19 мая состоялось открытие цикла публичных лекций по экономике «Homo Religoisus», организованного совместно Фондом Егора Гайдара, Российской экономической школой и Фондом Дмитрия Зимина «Династия». С первой лекцией «Экономика Талмуда» выступил лауреат Нобелевской премии по экономике 2005 года, почетный профессор Еврейского университета в Иерусалиме Роберт Ауманн.
В ходе лекции Роберт Ауманн рассказал о примерах экономических и математических рассчетов, приведенных в тексте Талмуда, которые доказывают, что Талмуд не только является религиозной книгой, но и предвосхищает многие основания современной экономической теории. Разбирая фрагменты Талмудического текста, Ауманн представил доказательство того, что во все экономические рассчеты, приведенные в книге, положен один принцип, и с точки зрения современной науки он может быть описан с помощью теории игр, которая стала ключом для понимания древнего текста, чьи загадки не давали покоя комментаторам на протяжении двух тысяч лет.

«Темой моей лекции, как видите, является современная экономическая теория и то, как она проявляется в древних иудейских текстах. И хотя весь цикл лекций называется «Homo Religiosus», то есть человек религиозный, я буду говорить о человеке экономическом – таком, каким он выглядит в древних иудейских источниках, особенно в нескольких потрясающих отрывках, в которых древние и средневековые философы и ученые буквально опередили современную экономическую теорию. Многие идеи экономической теории, которые появились, скажем, во времена Адама Смита, то есть около 250 лет назад, на самом деле упоминались еще раньше, в частности, мудрецами Талмуда. Талмуд был первоначально написан, возможно, более 2000 лет назад. Какие-то его части были созданы около 500 года, и иногда говорят, что Талмуд писали в течение 500 лет, но, на самом деле, это лишь базовые тексты Талмуда. С тех пор практически непрерывно, а особенно активно в период Средневековья, в состав Талмуда добавлялись те или иные фрагменты.
Итак, давайте начнем. Я хотел рассказать вам о ряде идей, характерных для современной экономической теории. Прежде всего, это идея, связанная со стимулами, которая является ключом к современной экономической теории. То есть для того, чтобы люди работали продуктивно, чтобы они способствовали развитию экономики, необходимо найти правильные стимулы, и эта идея кажется очень простой. Однако она не была понята в Античности и в Средневековье, и я бы сказал, что обычными людьми за пределами экономического сообщества она также не очень хорошо понимается и сейчас. Когда я читаю эту лекцию, люди округляют глаза и говорят: мы никогда об этом даже не задумывались. Тем не менее, эта идея возникает еще в Талмуде. Далее, у нас есть идея о контроле над ценами и конкуренции, которая опережает учение Адама Смита как минимум на 600 лет. Кром того, есть темы социального выбора, угрозы предвзятости, предотвращения риска и справедливого раздела – все это является частью экономической теории, которая появилась гораздо позже. Я буду рассказывать об этих идеях последовательно, хотя не уверен, что успею охватить их все, так что давайте начнем и посмотрим, как у нас будет получаться. Но прежде вопрос: сколько вы хотите, чтобы я говорил? Это тоже один из базовых принципов современной экономики, то, о чем я узнал еще в Соединенных Штатах: клиент всегда прав. Так что это клиент должен сказать – у него спрос, а я предоставляю предложение. Один час? Хорошо.
Начнем с вопроса о стимулах. Я приведу здесь не совсем экономический пример. На самом деле, можно найти с полдюжины примеров из области экономики, но мы поговорим с вами о том, что лишь отчасти относится к ней, – о выкупе пленных. В Средние века, а также в эпоху древней истории людей часто захватывали и держали до получения выкупа. То есть целью захвата и было получение выкупа. Выкуп заложников – это глубоко религиозный вопрос. Должны ли вообще люди выкупать пленников? Здесь существуют определенные правила, определенные предписания к тому, каким образом можно или нельзя выкупать пленников. Я немножко расскажу вам о том, какова была структура этого вопроса.
