увидитесь. А у меня для вас приятная новость: позвонил большой французский концерн, и говорит: стучим, ищем – где этот Южмаш? Где эти ракеты? Не можем достучаться. Я их пригласил, чтобы приехали за вашими ракетами. Они готовы брать. Когда можем увидеться? Я постоянно на месте. А относительно ружей – давайте на следующей неделе. Хорошо? Договорились. Когда мы поняли, что в стране война – а мы поняли это, наверное, первые – я сказал: мы, конечно, можем делать, как написано у Сунь–Цзы: «Пока ты слаб, делай вид, что ты – сильный». Мы делали вид, что сильные. Но теперь надо стать действительно сильными. Что нужно для этого? Создавать территориальную оборону, набирать батальоны, вооружать людей. Мы это сделали, и сейчас можем позволить себе вторую фазу: «Когда ты сильный, делай вид, что ты – слабый».

— Что будет с Донетчиной и Луганщиной в среднесрочной перспективе?

— Есть два сценария. Худший – это югославский, и я предполагаю, что так и будет. Хотя мне и не хочется об этом думать.

— Югославский вариант ограничится только теми областями или возможны еще?

— Нет, только там.

— А второй вариант какой?

— Он достаточно быстрый. Надо объявить военное положение, назначать военную комендатуру – и убивать. Как человек, достаточно близкий к войне и разговаривающий с ополченцами по тем или иным вопросам, я понимаю, что просто так они оружия не сложат. Им надо бежать в Россию, а она для живых закрывает границу. Гробы пропускают, а для живых – закрывают. Они, условно, сбросили сюда свой «Правый сектор».

— И простились с ним?

— Да. Пообещали им деньги, семьям – что–то еще. И все.

— А что делать с донбасским населением, которое не любит Украину?

— Я думаю, люди там готовы к любому варианту, чтобы было спокойно.

— Крым потерян?

— Да. Крым потерян, и считаю, что навсегда.

— Даже когда Путин уйдет?

— В России будет преемственность власти. Плюс у них амбиции, имперская эта штука. Они Крым не отдадут.

— Россия, очевидно, останется таким же соседом Украине, как сейчас.

— Украина должна превратиться в Латвию. Латвия ненавидит Россию. Поколения должны ненавидеть Россию, именно ненавидеть.

— Что это даст?

— Мы станем нормальной европейской страной. С нормальными, европейскими ценностями. Да, у нас не будет Крыма. И черт с ним.

— И не будет Донбасса?

— Донбасс будет. Вопрос, надо ли он. Россияне бросили Донецк и Луганск по очень простой причине. Эти регионы имеют экономический смысл, только когда забираешь Одессу и Днепропетровск. Донецк и Луганск – это шахты и металлургические мощности, переработка. Без сырья переработка ничего не значит. Сырье же – в Днепропетровской области. Здесь вся руда Украины, начиная от железной и заканчивая марганцевой, урановой, редкоземельными металлами. А Одесса – это порты, аммиакопровод, нефтепровод, газопровод. Без этих двух областей Донецк и Луганск – просто бремя. Харьков тоже Путину сильно не нужен – потому что ничего там нет.

— Турбоатом разве.

— Да, это предприятие замкнутого цикла. Но ради него одного нет смысла воевать. Всего замкнутые циклы находятся здесь и в Одессе. Южмаш, например. Путин не сделал свою ракету, его «Протон» – полное фуфло, она взрывается, грязная. А наш «Зенит» работает на керосине, это чистая и надежная ракета.
Такая стратегия у Путина. И когда он начал реализовывать свой план, за столом вдруг появился еще один игрок – Коломойский. И помешал немножко российским планам. И тогда Путин решил: ну, раз так, я разрушу вам производственные мощности. Это то, что происходит сейчас на Донбассе. Что это означает для страны–соседа? Что ее производственные мощности будут иметь выше спрос.

— А люди?

— Путину наплевать на людей. У него таких 150 миллионов.

— Еще несколько миллионов славян ему точно не надо?

