Как же я люблю великолепный местечковый снобизм! (семь восклицательных знаков)
Вот приедет какой-нибудь маленький-маленький Царь даже и не Горы, а так, Мусорной Свалки, в столицу (любую) и давай удивляться: а чего это здеся дома не позолочены, а улицы не обиты соболиными коврами? Да у него, мол, в сортире на даче – и то наряднее! (Сортир, правда, по привычке – на улице, зато с подогревом, лепниной, хохломой, обдувом жопы и стереосистемой.)
И женщины. Женщины некрасивые.
Вы же знаете, что в Лондоне были некрасивые женщины? Примерно с того времени, как первая волна постсоветской эмиграции туда хлынула – ну, и по сегодняшний день. До этого были красивые, после – будут красивые, а в этот странный исторический период жуткие бабы повылезли из темных и мокрых мест.
Теперь-то и в Москве девушки становятся все некрасивее. Нет больше златовласок со вставными кудрями, нет каблуков в полметра, нет таких платьев, которые словно и не надеты, а нарисованы, причем сразу выше сосков и ниже клитора фломастеры кончились.
Хотя ладно, есть. Но в особых местах. Не перевелись еще окончательно заповедники безудержного гламура.
Сегодня все самые некрасивые женщины переехали в Берлин. Тут все закономерно: и Берлин сам - некрасивый и скучный город, и бабы в нем гадкие. Ходят в каких-то джинсах, шапках и ветровках. И ни блесток от них не дождешься, ни прически «а я вся такая и шо?!».
Обожаю это. Люди не успевают разобраться, как устроена жизнь в других местах, но тут же сравнивают ее со своими мухосранскими гнездами.
Вы знали, что дамы из, например, Саранска, считают, что москвички одеваются уныло и что мы тут все похожи скорее на замороженных куриц, чем на Настоящих Женщин?
А москвички, в свою очередь, полагают, что парижанки ну совсем «никак» одеваются – потому что у тех нет традиции в семь утра на работу надевать шпильки и платье со шлейфом.
Самая потрясающая, завораживающая и восхитительная женщина, которую я видела в своей жизни, парижанка Селена, была одета в обычную белую футболку и обычные серые джинсы. Все это смотрелось на ней так, что можно были идти на день рождения к Елизавете II.
«Немки некрасивые». А кто вас, ребята, спрашивал? Кому интересно ваше мнение? Вы хоть одну немку пытались склеить на своем ломаном русском?
Мои тонкие ценители прекрасного! Мои изощренные ценители итальянской мебели, стразов от Сваровски и диванов от Versace.
Поражают и любопытство, и критический потенциал этих знатоков красоты.
«Берлин некрасивый. Советский». И даже спрашивать ничего не надо, сразу понимаешь: человек был на Александр Платц. Все свои двенадцать раз в Берлине. Ну, еще на Потсдамер Платц. В KDW тоже был, но его привезли на машине.
И ты показываешь немного Берлина. Ах! Ох! «Да мы и подумать не могли!»
Это хрестоматийный случай. И немки оказываются уже не такие уродливые, если пойти в правильное время в правильный район. Хотя, простите-извините, и тут не будет каблуков-ходуль и спиральных локонов. Если очень надо – мы знаем места, но все равно – берлинский гламур не такой интенсивный, как минский или московский.
Нормальная берлинская девушка выглядит так, будто передумала идти на вечеринку, а потом ее все-таки уговорили, и она лениво и без вдохновения собралась за десять минут. Рваные колготки, рваные же шорты, куртка – перфект, богзнаетчто на голове. И в этой небрежности – смысл этого города. Расслабленного, хиппового и такого, где ты можешь быть кем угодно – и никто тебя не осудит.
Царь Мусорной Кучи всего этого не поймет. Девушка должна быть молодая, вещи – новые и короткие, лицо – восторженно-угодливое.
Еще большие гурманы, выросшие на колбасе из использованной туалетной бумаги, любят критиковать национальную кухню. «В Израиле нечего есть». «В Португалии нет кухни».
Откройте мне тайну, где они едят эти изысканнейшие блюда, по сравнению с которыми вся еда мира – дважды выхлебанные помои? У Новикова, что ли, в ресторане? Честные охлажденные (ха-ха-ха!) гребешки? (Может, у Новикова и не охлажденные, не знаю: они всегда в такой солянке, что и не разберешь.)
Бабы некрасивые, еда – гадость, город уродливый, скучно.
Им везде скучно.
Критики не понимают чужой язык, чужую культуру – и не для этого они здесь. Не для понимания. Им не интересно изнутри, им хочется, чтобы только снаружи, чтобы все вокруг сверкало, чтобы угодливые продавцы заискивали по-русски и чтобы в ресторанах подавали борщ с устрицами и фуа-гра. И все это по мановению пятисотевровой купюры, которую им никогда никто не разменяет.
И я не говорю о каких-то особенно выдающихся невежах. Часто это вполне пристойные люди – в собственной среде обитания. Но их болезнь – это отсутствие интереса к познанию мира. И это болезнь немедленно обостряется, когда их выбрасывает на чужой берег, и они шевелят плавниками, которые у одних станут ножками, а у других – высохнут на солнце.
Я бы хотела на них очень сильно злиться, но толком не получается, потому что мы все-таки единое целое, мы все продукт одной страны, где мир по другую сторону вроде бы и не существовал, и он был сказочным Застеньем, он был мечтой, которая вряд ли осуществится.
Мы же все помним, что количество йогуртов и сортов шоколада в первые годы путешествий удивляло больше, чем Лувр или Мюнхенская Пинакотека. Унизительно? Безусловно. Только люди-то не виноваты, что их достоинство столько лет втаптывали в пыль.
Но, честно, если еще раз услышу о некрасивых англичанках или невкусной португальской еде – прокляну, и будете потом всю жизнь давиться копченой курицей из ларька. И запивать коньяком «Московский», положив руку на коленку Мизулиной (если это не будет противозаконно к тому времени).
Все люди красивые. Все города стоят поездки. Вся еда вкусная (кроме копченой курицы, которую нарочно придумали гастронацисты, чтобы сокращать популяцию бездомных). Все языки изящные. Главное – увидеть это и услышать. Для этого надо приложить усилия. Но только в самом начале. А потом вдруг сразу перестанет быть скучно. Ну или сидите там у себя в Жопонамудянске и слизывайте запеченный майонез с мяса «по-французски».
Арина Холина