Есть два подхода: один определен Мишной, другой – Гемарой. Позвольте я дам определение того, что это. Мишна – это набор правил, которые были разработаны с начала новой эры примерно до 75 года. Тогда велись многочисленные дискуссии, и наконец рабби Иегуда а-Наси записал все правила, которые были сформулированы в то время: что-то добавил, что-то убавил, что-то не принял – и назвал это Мишна. В последующие 350 лет эти правила обсуждались, разбирались, уточнялись – и то, что получилось, выжимка из них, называется Гемара. Правило гласит: нельзя выкупать пленников за неоправданно высокую цену – это запрещено религией. В крайнем случае они должны остаться в плену и погибнуть, что и случалось неоднократно в определенные периоды. Неважно, насколько значим для вас этот пленник, – ни в коем случае нельзя платить неоправданно высокий выкуп. А что такое неоправданно высокий? Вот этот уровень отсечения всегда обсуждался. На каждом этапе существовала своя рыночная цена за пленника. Если с вас просили рыночную цену, это нормально, если больше, предложение должно быть отвергнуто, это заповедь.
На эту тему была большая дискуссия. Если вы хотите выкупить пленника за очень высокую цену, то почему, собственно, нельзя этого сделать? Рассматривались два возможных варианта ответа. Потому ли, что это наносит слишком большой ущерб общественному кошельку и общине будет очень тяжело выплатить выкуп за этого пленника, или этого делать нельзя, чтобы не давать захватчикам дополнительный стимул? Потому что, если вы платите неоправданно высокий выкуп, тем самым вы подталкиваете захватчиков к тому, чтобы брать больше пленников. Далее один из участников диспута высказал соображения в поддержку первого варианта: это слишком большой ущерб, слишком большое бремя для общественного кошелька, именно поэтому нельзя выкупать пленников за слишком высокую цену. И привел такой пример: Леви бар Дарга, достаточно богатый человек в своей общине, заплатил 13 тысяч золотых динариев, чтобы освободить свою дочь. Его дочь была похищена, он человек достаточно богатый, и он заплатил 13 тысяч золотых динариев. Но в результате напрашивается очевидный вывод: это не наносит никакого ущерба общественному бюджету – он взял деньги из собственного кармана и заплатил их, чтобы освободить свою дочь. То есть с определенной точки зрения в этом нет ничего плохого: да, можно выкупать пленников за нереально высокую цену, если это не наносит ущерба общественному бюджету. Но Абайе возразил ему: а кто сказал, что мудрецы согласятся с этим? Иными словами, он сказал, что Леви бар Дарга сделал нечто, что противоречит религиозной заповеди. Он любил свою дочь, конечно, для него это было трагедией, и он решил: бог с ними, с этими религиозными заповедями – выкуплю я свою дочь, и все. И вот Абайе говорит: вполне возможно, что старейшины с этим не согласятся. И на этом диспуту был положен конец. Это было до 500 года.
Великий иудейский философ Маймонид, который жил в XII веке и, кстати, кодифицировал Талмуд, то есть придал ему форму религиозных законов и правил, примерно через 800 лет после этого диспута с Абайе поддержал его позицию: пленников нельзя выкупать за нереально высокую цену, и об этом сказано в Мишне. Но далее он развивает свою мысль и объясняет, по какой из двух причин, рассматривающихся в Гемаре, этого не нужно делать. А делать этого нельзя, потому что в противном случае враги будут захватывать людей все чаще и чаще. Мы видим, что это вопрос стимула, вопрос побуждающих мотивов, и это лишь один из примеров. Он возникает опять и опять, снова и снова. Использованная в Мишне фраза, почему нельзя выкупать пленных за неоправданно высокую цену, звучит так: все нужно делать в соответствии с существующими правилами и стандартами для того, чтобы у людей не возникало дополнительных стимулов, и нужно понимать, что люди всегда будут действовать, исходя из тех стимулов, которые им предложены.
