Чего скрывать: наблюдая последние три месяца за революцией в Украине, переживая за судьбу украинской свободы, мы втайне примеривали их ситуацию на себя. Можем ли мы так же? Что для этого надо сделать? Почему Россия не Украина?
Сравнение не в нашу пользу. Ситуация декабря 2011 года в Москве до известной степени схожа с ситуацией декабря 2013 года в Киеве. У них народ возмутился резкой сменой ориентации с Европы на Россию, у нас - наглой рокировкой Медведева и Путина и фальсификациями на выборах. В обоих случаях возмущение было искренним, но украинцы вышли протестовать, а мы – имитировать протест.
Мы в протест играли. На марши мы выходили как на праздник – с шариками, с улыбками, веселые и креативные. Нам было радостно сознавать, что нас так много, что мы свободны и говорим что вздумаем. Раскрепостились! Нам было достаточно самого факта проведения массовой акции. При этом очень мало кого заботило, что протестные акции тщательно согласовываются с властями, что демонстрантов перед шествием обыскивают, как зэков, что омоновский конвой надежно отделяет участников марша от прохожих. Нам для протеста отвели загон, и мы послушно с этим согласились.
Совсем не так было на Майдане. Никто не спрашивал у властей разрешения на протест, и люди приходили не веселиться и радоваться свободе, а протестовать и добиваться своих целей. Не декларировать свои требования к властям, а добиваться их осуществления. Не принимать очередные резолюции и расходиться по домам, а стоять на своем до победы. Вот в чем главное отличие наших протестов от украинских: они были нацелены на победу, мы – на захватывающий процесс и красивую картинку.
Наши оппозиционные политики похожи. Они расчетливы и трусоваты. Они боятся войти в клинч с властью и лицемерно объясняют это заботой о безопасности протестующих. Они в подавляющем большинстве своем не готовы дойти до той грани, за которой начинаются репрессии против них лично. На Майдане они вели себя так же. Разница в том, что украинцы не позволили оппозиционерам праздновать труса, они заставляли их вести себя адекватно общественному настроению. А иногда и освистывали прямо на Майдане. Они держали своих политиков в тонусе. Мы этого не умеем. Мы инертны и доверчивы, мы довольствуемся тем, что нам поднесут.
Еще одно серьезное отличие украинских протестов от российских – украинцы видят свое будущее как демократическое и европейское. Мы же нацелены только на смену власти. Поэтому на Майдане не было коммунистов, тянущих страну в советское прошлое, поэтому полетели со своих пьедесталов один за другим памятники Ленину в украинских городах и селах. А у нас коммунисты и сталинисты в одних рядах с нами, и их цель – ввергнуть страну в тоталитаризм раньше, чем это успеет сделать Путин. В результате наш протест не конструктивен, в нем не видно конечной цели – или по крайней мере она двусмысленна. Оттого наши протесты и малочисленны. В Киеве на Майдан выходило до трети жителей города, у нас – максимум один процент.
Однако дело не только в количестве протестующих. В драке побеждает не сила, а ярость. Украинцы были готовы идти на жертвы и доказали это. Они заплатили за свою свободу высшую цену – цену человеческой жизни. У нас же большинство не готово заплатить за свободу даже административным арестом или риском получить дубинкой по ребрам. Что уж говорить о большем? За общую осторожность сейчас расплачиваются «болотные узники», из которых почти все отказались просить в суде снисхождения.
Нашему обществу не хватает чувства собственного достоинства и ярости сопротивления. То ли мы запуганы через край, то ли замучены столетиями подневольной жизни. Мы хотим, чтобы счастливое будущее наступило как-нибудь само, чтобы ничем не надо было жертвовать, а еще лучше - и вообще без каких-либо с нашей стороны усилий.
В декабре 2011 года у нас были реальные шансы изменить судьбу страны. Для этого надо было рискнуть и наращивать конфронтацию с властью, а не толпиться на Болотной площади в безопасном и бессмысленном протесте. Можно теперь все свалить на лидеров оппозиции, но по большому счету они всего лишь выразители общественного настроения. Это у нас, у протестного общества в целом, не было никакого желания рисковать своим благополучием. Народ достоин той оппозиции, которую имеет.
Из опыта украинской революции нам было бы полезно сделать и еще один вывод. В наших странах, со слабыми демократическими традициями, нельзя допускать концентрации власти в одних руках – ни самодержца, ни президента. Парламентская республика дает больше надежд на демократию. Парламенту труднее узурпировать власть, он в большей степени подотчетен народу, его трудно подчинить воле одного человека. Россия, как и Украина, нуждается в конституционной реформе и отказе от президентства как государственного института. Назначенный парламентом премьер-министр выполнит все президентские функции ничуть не хуже.
Главный же вывод для нас состоит в том, что для настоящих изменений в стране усилия надо прикладывать настоящие, а не безопасные игрушечные.
Александр Подрабинек