Подавляющее большинство иммигрантов из СССР в Израиль в 1970–1980-х старались избежать «распределения» в кибуц. Они были сыты по горло социалистической экономической системой, и из огня да в полымя не хотелось.

В кругу врагов

Изначально, на заре XX века, кибуцы в Эрец-Исраэль создавались с целью превращения заброшенной земли в сельскохозяйственные угодья. Один из идейных предшественников кибуцного движения, Аарон Давид Гордон, находившийся под влиянием идей Льва Толстого, считал, что именно земледельческий труд дает евреям право на земли прародины. От первопроходцев требовались изрядное мужество и энтузиазм, чтобы пережить голод, болезни – малярию, дизентерию и лихорадку, а также отсутствие элементарных удобств, даже воды. Например, в кибуце Хацерим в первые годы существования в удушающей жаре пустыни Негев воду распределяли чашками.
Пятый премьер-министр Израиля Голда Меир в книге воспоминаний «Моя жизнь» описала свое пребывание в кибуце Мерхавия, куда она приехала в 1921 году. Меир поначалу работала на сборе миндаля и посадке деревьев – уставала так, что после работы пальцем не могла пошевелить. Гороховая каша, которой кормили на ужин, не стоила труда, затрачиваемого на то, чтобы поднести ко рту вилку. (Хорошо, что она была: вилок на всех не хватало.) «Рацион состоял из прокисшей каши, неочищенного растительного масла (арабы продавали его в мешках из козьих шкур, отчего оно невероятно горчило), некоторых овощей с бесценного кибуцного огородика, мясных консервов, оставшихся после войны от британской армии, и еще одного неописуемого блюда, которое готовилось из «свежей» селедки в томатном соусе». «Свежатину» ели на завтрак. Рабочие платья мастерили из сотканной арабами мешковины, в которой прорезали три дырки – для рук и головы, и оставалось только подвязать платье веревкой.
Арабское окружение было настроено враждебно, эта враждебность усиливалась по мере разрастания в Палестине еврейских поселений и вылилась в восстание ее арабского населения в 1936-1939 годах. Многие кибуцы в эти годы начинались со «стены и башни», то есть строились как укрепленные поселения, способные к самообороне. До создания Государства Израиль в 1947 году они играли важную роль в защите еврейской общины и формировании армии новой нации. Например, в кибуце Мааган-Михаэль, основанном в 1939 году, когда Палестина находилась под британским мандатом (1920-1948), была создана подземная фабрика по производству оружия, которым снабжалась «Хагана» – подпольная еврейская организация, действовавшая в подмандатной Палестине и ставившая целью защиту еврейских поселений от арабов. Многие кибуцники были членами «Хаганы».