Теперь о контроле за ценами и конкуренции. Это легенда о единороге, и сейчас вы поймете, при чем здесь единорог. Сначала я процитирую вам отрывок из Торы. Это не Талмуд: Тору называют Пятикнижием Моисеевым. И в Торе сказано – по-моему, это прекрасный отрывок, потому что в нем чувствуется высокий поэтический слог. «Не будет у тебя в кармане двух гирь – большой и малой, не будет у тебя в доме двух мер – большой и малой; гиря у тебя должна быть точная и правильная, и мера у тебя должна быть точная и правильная, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь Бог твой дает тебе» (Второзаконие 25:13-15). Это звучит просто как песня, но, как ни странно, обратите внимание, о чем здесь говорится: не мухлюйте с мерами веса и мерами длины, не обвешивайте, не обмеривайте. Да, хорошо, когда у вас есть стимулы, есть законы рынка, но должны быть еще и законы, которые запрещают обманывать. И Гемара продолжает эту мысль. В трактате Бава Батра говорится следующее: да будет так. А далее развивается мысль о реальных, не обманных мерах веса и длины и говорится о том, что инспекторы должны отвечать за проверку точности веса и длины, но не за цены. Никакого контроля за ценами, никакой инспекции цен. Правитель назначал инспекторов, которые проверяли веса и меры, и устанавливал цену. И сказал Шмуэль некому человеку по имени Рог: пойди и скажи им, что инспекторов надо назначать для того, чтобы они проверяли точность веса и длины, но не цены. Этот Рог пошел и сказал инспекторам, что они должны проверять и вес, и меру, и цену. Тогда Шмуэль сказал ему: как тебя зовут? Рог? Так вот пусть теперь рог вырастет у тебя меж глаз. И со временем рог действительно вырос у него меж глаз. Самуил был очень зол на своего помощника – для него это было серьезным отступлением от того, что он велел сказать, серьезным нарушением. Не то чтобы тот сказал совсем не то, что нужно, но в одном очень важном месте он ошибся. Поэтому у Рога и вырос рог меж глаз, и эта история называется историей о единороге.
Но почему он так настаивал на этом? Рабби Шмуэль бен Меир, живший в XII веке во Франции, объясняет это следующим образом. Да, действительно, этот самый Рог исказил его слова, но почему тот так сильно разозлился? Почему для него было так важно, чтобы инспекторы не лезли в вопросы ценообразования? Объяснение здесь очень простое: не занимайтесь ценами, не лезьте в ценообразование, то есть, иными словами, назначение контролеров за ценами означало бы, что торговец не должен слишком завышать цены. Но это на уровне здравого смысла. Рабби Шмуэль бен Меир формулирует один из фундаментальных принципов современной экономики, который сводится просто к здравому смыслу: контроль за ценами не нужен. Потому что если один торговец начнет продавать слишком дорого, то другой, кому нужны деньги, немедленно начнет продавать дешевле, все покупатели пойдут к нему, и первому тоже придется снижать цену, потому что в противном случае он не сможет ничего продать. Это закон спроса и предложения.
Вы могли бы сказать, что те аргументы, которые приводит рабби Шмуэль бен Меир, настолько очевидны, что здесь и говорить не о чем, здесь даже нечего принимать. Но дело в том, что все обстоит не так, и в Средние века об этом никто не знал. Более того: практика Средневековья шла как раз вразрез с этими законами, с этой нормой здравого смысла. Уже после рабби Шмуэля бен Меира жил другой великий философ – рабби Моше бен Маймон, который говорил, что правители должны нанимать полицию, которая будет ходить по магазинам, проверять меры весов и длины и устанавливать цены. То есть Маймонид тоже не согласился. Да, Маймонид принял позицию того самого Рога: все они говорили, что с ценами нужно бороться и что торговцев надо заставлять торговать по рыночным ценам. А какова рыночная цена? Никто этого точно не знает.
Маймонид был очень мудрый философ: его считают не только главным иудейским философом, но и одним из ведущих философов в мировом масштабе. Он оказал большое влияние на Фому Аквинского – первого христианского философа Средневековья. Фома Аквинский часто цитирует Маймонида и во многом развивает его идеи. Это очень уважаемые фигуры как в иудейском, так и в христианском мире. Фома Аквинский говорит, что та философия, та экономика, та теория стоимости и ценообразования, которая существовала в Средние века, была далеко не самого высокого качества. Это была философия справедливой цены, то есть цены, которая справедлива не в том смысле, что она объективно справедлива, а как бы это сказать… Это цена, которая соответствует принципу социальной справедливости, то есть она не экономически обоснована. Фома Аквинский говорит следующее: если кто-то получит существенную поддержку за счет чего-то, что принадлежит кому-то другому, а продавец не потерпит из-за этого убытка, то продавец не должен повышать цену, потому что польза для покупателя идет не за счет продавца, а за счет тяжелого положения самого покупателя. Никто не должен продавать что-то, что лично ему не принадлежит. Это прекрасно и звучит красиво, но это не современная экономика – это все еще теория справедливой цены. И когда он говорит, что нельзя принимать во внимание спрос на продукт, что это не должно играть никакой роли в ценообразовании, это не современная экономика. Итак, рабби Шмуэль бен Меир был забыт, и, хотя его работы публиковались вплоть до ХХ века, к ним не возвращались с тех самых давних времен.
