Полно надувать щеки и перечислять, чем алия осчастливила Израиль. Кстати, в последних пунктах этого внушительного списка обязательно вспоминают пиджаки и галстуки на концертах Зубина Меты. Я рискну отобрать питу у наших васильевых – историков моды Большой алии и подчеркнуть произошедшие с нами метаморфозы.
Итак, разношерстная толпа, хлынувшая в 1990–1992 годах, местами демонстрировала элегантность почти на грани фола, и причиной тому были фантики, доставшиеся нам от реализации неликвидного имущества. Квартиры, напомню, сдавали государству, максимум сто долларов полагалось на одного члена семьи, бриллианты дотошные таможенники норовили добыть из всех физиологических отверстий отъезжающих, за антиквариатом шла охота, и в каждой нитке искусственного жемчуга они подозревали колье Шарлотты, значит, на кучу оставшихся фантиков после всех отправленных багажом катеров, мотоциклов «Ява», радиаторов, лампочек и термометров можно было купить шмотки, появившиеся в коммерческих магазинах и на толкучках.
Фантики жгли карманы, месить грязь на провинциальных барахолках казалось уже не по чину, в Москву, в Москву, на Рижский рынок устремились сестры и братья, где приобретались мужские костюмы по полторы тысячи рублей, белые плащи с кровавым подбоем за две и «саламандры» - за тысячу. О женских одеждах без пиетета не скажешь, в мою ульпановскую группу 30–35-летнего возраста дражайшие половины шли каждый день как на подиум. Эти шмотки вкупе с приобретенными за олимовские скидки японскими машинами вызывали дичайшую зависть и ненависть аборигенов и скаредных ватиков. Представляете, вся такая навороченная, чуть ли не от Версаче, семейка прибывала на «дайятсу-аплаузе» мыть спортзал, а в шабат за неимением средств на бензин полировала, как кошачьи яйца, свою мечту на колесах.
Антоше Носику некоторые продвинутые читатели все никак не могут простить его статью о машканте, и именно его винят в отсутствии крыши над головой. Но если вы так верите печатному слову, то почему не сделали выводов из другой его программной статьи? Там будущий знаменитый российский блогер призывал не вкладывать последние бабки и корзину абсорбции в железо – нелепые тачки, которые завтра заржавеют, а в язык, образование, подтверждение прежнего статуса. Да хрен там кто вчитался.
А ненависть к этим «вилла-вольво», «одна собака – один ребенок» неожиданно пришла на смену жгучей заочной любви к тем, кого желали видеть в следующем году в Иерусалиме.
Представляете, насколько я в таком прикиде раздражал «общество чистых тарелок» на мельнице Монтефиоре, мне даже в газете «Вести» присвоили звание самого пошлого автора года этой ненавистной алии. Я был красив, как Аполлон Бельведерский, элегантен, как рояль в кустах на Тель-Барухе, правда, ногти, которые облезали от неловкого удара молотком на стройке, приходилось прятать. И невдомек мне было, что так по итальянской моде в дорогих магазинах одеваются комплексующие сефарды.
Тель-авивские сабры-ашкеназы, напротив, демонстрировали намеренный демократизм в одежде. Чистая, но линялая-перелинялая футболочка, правда, хорошего качества, льняные потрепанные брючки, неприглядные удобные шлепанцы, и только часы, пока их еще носили, а не собирали в сейфы, зубы и очки в дорогущих неброских оправах свидетельствовали о статусе владельцев. Это я потом узнал, что у всех этих ребят полные шкафы костюмов и рубашек для деловых поездок за границу (как-то наблюдал такую компашку в кафе в Амстердаме. Они подходили по одному, и когда израильтян стало четверо, все дружно сняли галстуки). Это потом наши женщины поняли, что небритые подмышки коренных уроженок, их нарочито оборванный бесполый наряд, отсутствие каких-либо каблуков, косметики и ювелирных украшений свидетельствует о врожденном феминизме, независимости от вкусов презираемого мачо-самца, декларации принципа: любите меня такой, какая есть, за… мои старые деньги.
Но морально слабые мужики, что сабры, что ватики дружно дрогнули и как кобели побежали на запах французских духов одиноких русских женщин, благо на каблуках те и не собирались от них далеко убегать. Массово, особенно в ватиковской среде, пошли разводы. Алия семидесятых была малочисленна, женились на марокканках, а местные женщины, что восточного, что ашкеназийского происхождения, после хупы и рождения первенца перестают за собой следить, уют и дизайн жилья делегируют мужу и полностью сосредотачиваются на материнских чувствах.
Миф о русских проститутках, анекдоты и гадкие шутки недоброй памяти Дуду Топаза о том, что русские женщины дешевле фалафеля – это общественный спрос уязвленных, отвергнутых жен и тех коротконогих мачо в цепях из дутого золота, которым не обломилось, жертвам кислого винограда. А ведь мудрость и точность анекдотов никто не отменял. Из концовки такого межобщинного: Что берет на Тель-Барух марокканец? Бутерброд для сестры.
