Крымские события окончательно высветили ту пропасть, что давно уже отделяет одну часть русскоговорящих граждан нашей страны от другой части. Уже совершенно понятно, что русской нации как таковой нет, а есть многочисленное население, говорящее на русском языке и формально относящее себя к «русским». Однако при этом одна часть этого населения – пока еще весьма немногочисленная – ассоциирует себя с европейским миром и намерена основать свою собственную общественно-политическую сферу по европейским стандартам. Другая часть ассоциирует себя исключительно с централизованным российским (вариант – советским) государством, которое и на уровне идеологии, и на уровне политической практики враждебно настроено в отношении русской национальной идентичности, а тем более – в отношении прав на формирование русских социально-политических институтов.
Здесь как раз и проходит водораздел между собственно русскими людьми и россиянцами. Первые связывают свою национальную идентичность с приоритетами национальных интересов. Вторые абсолютно лишены какого-либо национального самосознания, причисляя себя к русскому народу лишь на основании каких-то сугубо родовых, «племенных», этнических признаков («ну русский я, и че?»). В политическом же плане россиянцы всю инициативу отдают только государству, считая свое подчиненное положение вынужденным, неизбежным и неустранимым в любой исторической перспективе («не жили хорошо, и не хрен начинать»).
Нетрудно заметить, что между первыми и вторыми различия не просто в деталях. Эти различия носят фундаментальный характер. Русские и россиянцы – это представители несопоставимых культур. Даже больше – это представители разных уровней цивилизационного развития. Совершенно очевидно, что в социальном плане россиянцы представляют русскоязычный этнический конгломерат, некогда жестко объединенный централизованным государством. Ни навыков самоорганизации, ни гражданской сознательности у россиянцев нет. Этот аспект социо-культурного становления их не затронул совершенно. Точнее, эти навыки утрачивались в силу сознательной государственной селекции на выведение послушных и безропотных подданных. И россиянцы – наиболее удачный результат такой селекции. В отличие от них русские – это те, которые в силу некоторых обстоятельств (и, возможно, в силу чисто психологических особенностей) усвоили определенные нормы европейской цивилизации.
Это вполне закономерное разделение. И здесь совершенно неизбежна глухая стена непонимания, недоверия и даже открытой вражды. Советские времена были особенно благодатны для селекции типичных россиянцев. Когда бездельники и всякая уголовная шпана становились красными «активистами» и включались в борьбу с «кулацким элементом» - то есть с трудолюбивой и социально ответственной частью общества - это был всплеск агрессивной, архаичной туземщины против основ нормальной цивилизации. Вся эта деструктивная активность поддерживалась и направлялась государством, которое возглавляли люди, одержимые такими же архаичными комплексами, патологически ненавидевшие нормальную европейскую цивилизацию со всеми ее институтами.
Сегодня мы наблюдаем такую же мобилизацию россиянцев против европейского пути развития, против все тех же институтов нормальной цивилизации. Тот идеал России, который отстаивает путинский режим – это, по сути, все та же архаика, где нет нормальных законов, где доминируют неписаные правила («понятия»), где общество делится на «элиту» и обслуживающее ее «быдло» (на другом языке – на «блатных» и «фраеров»). Сильная экономика, индустрия, наука и техника нужны такому режиму только для того, чтобы сокрушить враждебный западный мир или просто себя обезопасить. О формировании западных институтов нет и речи. И никогда не будет. Ничего оригинального тут нет. Так живет какая-нибудь Саудовская Аравия (про Южную Корею или Венесуэлу я и не говорю). Россия отличается лишь масштабами. А россиянцы – числом. Даже китайцы благодаря реформам Дэн Сяопина сделали серьезный шаг в сторону создания европейского уклада (несмотря на нищету населения и власть коммунистов). Российские руководители, наоборот, на всех порах бросились защищать свое «блатное» право на исключительное положение.
Все это понятные вещи. Однако сделаю одно важное, принципиальное уточнение. В русском национальном движении принято все русскоговорящее население зачислять в состав русской нации. Как я уже сказал, это неверно по существу. К русской НАЦИИ можно отнести лишь относительно небольшое число тех, кто принимает именно национальную идентичность и отстаивает приоритет русских национальных интересов, подкрепленных наличием чисто европейских социальных и политических институтов. И никак иначе. Кто это отрицает – тот просто россиянец. И не важно, боготворит он нынешнее государство или нет. Все зависит от уровня гражданской сознательности человека. Если он отстаивает архаичный порядок существования (с отрицанием законов, политических прав и свобод и все тех же социально-политических институтов), то он в любом случае россиянец, поскольку именно из такой аморфной этнической массы деспотическое государство так или иначе лепит своих адептов. Достаточно включить пропаганду или средства принуждения. И все – наш россиянец уже в строю.
Я подчеркиваю, что между русским и россиянцем различия закреплены культурно и психологически. Природу данного феномена разбирать не буду. Это обстоятельство принимаю как факт. Простейший пример: все мы учились в одинаковых советских школах, жили и воспитывались практически в одинаковых семьях, в очень схожей среде (где все были перемешаны – и работяги, и интеллигенты). Однако вместе с тем для кого-то считается нормой поддерживать в общественных местах чистоту и порядок, а для кого-то норма – устраивать бардак. Ясно, что бардак как норма – это кредо россиянца с его архаичной туземной сущностью. И сегодня в России именно этот контингент – при полном попустительстве со стороны государства (что весьма красноречиво само по себе) – задает тон.
