Тысячи видеозаписей с рассказами жертв Холокоста о тех страшных временах хранятся в многочисленных архивах по всему миру. Но они мало кому по-настоящему интересны, потому что Холокост в качестве телевизионного шоу давно уже выглядит гораздо реалистичнее.
Когда кинорежиссер Стивен Спилберг в 1994 основал Архив визуальной истории (Visual History Archive), в котором хранятся видео-интервью жертв национал-социализма, у него сразу появилось множество подражателей. Сегодня подобные хранилища с рассказами очевидцев существуют по всему миру. Их значение постоянно растет – просто потому, что самих очевидцев становится все меньше. Однако тем проблематичнее является тот факт, что не существует какого-либо единого свода правил по обращению с этой деликатной информацией, объем которой к тому же достиг огромных размеров.
Очевидно одно: через 30 лет на Земле не останется ни одной жертвы Холокоста. Над тем, как сохранить их воспоминания для потомков, работают ученые самых разных специальностей. Так, на прошлой неделе в Берлине состоялся Конгресс по проблемам видеографических свидетельств, в котором приняли участие психологи, гуманитарии и сотрудники архивов.
В октябре 2011 года в интернете появился сайт www.gedächtnis-der-nation.de, на котором люди могут рассказывать истории из своей жизни «от Первой мировой войны до наших дней». Посетителю сайта достаточно всего лишь одного клика компьютерной мыши, чтобы получить доступ к четырем тысячам роликов с рассказами о тех или иных исторических событиях, рассортированных по датам и темам. Вот, к примеру, ролики под названиями «Бегство из Равенсбрюка» (4 минуты 35 секунд) или «Хлеб для узников концлагеря» (2 минуты 30 секунд). Они были записаны в так называемом «Автобусе века» - передвижной студии, колесившей несколько лет назад по всей Германии.
Эта онлайн-платформа была основана бывшим руководителем исторической редакции немецкого телеканала ZDF Гидо Кноппом (Guido Knopp) и членом главной редакции журнала «Stern» Гансом-Ульрихом Йоргесом (Hans-Ulrich Jörges). Когда этот проект под названием «Память нации» был запущен, он поначалу вызвал положительный резонанс. Это интересный проект, в этом нет сомнений – по своей сути, он весьма актуален. Однако возникают и определенные сомнения: а можно ли выбирать клипы с воспоминаниями по вкусу, которые, с одной стороны, кажутся абсолютно аутентичными, но, с другой, по сути, являются лишь отрывочными. К тому же возникает вопрос: как можно осветить некую большую тему всего за пару минут? Или это единственная возможность сделать эту огромную массу исторического материала доступной для широкой общественности? Разве не важны – раз уж мы стремимся удовлетворить собственную потребность в настоящей истории – также и различные мелкие детали, которые не помещаются в короткий видеоролик? В каком состоянии находятся сами свидетели тех или иных событий? И каковы наши собственные ожидания как зрителей от их рассказов?