Однако пошла абсорбция, пошла, родимая. Наши женщины стали одеваться сообразно месту и времени. На высоченных каблуках с утра вы найдете только русских продавщиц с Кикар ха-Медина. Они, как Ярославны на стенах, все высматривают своего престарелого новорусского принца, а ночами, мучаясь от боли в ногах, оплакивают его. Потому что за каждым принцем тащится его старая, вся из силикона, но зоркая жена Евдокия Петровна, либо очередная новая, пятнадцатилетняя. И стоило голодать, всю свою скромную зарплату вбухивать в дорогущие шмотки, пусть и купленные на 70-процентные скидки, единственную радость продавщицы.
Тем не менее, наши женщины, да и мужчины в своей массе претерпели отчаянные метаморфозы. В 96-м году я в составе премьерского пула сопровождал Биби во время его первого визита в Москву. Помню покойного Рафуля, которому Рухама Авраам попыталась на мощную волосатую шею повязать галстук. Он начал отчаянно вертеть головой, задыхаться, с ненавистью сорвал удавку и даже потоптал ее, прежде чем предстал пред светлыми очами Ельцина. Помню теледевочек на высоченных каблуках и в боевой раскраске на акоповской «Деловой России», где у Угольникова и Оганезова выступал Авигдор Либерман. Девочки накатывали по чуть-чуть коньячок в буфете студии прямо с утра.
Я достаточно часто и в разное время года бываю в Москве и других столицах СНГ, и просто дивлюсь, насколько тамошние модницы отличаются от своих даже не израильских, а европейских сверстниц. Достаточно посмотреть любой российский сериал, где оперативницы идут на задание в узких коротких мини, которые у нас не рискнут надеть даже ночные труженицы. И ловко так, на шпильках, догоняют и берут преступника. А шубы, на которые несчастная провинциальная девочка в Москве отчаянно копит деньги, потому что принцам подавай золушку в шубе. Это статусный наряд, особенно когда больше нечем подтвердить статус.
Но, знаете, Тель-Авив отчаянно буржуазен, всегда ненавидел кибуцную простоту, просто он вынужден считаться с окружающим его Израилем. На улице Аленби есть кафе, где когда-то, еще со времен мандата, была модная мастерская по пошиву меховых изделий.
Забавно разглядывать эти старые фотографии догринписовской эпохи.
Но мир меняется и в Москве, и в Тель-Авиве. Байка о русском олигархе, который при темном пиджаке и галстуке бредет в хамсин с дипломатом, полным налички, по тель-авивской улице Бен-Йегуда, тоже ушла в прошлое, как и олимовский прикид – шорты и сандалии с носками. Детей наших, поколение тридцатилетних, в большинстве от сверстников-сабр не отличишь. Но есть тут одна тонкость: молодежь в русских ресторанах, особенно провинциальных, одевается по своей характерной моде, а женщины копируют худшие образцы российского гламура.
У моей жены есть подруга-одесситка, которая в каждый наш приезд делает круглые глаза:
— Ты что, в этой обуви собираешься идти вечером в ресторан?!
В Тель-Авиве нашего парня она постоянно грызет за шорты и майки и восторгается униформой банковских клерков и компаний сотовой связи.
— Да они мечтают содрать с себя после работы все эти офисные причиндалы.
Однажды ночью подруга высмотрела стайку девиц на высоких каблуках и удовлетворенно сказала:
— Вот, наконец, вижу приличную публику.
— Дура, это проститутки на работу идут! – пояснила жена.
Конечно, израильтяне стали лучше одеваться, и это не столько заслуга русской алии, сколько опыт поездок израильтян за границу. Туристская непритязательная толпа – толпой, однако попадая в аристократические районы подальше от расхожих достопримечательностей, невольно фотографируешь глазами элегантную публику. Это врожденный, из поколения в поколение, аристократизм. Однако и ей, не в пример русским, по большому счету плевать на бренды. По мнению моей небедной и живущей в Париже знакомой, высокую моду сегодня поддерживают только русские и японцы – не будь их, она бы давно умерла.
Ежегодно в разных столицах Европы я бываю на одном форуме, и московские девочки (плюс-минус 30) из пресс-службы в свой свободный день разбегаются по магазинам, покупают обновки для себя, мужей и детей, по-детски радуются скидкам на мировые бренды, к которым в Москве не подступись.
Легенды об израильской филармонии и опере, где тон в нарядах задают русские, я бы тоже поделил на десять. На прошлой неделе жена повела на авангардный балет, где наши дважды соотечественники в партере не превалировали. Это было дневное представление, полный аншлаг, билеты дорогие, и часть народа действительно была одета достаточно элегантно, зато остальные – форменные оборванцы, только что с пляжа, разве что без полотенец.
Не то чтобы слежу за израильской высокой модой, но токмо милостью пославшей мя далеко жены сижу с нею в первом ряду у подиума, подаю знаки таким же, как я, страдальцам-редакторам, мы на языке глухонемых договариваемся встретиться после этого безобразия в бухарской шашлычной. Но при всем при том мое знакомство с тель-авивской модой происходит регулярно, вижу эффектных русских и эфиопских манекенщиц и даже знаю русских модельеров, которые пока не на первых ролях.
Забавнейший закрытый мир, который через час закроет створки, разъедется в своих машинах, а девочки, смыв косметику, переоденутся, станут похожими на моль, запорхнут в автобус, и фиг вы их в толпе различите.
Так повлияли мы реально на здешнюю моду, как это принято думать, или она на нас повлияла?
Где вы, историки израильской моды, ау?
Леонид Луцкий