Да, пока еще чисто формально государство демонстрирует приверженность к определенным культурным стандартам европейского мира. Западная цивилизация так или иначе влияет на нашу страну, и в чем-то приходится идти на уступки, что-то приходится усваивать. Именно поэтому Путин не может открыто демонстрировать свои дворцы, строить себе позолоченные памятники. И это, возможно, является досадным явлением как для него, так и для его ближайшего окружения. И в случае открытого отказа от европейских стандартов эволюцию россиянцев предсказать не сложно. Это будет откровенное возвращение к варварским социальным отношениям и практикам феодальных обществ.
Давайте посмотрим, что произошло после развала СССР с народами бывших советских республик. В Средней Азии стали открыто возрождаться феодальные порядки. Чего стоит только пример Туркменбаши! Да и на территории РФ мы видим то же самое. Возьмите Чечню, Дагестан или Тыву. Однако показательно то, что ни в одной из прибалтийских республик не произошло ничего подобного – никакого феодализма. Еще поразительнее то, что нормальные русские проживали именно в республиках Средней Азии, выступая по отношению к местному населению в роли европейцев. И наоборот, в Прибалтике среди русскоязычных оказался огромный процент россиянцев. Нечто похожее мы видим и в Украине. По крайней мере так называемые «русские» Крыма оказались типичными россиянцами. Поразительно, что даже крымские татары показали способность к самоорганизации, выработали свою национальную идентичность, и никакие «бандеровцы», никакая украинская мова не вызывают у них ужаса. Крымские россиянцы в этом смысле демонстрируют показательный пример аморфного этнического субстрата, нуждающегося во внешней организующей силе.
Сказанное свидетельствует о неизбежности социальной сепарации, причем – с политическими последствиями. Пока еще различия между русскими и россиянцами сглаживает так называемая этническая слепота, однако стереотипы поведения, реакции на происходящие события, ценности, предпочтения, привычки в любом случае готовят размежевание. Сегодня мы наблюдаем, как у наших «дорогих россиян» во всей красе выявляются самые дурные наклонности, более уместные в средневековом обществе: нечеткость моральных убеждений, презрение к закону, терпимость к криминальному поведению, лояльность к нарушению норм и правил, преклонение перед силой, склонность к мотовству, любовь к пышным торжествам на фоне неустроенности жизни, презрительное отношение к честности и принципиальности. Мало того, все это сопровождается реанимацией дичайших суеверий. Тут уже не просто уход в Азию. Тут уже вырисовывается Центральная Африка! И главное – нынешняя власть наилучшим образом соответствует подобным настроениям и склонностям.
Чтобы лучше понять неизбежность упомянутой сепарации, попробуйте вообразить, что президент Латвии, например, поставил себе в центре Риги позолоченный памятник, написал «священную книгу» и заставил ее изучать в школах и институтах. Как мы понимаем, в Латвии такой фокус не пройдет. А что бы было, если бы латыши очутились в государстве, где подавляющее большинство состоит из россиянцев, таджиков, туркмен и выходцев из ЦАР? Как мы знаем, латыши как раз и вырвались из СССР в свое отдельное национальное государство, чтобы никогда не столкнуться с подобной перспективой. Но что тогда делать русским (именно русским, а не россиянцам), для которых похожая перспектива уже четко обозначилась?
Конечно, можно надеяться, что путинизм не вечен, что завтра Кремль осадит назад и мы опять повернемся лицом к Европе. Однако если мне не изменяет память, у нас уже были такие повороты, после которых очередной «национальный лидер» вновь перетаскивал страну на «особый путь». Видимо, все эти повороты в сторону Запада нисколько не затрагивают сам источник антизападных настроений.
Собственно, а не потому ли происходит отход на особый путь, потому что вся российская махина – с ее ста тридцатью народами и гигантскими территориями – просто-напросто не вписывается в европейский формат развития? Нам почему-то не приходит в голову, что русские разбросаны по этой территории так же, как когда-то евреи были разбросаны по территории Европы. Сегодня русские вообще разбросаны по всему миру. И этот пример с евреями далеко не случаен. Давайте говорить откровенно: коль у русских нет своего национального государства (а его нет), то, собственно, это даже не разделенный народ – это РАССЕЯННЫЙ НАРОД. Подчеркиваю: я не включаю сюда россиянцев. О говорю о людях, говорящих и думающих на русском языке, являющихся носителями русской культуры, имеющих представление о своей русской истории и при этом желающих жить в условиях своего нормального, по-европейски цивилизованного национального государства.
К сожалению, над нами довлеет один навязчивый стереотип, являющийся имперским пережитком: мы переносим желанную нам европейскую модель на всю территорию России. По крайней мере на все те территории, где присутствует русскоязычное население, где есть русскоязычная среда. Соответственно, свое национальное государство (которое мы называем «Россией») мы автоматически мыслим в границах этой территории. Однако если так рассуждать (а именно так, кстати, рассуждают россиянцы и кремлевская пропаганда), то нам, действительно, придется расширять государственные границы вплоть до бывших союзных республик, а потом двигаться дальше, учитывая, что русских полно в Европе и в США (и даже в Австралии). Именно такая логика напрашивается, если мы примем категорию «разделенного народа».
Если же мы примем категорию рассеянного народа, то ситуация будет выглядеть совершенно в другом свете. Исходный посыл простой: у русских нет своего государства (именно «своего»). Следовательно, оно должно где-то появиться. Разве не так было в случае с теми же евреями, когда ставился вопрос о создании Израиля? Не появится ли таким же образом маленькая «Русская Россия»? Скажем, некая условная «Кимская волость» объявит о своей независимости от Кремля и обратиться в ЕС. Похоже на фантастику? А кто еще месяц назад мог себе представить нынешний крымский «референдум»? Поразительно, что само руководство РФ пытается сделать легитимным именно такой прецедент. Как говорится: «Лиха беда начало». И еще говорят: «Дурной пример заразителен».