Мы дожили до времени, о котором не хотелось и думать. Российское государство все отчетливее приобретает очертания нацистского режима, основанного на внутренних репрессиях и внешней экспансии. До поры до времени это было завуалированно; об этом можно было догадываться, но нельзя было утверждать. Последние события все изменили. Откровенно издевательский приговор «узникам Болотной» и не менее откровенная военная агрессия против Украины избавили от последних сомнений. Путин копирует не столько сталинский режим, который в отношении собственных граждан был гораздо кровожаднее нацистского, сколько гитлеровский, который отличался демонстративным цинизмом в отношениях с другими государствами.
Крымская карта Путина – это своего рода джокер, который создаст выигрышную комбинацию почти при любом раскладе. План Путина основан на страхе людей перед войной. С самого начала российской интервенции – захвата парламента Крыма «неизвестными» военными, проведения в контролируемом ими здании заседания Рады, незаконного назначения неизвестно кем при тайной и непонятной процедуре нового премьера – все говорило о том, что кремлевский расчет построен на усмирении возможной гражданской активности силой оружия и подавляющем военном превосходстве интервентов. В сущности, это бандитская психология. Насильники всегда эксплуатируют страх людей перед насилием и пасуют только перед теми, кто оказывает им сопротивление. Также и войну зачастую выигрывает не тот, у кого сильнее армия (примеров множество), а тот, кто лучше к войне готов в моральном отношении. Решимость – половина успеха. У Путина она есть, у новой Украины нет.
Многие говорят, что это правильная тактика в Крыму – не поддаваться на провокации и не сопротивляться российской экспансии. Мол, Кремлю только и нужен повод для перестрелки и ввода «ограниченного контингента» (как уже заговорили в Совете Федерации). Возможно, это так и есть. Но если даже такого повода и не будет, то оккупация все равно состоится, только будет она «бархатной», мирной, без кровопролития, но ровно с теми же самыми последствиями. Собственно, она уже началась, и будет идти по нарастающей пока Крым целиком не перейдет под российский контроль. Вполне возможно, «бархатная оккупация» для Путина даже предпочтительнее, чем кровопролитная война. Агрессоры иногда любят побряцать оружием, не пуская его в ход.
Аналогия напрашивается сама собой. Украина может пойти по пути Чехословакии, и мирно отдать Крым Путину, как в 1938 году чехи отдали Судеты Гитлеру. А может пойти по пути Польши и встать на пути агрессора. К сожалению, на международное сообщество рассчитывать особенно не приходится. Оно будет до последнего момента тянуть резину, жевать свою обычную жвачку о благих намерениях и поисках путей мирного урегулирования и по своему обыкновению сдавать одну позицию за другой «лишь бы не было войны». Нет лучшего способа приближать катастрофу, чем умиротворять агрессора. К сожалению, это более или менее ясно понимают только те, кто живет в агрессивных режимах.
Украинцы, почти весь прошлый век прожившие с Россией в Советском Союзе, должны понимать это не хуже нас. Их обращения к России с предложением провести консультации и воздерживаться от обострения отношений выглядят заискивающе и наталкиваются на высокомерный отказ Кремля от всяких переговоров. Да и к чему Москве переговоры, когда ее вооруженные силы успешно стягиваются к границам Украины, а Крым уже наводнен российскими войсками? Агрессор готов к переговорам только когда он в нокауте.
К сожалению, речь идет уже не только о Крыме. Усвоенная Путиным стилистика нацистского режима – лицемерные рассуждения о миролюбии и одновременно политика неудержимой агрессии, должны были бы насторожить мир. Ведь в первой половине прошлого века никто не сказал столько слов о любви к миру и не сделал столько шагов на пути к войне, как Гитлер. Должен же мир учитывать опыт истории! Если сегодняшняя крымская ситуация разрешится неким подобием Мюнхенского сговора, то дальнейшие события не заставят себя ждать. Цивилизованный мир, не решившийся остановить зарвавшегося агрессора малыми потерями, непременно дождется большой крови.
Александр Подрабинек