Позвольте мне сейчас пропустить одну из частей моей лекции – я, возможно, к ней еще вернусь – и перейти непосредственно к вопросу угрозы недобросовестности. Это, конечно же, идея, которая имеет отношение к морали. Я объясню вам, что это означает. Рискованная ситуация сопровождается угрозой недобросовестности в том случае, если результат может быть предопределен или на него могут повлиять действия заинтересованной стороны. Это мы и называем угрозой недобросовестности. Очень важный пример угрозы недобросовестности (и это также играет важную роль в современной экономической теории) – это страхование. Например, у меня есть автомобиль и я хочу застраховать его от угона. Я отправляюсь к своему страховщику и говорю: я хотел бы застраховать свой автомобиль. Он говорит: очень хорошо, господин Ауманн, это будет стоить, допустим, две тысячи в год. Я говорю: очень хорошо, хорошая сделка. Можно ли мне купить еще один полис? Я дам вам четыре тысячи шекелей, и в том случае, если мой автомобиль будет похищен, вы мне вернете два автомобиля. Тогда страховщик говорит: мне надо обсудить это с компанией. Это необычная ситуация, но кажется, что это хорошая сделка, потому что это то, что страховщик должен делать, – это его бизнес. Может быть, он вам продаст не один полис, а два, почему бы и нет. Вы же знаете, что чем больше продает владелец магазина, тем довольнее и он, и покупатели. И страховой агент говорит: я дам вам ответ через пару дней. А через пару дней компания говорит: нет, вы этого сделать не можете. Я спрашиваю: почему? Страховой агент отвечает: мне руководитель сказал что-то, что я не совсем понял, что-то об угрозе недобросовестности, и, к сожалению, господин Ауманн, я не могу вам продать два полиса. И как раз тогда я вспоминаю об угрозе недобросовестности. А причина в том, что угон автомобиля может быть устроен мною: я могу знать об этом или не знать, но осознанно или неосознанно я могу подстроить все так, чтобы автомобиль был угнан. Может быть, я оставлю ключ в замке зажигания и уйду. Даже если я честный человек, даже если я не буду этого делать, может быть, я просто забуду ключ зажигания. Более вероятно, что я забуду ключ, если у меня два страховых полиса на этот автомобиль, а не один. Так что видите: исход могут определить или на него могут повлиять действия заинтересованной стороны. А кто заинтересованная сторона? Это господин Ауманн. Так что это и есть угроза недобросовестности.
А теперь давайте вернемся немного назад. Рассмотрим случай с десятью магазинами – он также описан в Талмуде. У нас есть десять магазинов, все они продают кошерное мясо, за исключением одного, который продает некошерное. Если кто-то купит мясо, но не запомнит, в каком магазине он его купил, то по причине сомнений это мясо считается некошерным, то есть вы не можете его есть. Даже если только один магазин из десяти продает некошерное мясо. Однако представьте себе такую ситуацию: допустим, вы нашли мясо на улице, магазинов всего десять, 90% из них продают кошерное мясо, и в этом случае это мясо можно есть, потому что большинство магазинов продают кошерное мясо. Это кажется очень странным: какая разница – купили вы мясо и забыли, где вы его купили, или нашли мясо на улице. В чем же разница между этими двумя случаями? Разница как раз в угрозе недобросовестности. Если я купил мясо в магазине, то это было мое действие, которое стало причиной сомнений, потому что это я купил мясо. Может быть, это был очень сочный кусочек мяса, очень соблазнительный, он был привлекательно выставлен в витрине, и я все-таки решил его купить. Допустим, я даже не знал и думал, что это кошерное мясо. А затем оказывается: я не помню, в каком магазине я это мясо купил. В этом случае у меня имеются сомнения, неопределенность, где это мясо было куплено, ситуация становится рискованной. Потому что на исход могли повлиять действия заинтересованной стороны, то есть меня самого. В этом случае законы вероятности не применяются: вы не можете просто применить закон большинства. А в случае, если вы нашли мясо на улице, от вас не зависит, где это мясо было куплено. Это как раз и называется правилом десяти магазинов Талмуда. И оно встречается в Талмуде 26 раз – не конкретно эта ситуация с десятью магазинами, а аналогичные примеры. Я все эти примеры изучил, и все эти 26 примеры объясняются теорией угрозы недобросовестности. На самом деле, комментаторы не скупились на объяснения, однако гипотезу того, что все это объясняется угрозой недобросовестности, придумал ваш покорный слуга. Я думаю, что данное объяснение является вполне рациональным.
