То тут, то там в информационном пространстве проскакивают сообщения о том, что на Украине сейчас страшнее всего быть евреем. О всколыхнувшихся антисемитских настроениях постоянно передают российские СМИ, эту информацию распространяют в соцсетях израильские провокаторы, утверждая, что украинских евреев уже практически режут и убивают. Ни одного убитого, к счастью, нет. Время от времени на стенах синагог появляются традиционные надписи «Бей жидов!», как, например, в Крыму; представители тамошней общины утверждают, что надписей этих не было до прихода на полуостров «неопознанных миротворцев». Причинно-следственную связь между этими событиями, впрочем, тоже сложно проверить.
Между тем российская пропаганда все более настойчиво использует антифашистские лозунги, пугая Запад «коричневой чумой». Нет в мире после Второй мировой войны более ужасной страшилки, чем фашизм, который обычно начинается с антисемитизма. Поэтому общее направление пропагандистской риторики выбрано весьма разумно. Все, в том числе в Америке, прекрасно знают (или хотя бы слышали) о погромах, охвативших Украину в начале XX века. У этого слова даже нет английского аналога — его так и произносят на Западе: pogrom, подразумевая уникальный способ расправы над евреями, изобретенный на Украине. Те, кто плохо учил историю, возможно, смотрели мюзикл «Скрипач на крыше», основанный на рассказах Шолом-Алейхема о Тевье-молочнике. Сейчас слово «погром», напрямую ассоциирующееся у западного человека с вырезанием украинских евреев, стало одним из самых распространенных в речах российских политиков, комментирующих события на Майдане. Знают и помнят в мире и о Степане Бандере, который с энтузиазмом вырезал еврейское население.
Европа российской риторике со знакомыми словами-маркерами не верит, поскольку никаких фактических подтверждений антисемитских погромов на послемайданной Украине, к счастью, не наблюдается.
Кремлевская пропаганда в поисках надежного оправдания своих действий на Украине выбирает эти две понятные и знакомые западному обществу страшилки. Стратегия в целом верная. Объяснять Западу свои геополитические мотивы для России дело бесполезное. Запад верит США, а у США мотивы другие, явно с российскими не совпадающие. Очевидно, что мировое сообщество может согласиться с российской позицией только перед лицом общепонятной угрозы. В данном случае — фашизма в целом и антисемитизма в частности. Но Европа российской риторике со знакомыми словами-маркерами не верит, поскольку никаких фактических подтверждений антисемитских погромов на послемайданной Украине, к счастью, не наблюдается. Более того, на некоторые руководящие посты в новой администрации назначены евреи, а недавний «узник путинского режима» Михаил Ходорковский приезжает в Киев поддерживать новую власть, и ему аплодируют взахлеб те самые люди, которых российские политики пытаются представить миру «бандитами-бандеровцами». Таким образом, разыгрываемая российскими политиками карта защиты мира в целом и евреев в частности от «коричневой чумы» явно оказывается крапленой.
Это очевидно для западных наблюдателей, но, к сожалению, совершенно неочевидно для российского электората, который, в отличие от Запада, послушно поверил в то, что в «братской республике» бегают толпы фашистов, и уже готов отправлять своих сыновей на смерть, чтобы защитить от них «неньку Украину». В России, кстати, про антисемитизм, от которого надо спасать соседа, почти не рассказывают. Понимают, что в Хабаровске или Перми судьбой евреев вряд ли всерьез обеспокоятся. Здесь давят на притеснения русских, которым новая украинская власть якобы запрещает говорить на родном языке и угрожает расправами. В отличие от Запада, Россия привыкла верить Первому каналу и ВГТРК. И отстаивать свою веру «до последней капли крови». Буквально за несколько недель из страны с неуравновешенной экономикой и странноватыми политическими замашками Россия превратилась в государство, абсолютно и безоговорочно готовое воевать. То есть вот прямо сейчас отправить своих детей убивать других детей лишь потому, что по телевизору сказали: «Надо!»
В России, кстати, про антисемитизм, от которого надо спасать соседа, почти не рассказывают. Понимают, что в Хабаровске или Перми судьбой евреев вряд ли всерьез обеспокоятся. Здесь давят на притеснения русских, которым новая украинская власть якобы запрещает говорить на родном языке и угрожает расправами.