— Ему хватило и двух миллионов, что есть в Крыму, половина из которых – пенсионеры. А этих люмпенов куда тянуть? В Ростовской области закрыли все шахты. Все! Поэтому зачем ему шахтерские Луганск и Донецк?
Путин – стратег, большой глобальный игрок. Он – тот, кто движет шахматными фигурами, а не тот, кто находится на доске. Путин – за ее пределами, и я это признаю.
Заходит секретарша. Показывает конверт. Видно, что там пачка денег.
— Это 5000? – Спрашивает Корбан. – Передай, это за бронежилеты.
Путин ненавидит Украину. Ненавидит каждой своей клеткой, я это чувствую. Он и весь кооператив «Озеро» (элитный дачный кооператив в Карелии, большинство членов которого составляют нынешнюю политическую верхушку России. – Ред.). это люди, которые ненавидят Украину. Которые считают, что такой нации нет.

— Что нас спасет?

— Я считаю, что в Украине должна быть другая военная доктрина. Потому что как только все началось – стало видно, что армии у нас нет. При этом, военнослужащие – очень приличные люди, на них сейчас все держится. Пока эти отбросы, менты и коммунальщики зарабатывают здесь деньги, военнослужащие – бедные, в грязи и в дерьме – не спят и не едят. И в любое время можно им позвонить и всегда будет адекватное отношение, и вопрос быстро решится. Есть свои нюансы, но когда начинаешь с ними говорить и говоришь: давайте сделаем немного не так, как все привыкли – они спокойно на это идут. Милиция – нет. Это просто враги народа, все поголовно. Освобождать надо всех без исключения. Потому что они воспринимают работу как свой бизнес. А когда возникает острая, нестандартная ситуация – ложатся на спину и подгибают лапки. Прячутся, выключают телефоны. Но при этом не забывают грабить. Такое ощущение, что война их не касается. Вот и оказывается, что враг – в тылу.
Доктрина должна быть простая. Недавно Украина сделала секвестр бюджета и выделила порядка 8 миллиардов гривен на армию. Еще что–то выделяют, и еще что–то и еще что–то. Если все это «что–то» посчитать, то можно за полтора миллиарда долларов в год сформировать профессиональную вооруженную до зубов пятидесятитысячным армию. А нынешнюю отпустить, сказать «спасибо, ребята, идите домой». Те же пусть воюют.

— Сейчас на Днепропетровщине уже выходит, по сути частная армия – батальоны «Днепр».

— По сути, да. Мы им доплачиваем, деньги сами получаем. Формально, эти батальоны при Минобороны и МВД, но фактически – в нашем распоряжении. Сухими пайками мы также их обеспечиваем, как и спальными мешками, бронежилетами, формой. Всем, кроме оружия, так как на оружие надо получать наряды.

— Это не бьет по карману?

— А что делать? Зато люди на Днепропетровщине спокойно гуляют с детьми, не видят войны. Это всего лишь деньги. Привлекаем спонсоров, говорим: «Дайте, сколько можете. Мы вам за это любые услуги административные предоставим. Налоговую уберем, пожарных».

— Ранее ваше отношение к деньгам было иначе: «Деньги – это мерило свободы. Чем больше имеешь – тем длиннее твоя цепь». То есть, они для вас перестали быть ценностью?

— Наверное, перестали. Одно дело – когда приходишь во власть за деньгами, а другое – после бизнеса. Это эволюция. Раз уж так получилось – думаю, мы как–то найдем способ, где взять потом.

— То есть, выгоду какую–то будете иметь?

— Я не буду кривить душой и не буду говорить, что мы здесь – бессребреники. Мы надеемся, что найдется благодарная тема, где сможем честно заработать. Это же справедливо? Да.
Прощаясь, обращаем внимание на единственную среди бумаг на рабочем столе книгу: российское издание «Благосостояние для всех» Людвига Эрхарта – министра экономики и канцлера Германии в середине прошлого века.
Эта книга о том, что для улучшения состояния экономики надо повысить платежеспособность населения. Особенно это важно в неспокойные времена – чтобы не было революции бедных. Мы заставили все предприятия области повысить людям зарплату на 20 процентов. Это сделал «Приват», сделали и все остальные. Людям надо дать какую–то копейку в карман – пусть идут в ресторан, потратят на такси, рубашку купят. Сейчас воюю в этом плане с Криворожсталью. Индийские владельцы сопротивляются. Но у нас есть для них ответ. Их же работники их же на работу не пустят. Говорю тамошним профсоюзам: «Готовьтесь. Не повысят зарплату – соберем митинг перед их офисом. Владелец должен делиться с рабочими».
Если удастся – новая власть Днепропетровщины «влюбит» в себя еще несколько десятков тысяч человек.
Антон Семиженко, Галина Остаповец

censor.net.ua