Колхоз по-еврейски

Иммигранты Третьей алии (переселение евреев в Палестину в 1919–1923 годах), сформировавшие кибуцное движение, были идеалистически настроенными пионерами, вдохновленными созданием СССР и социалистическими движениями. В качестве принципов организации кибуца выдвигались равное распределение дохода, обобществление детей, большая доля общественных благ в потреблении, отсутствие частной собственности, доходившее до отсутствия личной. Основатели кибуцного движения не владели не только скотом и домами, но даже одеждой, которую носили. В первом кибуце Дгания («Василек»), созданном в 1910 году, имелось лишь несколько комплектов одежды, в которой можно было отправиться в город. Возвращающегося кибуцника на остановке мог поджидать уезжающий, и они обменивались обувью.
Во многих кибуцах жили в палатках, в одну палатку могли поселить две семьи – не только по причине бедности, но и в силу неукоснительного следования принципам коллективизма и обобществления всего, что только можно. Один из старожилов кибуца Гиват-Бреннер вспоминает, что, если два члена общины занимались любовью, ожидалось, что они публично поделятся опытом с остальными. В первые годы существования кибуцев считалось неприличным, если в общественной столовой муж и жена сидели рядом.
Воплощение идеи равенства доходило, например, до того, что в Гиват-Бреннер в 1930-х годах ополчились на одного члена, у которого в городе был родственник-дантист, вылечивший ему зубы: требовали равного доступа к услугам стоматолога. Меир вспоминает, что кибуцная дисциплина не разрешала брать что-нибудь одному, не делясь со всеми, и нельзя было приготовить себе питье, когда изнуряла жара, или вскипятить чаю, когда холодно, а о том, чтобы заварить чай в своей комнате, речь вообще не шла. Запрещено было получать наследство, подарки от родственников, даже выплаты Германии семьям жертв холокоста в 1950-х полностью шли в общий котел.
Дети обобществлялись в большинстве кибуцев вплоть до 1970-х. Они жили в интернатах, родители могли лишь навещать их. Идеологическая база под коллективное воспитание детей подводилась такая: профессиональные педагоги справятся с воспитанием лучше родителей, дети будут освобождены от «традиционной, буржуазной, авторитарной семьи», будут расти в обществе детей, женщина будет освобождена от экономической зависимости от мужчины, а дети – от эдипова комплекса. Конец этому положил женский бунт: женщины – это было поколение мам, выросшее в интернатах,– потребовали вернуть детей в семью, они полагали, что лучше быть домохозяйкой и заботиться о родных, чем работать прачкой в кибуцной прачечной или поварихой в общественной столовой.
До недавнего времени члены кибуца обязаны были работать в самом кибуце. Рабочая сила со стороны не привлекалась, поскольку ее наем считался эксплуатацией.
Оборотная сторона медали – бесплатным было почти все: жилье, коммунальные услуги, трехразовое питание, пользование бассейном и другой спортивной инфраструктурой поселка, даже поездки за границу по графику. На кибуцном складе можно было получить мебель, кухонную утварь, предметы гигиены, несколько комплектов одежды – продвинутые кибуцы закупали аж по три фасона женских платьев и мужских костюмов и обуви в год. Там же курящим выдавали месячную норму сигарет.
Душ, туалет, радио в квартире, обед в кругу семьи, ночевка детей в доме родителей, замена общих скамеек на индивидуальные кресла – все это вплоть до 1970-х считалось предательством принципов.