И тут возникает эффект бумеранга. На западных телеканалах показывают многотысячные митинги в поддержку политики России в отношении Украины. Георгиевскую ленточку, которую российская госпропаганда действительно дискредитировала, называют «символом российского милитаризма». Им оттуда не видно, что на митинги эти бюджетников сгоняют по приказу (пенсионеры приходят сами: они привыкли жить в СССР, большой, сильной державе, которая победила фашизм). Зато там, на Западе, видно, как разгоняют единичные антивоенные пикеты, а их участников сажают в автозаки. Пропаганда с той стороны обращается к тому же периоду в истории человечества: на обложках известных журналов изображают президента Путина с узнаваемыми гитлеровскими усиками, западные политологи вспоминают аншлюс Австрии и захваченные Германией Судеты. Конечно, вспоминают и сталинские времена. Да и как не вспомнить, если всемирно известные деятели российской культуры вдруг дружно подписывают письмо в поддержку действий российского президента? Как ни печально, но Россия стала жертвой собственной внутренней политики. Нелепые попытки напугать весь мир расцветающим украинским фашизмом откровенно провалились. Зато блестящие результаты, которые принесла внутренняя пропаганда, пугают не только сторонних наблюдателей.
С каких пор евреи стали поводом для военной или антивоенной риторики, непонятно. В тот исторический период, с которым сегодня обе стороны без устали проводят параллели, евреи были разменной монетой. Их никто не собирался спасать. Их, наоборот, вполне готовы были сдать в обмен на собственное спасение (достаточно вспомнить прекрасно себя чувствовавших под гитлеровцами французов, которые закрывали глаза на то, что их соседей-евреев отправляют в концлагеря). Сегодня, конечно, судьбой евреев вряд ли кто-то по-настоящему озабочен, кроме них самих. Кто даже пошутил, что Израиль собирается ввести войска в Одессу, чтобы защитить тамошнюю общину.
Судьбой евреев вряд ли кто-то по-настоящему озабочен, кроме них самих. Кто-то даже пошутил, что Израиль собирается ввести войска в Одессу, чтобы защитить тамошнюю общину.
Наблюдать за происходящим становится все печальнее. Для меня совершенно очевидно, что вся эта используемая в пропагандистских целях антифашистская риторика может стать иллюстрацией к знаменитой байке про мальчика-пастуха, который ради шутки кричал «Волки, волки!», а когда пришли настоящие волки, на его вопли никто уже не отреагировал. На фоне царящего на Украине политического хаоса попытка российских властей раскачать антисемитскую волну в своих пропагандистских интересах — затея весьма взрывоопасная.
При всей моей огромной любви к Украине, где я родилась и выросла, я хорошо помню, как отчаянно неуютно мне было на уроках украинской литературы, в которой слово «жид» встречается с неприятной регулярностью. Впрочем, довольно скоро я обнаружила то же самое и у Чехова с Достоевским. С бытовым антисемитизмом я сталкивалась в юности довольно часто. Как, впрочем, и в России, когда в нее переехала. Здесь, как и там, я до сих пор частенько вздрагиваю, слыша слово «жид» в общественном транспорте или в магазине. Там, как и здесь, меня всегда окружали чудесные, умные, интеллигентные люди, которым любая ксенофобия была чужда. И на Украине, и в России я ощущаю к себе порой необъяснимую неприязнь, которая на поверку оказывается банальным антисемитизмом. И на Украине, и в России меня пугают социальные катаклизмы, потому что, как известно, воду из крана по-прежнему могли выпить только «жиды». Но в сегодняшнем конфликте между Россией и Украиной (искусственно созданном из политических амбиций), к счастью, все не по правилам. Украинские революционеры не пошли бить евреев, политики вдруг принялись непобитых евреев защищать. И пока вся эта странная дипломатическая перебранка набирает обороты, я надеюсь лишь на то, что где-то там наверху услышат, как мы по обе стороны границы шепчем оставленное вроде бы в прошлом «лишь бы не было войны». И что кричать «Волки, волки!» по-настоящему все-таки не придется.
Алина Ребель