Позвольте мне снова забежать немного вперед и перейти к идее последовательного, справедливого раздела. Это задача о трех вдовах. Тут я бы снова хотел процитировать Мишну. Там говорится следующее: если умрет человек, у которого было три жены… Тогда полигамия не была запрещена – даже не знаю, с какого периода, но во времена написания Талмуда она была разрешена, нигде не говорилось о том, что она запрещена. И прежде чем продолжать, я должен кое-что пояснить. Что такое ктуба? Ктуба – это брачный договор. Брачный договор предусматривает исключительно обязательства мужа перед женой, но не наоборот. Обязательства жены перед мужем предусмотрены укладом, но не брачным договором, так что ктуба не предусматривает никаких обязательств жены перед мужем. Однако имеется большое количество обязательств мужа перед женой, покрывающихся ктубой. В частности, это сумма денег, которую муж должен выплатить жене в том случае, если брак будет прекращен. Брак может быть прекращен двумя способами: либо путем развода, либо путем смерти мужа. Муж умирает, и остается определенная сумма денег, которая должна быть отложена. Еще перед женитьбой он откладывает эту сумму, и затем государство должно выплатить эти деньги жене до того, как другие наследники вступят в игру и будут претендовать на что-либо. Эта сумма, предусмотренная ктубой, должна быть выплачена жене.
Итак, допустим, умирает муж, у которого было три жены. Ктуба одной из жен предусматривала 100 зуз – это порядочная сумма денег. Может быть, 200 зуз – это 100 тысяч долларов в пересчете на современные деньги. Итак, первый брачный договор на сумму 100 зуз, второй – на 200 зуз, а третий – на 300 зуз. Если имущество мужа составляет всего 100 зуз, в этом случае жены делят наследство поровну. Если состояние было 200 зуз, тогда та жена, у которой договор был на 100 зуз, берет 50, а те, у кого договор был на 200 и на 300, берут по 75. Если состояние 300 зуз, то первая жена берет 50, вторая жена берет 100, а третья – 150. Именно так записано в Мишне. Это очень странно. Каким образом я нашел эту Мишну, это тоже очень странные обстоятельства, но я не буду тратить время на рассказ об этом. Когда я прочитал эту Мишну, я не мог понять ее. И не только я. На самом деле, с тех пор, как она была сформулирована, в разные века было потрачено огромное количество чернил, чтобы объяснить ее. Но объяснить никто не мог, и этот абзац был признан чрезвычайно сложным, получил даже такую славу, и казалось, что данный отрывок понять очень трудно.