Затянувшийся эксперимент

В экономическом смысле кибуц с его равенством – это страховка от рисков. Ее стоимость была высока в первые годы организации кибуцев, когда поселения подвергались набегам арабов, свирепствовали болезни. Выше она и для необразованных, с низким доходом. Сейчас ценность страховки снизилась. В экономических организациях подобного типа теоретически должны возникать проблемы утечки мозгов и, наоборот, желания самых низкооплачиваемых граждан стать членами кибуца (неблагоприятный отбор и фрирайдерство).
В обществах, построенных на принципах эгалитаризма, утечку мозгов обычно ограничивают. Соцстраны контролировали выезд за рубеж именно из-за стремления талантливых избежать уравнительной системы. Выход из кибуца затруднен тем, что дома находятся не в частной собственности, до недавнего времени кибуцники не имели существенных личных средств и не могли помочь покидающим их детям, сама же община выплачивала лишь скромное вспомоществование. Не поощрялось получение хорошего образования – не только высшего, но даже полного среднего. Такое «лекарство» имеет отрицательные стороны: кибуцы отставали в экономическом развитии, поэтому в 1970-х годах разрешили получение «релевантной» профессии (на юриста, например, было учиться нельзя, а на агронома можно) и только в последние два десятилетия – любого высшего образования. Цели удержания умов служит и высокая доля общественных благ в потреблении. Кибуцы оборудованы спортивной инфраструктурой, владеют культурными центрами, которыми могли пользоваться только члены.
Разумеется, кибуцники не могли претендовать и на долю в производственных активах коммуны при выходе из нее, даже в случае ее развала. В 1970 году большинство кибуцев приняли уставы, использовав однотипную форму, спущенную сверху. Согласно такому уставу, если кибуц распадется, все его имущество перейдет к «Нир Шитуфи» – профсоюзной организации кибуцников, созданной еще в 1924 году. Она сначала позаботится о детях, больных и престарелых, а далее использует активы по своему усмотрению. Некоторые кибуцы недавно изменили уставы: например, кибуц Мааган-Михаэль записал в новой редакции, что если он распадется, то имущество будет поделено между членами.
Вопрос с неблагоприятным отбором разрешали так: в кибуцы, за исключением первых десятилетий их истории, принимали далеко не всех, специальные комиссии отсеивали самых необразованных и низкооплачиваемых. Статистика за 1983-1995 годы показывает, что средняя зарплата желающих вступить в кибуц была на 20% ниже, чем в целом по стране.
Проблема фрирайдерства решалась социальными методами. Кибуцы всегда оставались небольшими, от 100 до 1000 членов, в среднем 400-500, а моральные санкции в сообществе, где все знакомы, применить легче. Пока кибуцы в основном специализировались на сельском хозяйстве, легко было наблюдать, кто что делает и какова производительность: сколько работница подоила коров, собрала апельсинов... Трудолюбивого работника могут поощрить переводом на более престижную работу, ленивого – на самую грязную или тяжелую. Изгнание не практиковалось: нельзя же делить семьи, а честно работающие ни в чем не виноваты. Вокруг отлынивающих могли создать неблагоприятную атмосферу. Бытует такая байка. Как-то в кибуц Дгания вступил лентяй. Он начал работать спустя рукава в первый же день. Ему ничего не сказали, но за ужином с ним никто не разговаривал, все сели отдельно, атмосфера была такая, что на утро он ретировался сам.

