Язык магическим каким-то образом формирует народы и государства. Это всегда чувствовалось. Чтобы прекратить величие Вавилона, Господь всего лишь смешал вавилонянам языки. И все. И нет народа, и нет государства, дерзнувшего строить башню до самого неба.
В русском языке, даже просто по лексике его, народообразование заложено особенно. У Пушкина в «Памятнике» написано: «И назовет меня всяк сущий в ней язык». «Язык» в данном случае значит «народ». В архаическом русском вообще язык и народ тождественны. В европейских языках, насколько мне известно, язык и народ не называются одним словом. А в русском — называются.
Ахматова пишет: «И мы сохраним тебя, русская речь, великое русское слово». И в какое время пишет, в феврале 1942-го. Пишет, конечно, в эвакуации, про всю страну, но и про Ленинград. Странно, да? Она застала начало блокады, может вообразить себе, как к февралю усугубились в городе бедствия. Самый страшный блокадный месяц. Но главное, что Ахматова хочет сохранить, — это язык, речь, слово.
Курьезным образом омонимически в самой лексике русского языка зашита еще и государственность. В польских словах «речь посполита», которые на самом деле значат «республика», «общее дело», по-русски слышится «польская речь». И таким образом речь становится тождественна государству.
Что делают коммунисты, едва придя к власти в 1917 году? Коверкают язык новоязом и меняют правила грамматики.
Что делает Солженицын, едва выйдя из лагеря? Пытается возродить или даже заново создать живой русский язык.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понимать или хотя бы чувствовать, что язык есть непременное условие существования самобытного народа и самостоятельного государства.
И очень понятно, почему первым законом (кроме технических) победившая украинская революция издает закон, отменяющий хоть и мизерные, но все же привилегии русского языка на Украине. Украинцы хотят, чтобы народ был украинский и государство украинское, а значит, язык, объединяющий всех, должен быть украинский. И это не обязательно значит гонение на другие языки и другие народы. Это может быть то, что принято теперь называть «цивилизованным национализмом» — утверждение первенства титульной нации и ее языка при толерантном отношении к другим языкам и народам.
И очень понятно, почему утверждение украинского языка на Украине так болезненно для русскоязычного населения Украины. Потому что если у русского языка на Украине нет особого статуса, то русскоговорящие люди теряют себя как народ и перестают быть полноценными гражданами украинского государства.
Этот спор о статусе русского языка на Украине еще принесет много бед. Возможно, даже обернется войною.
И обиднее всего то, что спор этот бессмысленный.
Потому что не народ выбирает себе язык межнационального общения, а наоборот, языком межнационального общения формируется единая нация. Не государство выбирает себе государственный язык, а наоборот, языком формируется государство.
Государство не может выбрать себе язык, точно так же, как не может нанять себе население. Наоборот, государство формируется населением и его языком. (Посмотрите на государство Израиль: сначала возродили язык, а потом язык создал государство.)
В этом смысле низложенный президент Янукович страшно повредил русскому языку на Украине. Не тем повредил, что не придал русскому языку государственного статуса, а тем, что путал Ахматову с Ахметовым. Не Тимошенко надо было сажать в харьковскую тюрьму, а развивать надо было харьковский университет. Не лимузины надо было собирать, а ученых, поэтов, писателей, артистов.
От золотых унитазов проворовавшегося русскоязычного правителя украинским националистам отказаться легко и даже весело. От великой украинской русскоязычной культуры отказаться трудно, даже если ты Тягнибок. Только культуры такой, к сожалению, нет. Если не считать прекрасного русскоязычного журналиста Мустафу Найема, пуштуна по национальности. Ну, так от него никто и не отказывается.
Валерий Панюшкин