Позвольте мне сейчас перевести этот отрывок в табличный вид. Вот у нас имущество. Это, на самом деле, задача о банкротстве. Законы банкротства формулировались в том числе и исходя из этого примера. В последнем примере, если имущество составляло 300 зуз, это соответствует современным правилам о банкротстве. Одному должны сумму в 100 зуз, второму – в 200, третьему – в 300. Но у нас всего 300 денежных единиц в имуществе, и данное имущество разделяется пропорционально между всеми кредиторами. То есть величина состояния составляет половину от общей задолженности, и в этом случае каждый кредитор получает половину от того, что ему причиталось. Это то, что касается третьей строки. Однако первая строка описывает все по-другому. Здесь у нас не пропорциональное разделение долга, а равное – 100 денежных единиц распределяются поровну между всеми вдовами. И в этом тоже есть какой-то смысл, потому что каждый человек вправе сказать: до тех пор, пока я не получу все, что мне причитается, я хочу получать не меньше, чем все остальные. Моя претензия так же корректна, как претензии других лиц – выплатите мне мою сумму, и я уйду. Поскольку это невозможно, то всем все выплачивается поровну. На самом деле, нет какого-то единого решения этой задачи из теории игр. Однако в том случае, если вы будете настаивать на каком-то правиле, то, по крайней мере, надо быть последовательным. Если вы хотите пропорциональное разделение – хорошо, если равное распределение – тоже хорошо. Однако у вас не может быть в одном случае такое правило, а в другом случае – другое.
Каково же общее правило? Потому что средняя строчка вообще не имеет никакого смысла: здесь речь не идет ни о равном распределении долга, ни о пропорциональном – почему первая вдова получает 50, а вторая и третья по 75? В чем вообще смысл этого? Это теория игр, это не экономика. Мой коллега по исследованиям в теории игр Михаэль Машлер и я сидели в моем офисе, и перед нами была эта таблица. И мы попробовали несколько решений из теории игр, попытались применить их к данной ситуации. Ни одно решение не работало – все они давали разные результаты, но ни одно из них не давало этот набор чисел. И тогда кто-то из нас сказал: давай попробуем нуклеолус. Не знаю, кто из вас слышал о нуклеолусе – концепции, которая была изобретена Дэвидом Шнайдером в Тель-Авивском университете примерно в 1970 году. Это сложная, глубокая математическая концепция. Даже определение ее очень сложно. Она использует современные математические инструменты. И мой коллега сказал мне: ты с ума сошел – каким образом мудрецы Талмуда могли предвидеть эту теорию? Но давай попробуем. Нам потребовалось 20 минут, чтобы вычислить решение данной задачи. И именно эти девять чисел были результатом наших расчетов. Там мы начали решать данный паззл. Конечно, понятно, что мудрецы Талмуда не имели никакого понятия о нуклеолусе, они не знали математику до такой степени, но в любом случае они располагали математическими методами, которые позволяли им понять нуклеолус.
Однако это было только началом разгадки, потому что нам было необходимо найти связь между нуклеолусом и тем, что мудрецы Талмуда могли предлагать. На это у нас ушло три месяца, но мы нашли решение, в результате вычислив правило. В чем же оно заключается? Здесь надо попытаться понять, о чем думали мудрецы, как они мыслили. Для того чтобы это понять, необходимо обратиться к другим частям Талмуда, к другим похожим отрывкам. Потому что идеи, которые возникают в одном месте, потом повторяются в других разделах. Для того чтобы разобраться в одном разделе Талмуда, вы должны посмотреть в другой раздел. Поэтому давайте теперь рассмотрим очень знаменитый раздел Талмуда – это спор об одеждах.
Правило Мишны гласит следующее. Двое тянут на себя одежду: один уверяет, что вся эта одежда его, другой говорит, что его половина. Один говорит – вся, другой – нет, половина из нее твоя, а половина моя. В этом случае тот, кто претендует на всю одежду, получает три четверти ее, а тот, кто претендовал на половину, получает одну четверть. Это очень известный пример, его знает любой еврейский школьник. Но почему так – три четверти и одна? Почему не разделить пропорционально – две трети и одна треть? Или поровну – каждому по половине? Это соответствовало бы первому правилу, которое мы рассматривали в Мишне. Знаменитый средневековый комментатор по имени Раши, который был дедушкой Шмуэля бен Меира, сказал, что тот, кто претендует на половину одежды, уже с самого начала соглашается с тем, что вторая половина принадлежит другому. Поэтому спор идет только о половине, и собственно, делить нужно только половину. Такова логика этого подхода. Отсюда возникает следующий принцип: поровну нужно делить только ту часть, по которой есть разногласия.