Трансформация утопии

Некоторое время система неплохо работала. К 1960 году кибуцы обеспечивали около трети сельхозпродукции в стране. Все больше коммун стали заниматься ее переработкой: производить пакетированные соки, консервы, соевые продукты, детское питание. А то и промышленным производством, не связанным с агробизнесом (заводы и фабрики по производству оборудования для сельского хозяйства, изделий из пластика, косметики, полиграфический комбинат, IT-компания и пр.), экспортировать произведенное и предоставлять услуги, в основном в сфере туризма. Кибуцы, расположенные вблизи крупных городов, занялись девелоперством – постройкой на своих землях торговых центров и другой недвижимости. Так, крупные моллы в Петах-Тикве вблизи Тель-Авива выстроены на земле местного кибуца.
С индустриализацией начался и отход от коммунистических идеалов. Ушел в прошлое принцип равного права на труд – раньше члены кибуца ротировались на рабочих местах, чтобы на долю каждого приходилось одинаково и нежеланной, и более интересной работы. Ротация должна была предотвратить появление социального неравенства и аккумуляцию власти отдельными членами. Легко было меняться на примитивных работах, но все труднее по мере того, как создавалось все больше производств, требующих квалификации даже от рабочих. Со временем на престижной работе закрепились те, кто имел необходимые образование и опыт.
К реформам подтолкнул и кризис 1985 года. В 1980-х кибуцы принялись активно занимать. Во многих поселениях деньги шли на увеличение площади квартир, в которых потребовались спальни для детей. Стимулировало брать займы то, что реальная процентная ставка из-за высокой инфляции (445% в 1985 году) была отрицательной. Когда же реальные ставки резко подняли, совокупный долг кибуцев подскочил до $5-6 млрд, многие из них оказались в затруднительном положении. В 1985-м сомневались, что кибуц в принципе выживет как экономическая модель. Кризис выявил самые болевые его точки. У кибуцников нет ни пенсий, ни социальных пособий: считалось, что младшее поколение позаботится о старшем, поэтому в большинстве они просто не вводились, а там, где вводились, средства пенсионных фондов использовались для затыкания дыр в общем бюджете и много где были подъедены подчистую. (Престарелых членов ликвидирующихся кибуцев стараются пристроить в другие, но это не гарантировано.) У кибуцников нет ни домов, ни собственности, ни прав на наследство, ни сбережений – ничего, что можно было бы оставить в наследство. Какая уж тут страховка!
Долги коммун реструктурировали (куда было деваться), и они выжили. Некоторые лишились части активов, в том числе земли, и затянули пояса – резко снизился уровень жизни. Одним из первых этапов реформы стало разделение карманов кибуца и предприятия. Как рассказывает один из менеджеров мебельной фабрики в кибуце Гиват-Бреннер, пока фабрику формально не отделили, он был несамостоятелен. Заказ маркетинговой стратегии, инвестиции в оборудование и прочие расходы зависели от того, оплачен ли счет кибуца за медицинские услуги.
Предприятия кибуцев, отделенные от них юридически, начали платить дифференцированные зарплаты. Сначала их уровень оставался тайной, все деньги поступали на счет кибуца, а кибуцники получали одинаковое денежное довольствие. Затем в некоторых кибуцах стали выплачивать работникам процент зарплаты. Разрешили работать вне кибуца – только сдавай львиную долю дохода в общую кассу. Что касается подарков, в Гиват-Бреннер сначала разрешили не сдавать радио, потом телевизоры и стереосистемы, затем мебель. Рано или поздно кибуц докупал телевизоры для всех семей.
Чем сильнее коммуна трансформировалась в обыкновенный бизнес, ориентированный на рынок, тем меньше бесплатных услуг оставалось для ее членов. Отсутствие платы за питание вело к тому, что еду выбрасывали в огромных количествах, дорогими продуктами кормили домашних животных. В результате общественные столовые были закрыты, преобразованы в платные рестораны или стали работать только по будням на обед. После введения платы расходы на питание, например, в Дгании сократились на 25%. Точно так же, поскольку за электричество платил кибуц, многие не выключали кондиционеры летом и обогреватели зимой, и электричество сверх норматива стало платным. В кибуце Хасолелим после установки счетчиков на электричество потребление сразу же упало на 30% – и это при том, что плату еще не ввели. Была введена плата за ясли и пользование спортзалом. Поездки за границу теперь оплачивали сами туристы.