Зрители ожидают эмоций

Представления молодых поколений о жертвах Холокоста за минувшее время значительно изменились. Причем это произошло не только потому, что Освенцим с годами естественным образом превратился в некую абстракцию. Воспоминания свидетелей тех событий о массовых убийствах, совершенных нацистами, преподносятся средствами массовой информации весьма эмоционально. При этом у зрителей возникает странное отношение к тому, что они ожидают услышать.
Эксперт по исторической дидактике, профессор Свободного университета Берлина Мартин Люкке (Martin Lücke) вспоминает одну ситуацию, сложившуюся когда-то в школьном классе. Он показывал своим ученикам видеофильм, в котором некий Герхард Штайнхаген (Gerhard Steinhagen), бывший узник концлагерей Терезиенштадт, Освенцим-I и Освенцим-II-Биркенау, спокойно и монотонно рассказывал о своем пребывании там. Однако в конце урока школьники пожаловались на отсутствие эмоций у рассказчика. «Они говорили так, будто бы вернулись из кино или театра», говорит профессор. «А настоящее - то, чего мы ожидаем от встречи с живым свидетелем событий, является, по сути, иллюзией. Необходимо что-то сделать для того, чтобы зрители воспринимали эти видеозаписи как исторические источники. Но найти этот «камень мудрости» нам пока не удается».
На телевидении история давно уже приобрела характер развлекательного шоу. «Следующие документальные кадры повествуют о реальных историях очевидцев», значилось в аннотации телеканала ZDF к телефильму «Наши матери, наши отцы» («Unsere Mütter, unsere Väter»), вышедшему на экраны в 2013 году. «Реальные истории» - это был убедительный аргумент. У телезрителей возникало, таким образом, ощущение аутентичности телекартинки. Социолог и социопсихолог Кристин Платт (Kristin Platt) из Бохума считает, однако, подобные «развлекательные программы с историческим и документальным уклоном», приобретшие популярность в последние пару-тройку лет, совершенно неуместными. «Зачастую телевизионщики просто врываются к свидетелям тех или иных исторических событий домой, расставляют свои телекамеры и софиты, задают им пару вопросов и быстренько уезжают», говорит она.
Сама она на протяжении уже более 20 лет берет интервью у жертв геноцида и даже ходатайствовала за некоторых из них, когда тем отказывали в прибавке к пенсии по причине «неубедительности» представленных документов. Для разговора, в ходе которого уже пожилые люди, пережившие геноцид, могут почувствовать себя уверенно, требуется много времени, говорит Платт. «Если такому человеку сказать, что у него есть часть времени, и он должен рассказать за это время о своей жизни, то он не расскажет вам о своей жизни, а скажет просто то, что вы ожидаете от него услышать».
Но подходят ли такие интервью, которые, по сути, протекают в форме монолога интервьюируемого, для школьных занятий? Кто станет отсматривать несколько часов снятого материала, выбирать подходящие фрагменты, чтобы рассказ о Холокосте был коротким, но емким? Как нужно рассматривать подобное видео-свидетельство о прошлых временах: как поэтическое произведение или как психологический или исторический материал? «И так, и так, и так», решили участники конгресса в Берлине. Поэтому, по их мнению, необходимо более тесное сотрудничество между представителями различных научных дисциплин. Историк Люкке признал в своем докладе, что в вопросах изучения травм, нанесенных людям Холокостом, «литературоведение и психоанализ продвинулись дальше, чем мы». При этом каждое видео с рассказом жертв Холокоста, по его словам, «неизбежно имеет и травматическое измерение».
В этом аспекте профессор клинической психологии Йельского университета Дори Лауб (Dori Laub) продвинулся еще дальше. В прошлые годы он предметно работал над структуризацией интервью с выжившими жертвами геноцида и сейчас рассматривает ситуацию, складывающуюся между интервьюером и свидетелем тех событий не как средство на пути к цели, а как важный компонент лечения давнишних травм. Он записывает интервью, начиная с конца 1970-х годов, и основал Фортуноффский видеоархив свидетельств Холокоста (Fortunoff Video Archive for Holocaust Testimonies), насчитывающий сегодня более 4400 видео-интервью жертв геноцида. После регистрации на сайте любой пользователь получает свободный доступ к этим записям.

Пока еще могут говорить сами участники

Кристин Платт выступает, однако, против свободного доступа к подобным видеоархивам. По ее мнению, они должны использоваться исключительно в педагогических и исследовательских целях. «В открытый доступ зачастую попадают лишь фрагменты интервью, которые выкладываются на сайте Youtube, и которые к тому же открыты для комментариев со стороны зрителей. Это делает свидетелей тех страшных событий уязвимыми. После того, как их рассказы публикуются, мы больше не можем защитить их», говорит эксперт. «Поэтому видеоархивы должны быть переданы библиотекам, где они будут находиться в ограниченном доступе. А те, кому нужны зрелищные телевизионные картинки, пусть приглашают актеров».
Но если уж даже на встрече в довольно узком кругу ее участники лишь с большим трудом смогли прийти к некоему общему знаменателю, то что уж говорить об общественной дискуссии? Возможно, какое-то решение найдется как бы само собой. Кроме того, привлекательность интервью с участниками событий заключается в том, что на экране появляются они сами – реальные очевидцы. Но пройдет еще немного времени, и живых свидетелей Холокоста уже не останется. И тогда молодежи останется лишь смотреть эти записи, снятые 20 и более лет назад. И на этих записях они увидят людей, носящих старые, массивные очки и старомодную одежду, которые говорят на другом языке, нежели современная молодежь.
Это поколение школьников будет смотреть эти видеосвидетельства уже с дистанции, которая, по мнению Мартина Люкке, была бы желательна уже сейчас. А как быть с внеурочным временем? Или с телевидением и интернетом? Было бы здорово, если бы правила по обращению с видео-интервью на тему Холокоста, наконец, появились. Причем еще до того, как будет объявлена очередная грандиозная телепремьера. И до того, как появится очередной интернет-сайт, посвященный этой деликатной теме. И самое главное, что это должно случиться еще при жизни самих жертв Холокоста. «В конце концов, из воспоминания – это главные свидетельства, которые у нас есть», говорит доктор Платт.
Сара Циммерманн, Die Zeit