Какое отношение это все имеет к той Мишне, о которой мы говорили? Я попытаюсь объяснить, ссылаясь на предыдущую ситуацию с тремя вдовами, которую мы рассматривали. Но прежде чем я вам дам объяснение, давайте посмотрим, как вообще что-то делится между двумя людьми. Предположим, что-то нужно разделить между двумя людьми, которые претендуют на это. Есть разные подходы: можно разделить поровну, можно разделить пропорционально. И то, и другое вполне логично и может быть оправданно в зависимости от ситуации. Если что-то надо разделить на троих, пятерых или семерых и вы хотите поделить это поровну между всеми, то что это вообще означает – поделить поровну на семерых? То есть понятно, что это означает, но если задуматься, каково же будет определение равномерного деления? На самом деле, поровну можно поделить только между двумя. Любые двое могут поделить поровну то, что они получили вдвоем. Мы понимаем, что такое поровну между двумя: берем что-то, что они получили вместе, и поровну делим между ними. А что такое поделить пропорционально между людьми? Это означает, что любые двое из них делят между собой пропорционально то, что они совместно получили. Если один наследует вдвое больше, чем другой, если он имеет право на вдвое большее наследство, то он и получает вдвое больше.
Теперь давайте возьмем этот принцип и попробуем применить его к одежде, вокруг которой ведется спор. Мы видим, что, с одной стороны, если делить пропорционально, это одна четверть и три четверти. То есть это не раздел поровну, но это раздел поровну той части, вокруг которой ведется спор. Если мы представим на их месте тех самых вдов, то мы также можем применить к ним принцип равного раздела спорной суммы. Вот отсюда и возникает то объяснение Мишны, которое получилось у меня после изучения вопроса. Любые две вдовы из трех делят между собой сумму равным образом, исходя из принципа, что делится только спорная часть.
Давайте сначала рассмотрим вторую, промежуточную строку – это самое трудное. Первая и третья, хотя и противоречат друг другу, более-менее логичны. А вот со второй возникает некоторое непонимание. Итак, от мужа осталось общее состояние размером в 200 монет. У одной договор на 100 монет, у второй – на 200, у третьей – на 300. Что же им предписывает Талмуд? Талмуд говорит, что первая получает 50, а вторая – 75. Сколько первая и вторая получают вместе? Да, 125. Итак, совместно они получают 125. А теперь посмотрим, что такое честный раздел оспариваемой части. Одна хочет получить 100 и получает половину, вторая не может получить 200 – она хочет все 200, а первая хочет всего 100. Итак, та, которая хотела бы получить 100, передает 25 второй. Спор у них идет за 100 монет, и они их делят честно: одна получает 50, а вторая – 50+25. Это лишь один пример. Здесь можно проверить девять моментов. На каждом этапе вы должны разделить это наследство на трех женщин. Для проверки нужно выполнить девять упражнений, но сейчас я не буду с вами их все делать, вы можете сделать их дома, и если найдете у меня ошибку, то я просто съем тогда свою кипу. Это принцип, который лежит в основе таблицы теории ядерных игр. Если мы честно делим что-то между любыми двумя, это приводит к честному, равномерному разделу между тремя. Если мы делим что-то между любыми двумя пропорционально, это будет пропорциональный раздел между всеми тремя. Вы всегда можете посмотреть на пример с одеждой, вокруг которой велся спор, и увидите, что это работает, что это правильно. Вы можете все поделить на троих, пятерых, семерых, вы можете взять любую сумму и разделить ее на всех. Вы можете разделить ее на всех поровну и на всех пропорционально. Любое наследство можно разделить на трех или больше женщин таким образом, чтобы любые две делили сумму, которая принадлежит двоим на равных, но вы можете это сделать только одним способом. Это уникальный подход: каждый раз вы должны сделать расчет под конкретную ситуацию, и именно потому, что ситуация каждый раз уникальна, она имеет только одно решение. И независимо от того, сколько у человека будет вдов, каковы у них контракты и сколько осталось денег – может, у него была тысяча вдов, как у царя Соломона, неважно, сколько у него было жен, – всегда есть только один-единственный способ разделить наследство таким образом, чтобы это соответствовало тем условиям, о которых я говорил. То есть все эти жены делят оставшиеся суммы, исходя из принципа равномерного раздела оспариваемой части.
Я внес и другой вклад в развитие теории игр, но мне кажется, что именно этот вклад был наиболее важным. Спасибо.»