Курс на биржу

Тем временем кибуцы стали создавать систему соцзащиты западного типа. Например, кибуц Хацор в 2004 году провел на Тель-Авивской бирже (TASE) IPO предприятия по производству соевых продуктов Solbar, а вырученные $25 млн. пошли на формирование пенсионного фонда кибуцников.
В два последних десятилетия целый ряд кибуцев, владевших успешными предприятиями, разместили их акции на бирже, а кибуцники – по сути, пайщики кооператива – превратились в акционеров публичных компаний.
Первое IPO компании, принадлежащей кибуцу, состоялось в 1993 году. Его осуществил производитель влажных салфеток Albbad в кибуце Массуот-Ицхак. Компания имеет оборот свыше $300 млн, заводы в Израиле, Германии и США и входит в тройку мировых производителей влажных салфеток. 40-50% прибыли распределяется в виде дивидендов, 60% акционерного капитала компании принадлежит кибуцу, и Массуот-Ицхак стал одним из самых успешных кибуцев. К 2010 году на TASE торговалось уже 20 компаний, принадлежащих кибуцам, 16 из них входили в TASE Kibbutz Index.
Одна кибуцная компания, Amiad Filtration System, провела IPO на рынке альтернативных инвестиций Лондонской биржи. Две разместились на NASDAQ. В 2005 году состоялось IPO созданного в 1973 году производителя линз Shamir Optical Industry, контролируемого кибуцем Шамир. Продажа 25% акций принесла ему $56 млн. В 2011 году был осуществлен делистинг: 50% акций компании купил ее французский конкурент Essilor.
В 2012-м там же разместилась компания Caesarstone, созданная в 1987 году и специализирующаяся на производстве дизайнерских столешниц, плитки и других декоративных материалов из кварцевого песка. Контролирует компанию Сдот-Ям – один из старейших кибуцев в стране, расположенный вблизи средиземноморского города Кесарии. IPO Caesarstone прошло не очень успешно: цену пришлось опускать ниже объявленного коридора, а количество акций уменьшать. Однако в 2012 году выручка компании выросла до $300 млн ($260 млн. в 2011-м), прибыль – на 38%, до $40 млн., и за год после IPO цены акций скакнули с $11 до $40 с лишним, а капитализация приблизилась к $1,5 млрд. Сдот-Ям получает несколько видов дохода от Caesarstone: помимо поступлений от продажи акций это коллективная зарплата 73 членов кибуца, работающих на компанию ($3,8 млн. в 2012 году); арендная плата за здания, которые используются компанией, но принадлежат кибуцу; дивиденды на акции ($17 млн. в 2012 году). Сдот-Ям – возродившийся из пепла феникс: он обанкротился в 1988 году.
Стать членом такой богатой общины теперь непросто. Например, другой успешный кибуц, Кфар-Руппин, создал для трех своих предприятий холдинговую компанию с двумя типами акций – с экономическими правами и передаваемых, но неголосующих; голосующих, но без экономических прав и непередаваемых. 26% тех и других акций было отдано коммуне, а 74% распределено между ее членами. Получить голосующую акцию можно, только став членом кибуца (год испытательного срока, голосование за на общем собрании членов). Вступающий в кибуц обязан выкупить долю в холдинговой компании в размере 25% доли текущих собственников. Это правило распространяется даже на детей кибуцников. Если денег нет, кибуц предоставит заем под низкие проценты, но дивиденды пойдут на его погашение. 74% акций с экономическими правами формально могут скупить и внешние инвесторы, но члены кибуца имеют приоритетное право их выкупа.

Свобода важнее достатка

Экономическая ситуация в кибуцах разная: кто-то нищенствует и даже ликвидируется, кто-то процветает. А вот демографическая схожа. Сейчас в стране 268 кибуцев с общим число жителей 120 тыс. Население кибуцев увеличивалось до начала 1990-х, когда оно достигло 125 тыс. человек, потом стало сокращаться. Израиль – страна с высокой рождаемостью, поэтому, несмотря на абсолютный рост вплоть до 1980-х, в процентном отношении население кибуцев неуклонно уменьшается: в 1950-х оно достигало почти 5% еврейского населения, в 2000-х – менее 3%. Связано это с тем, что в среднем в коммунах остается около 40% детей, в успешных – ненамного больше.
С сокращением населения становится нерентабельно содержать инфраструктуру. Поэтому многие коммуны превращаются в поселения, включающие в себя кибуц. Расчет на то, чтобы восполнить стремительно убывающее число жителей между 25 и 40 годами. Надеются, что вновь прибывшие будут арендовать дома, построенные кибуцем, и покупать его услуги: отдавать детей в его детский сад и школу, пользоваться бассейном, спортзалом, химчисткой и прочей инфраструктурой. Граница между кибуцем и обыкновенным поселением стирается.
Почему молодежь не хочет вступать в кибуцы? Не всегда дело в деньгах. Часто кибуцник живет как 10% самых богатых в Израиле, получая как 10% самых бедных, но его личное пространство при этом очень ограниченно. Как пишет Дэниел Гаврон, автор книги «The Kibbutz. Awakening from Utopia», сам в прошлом кибуцник, «в течение 70 лет кибуц как институт осуществлял беспрецедентное давление на своих членов»: «Ни один тоталитарный режим не вел такого тотального контроля над жизнью своих граждан, как свободный, добровольный и демократичный кибуц – над своими членами». А молодое поколение израильтян не готово жертвовать личной свободой ни ради равенства, ни ради денег.
Елена Чиркова