При упоминании праздника Суккот любой еврей прежде всего вспомнит праздничный шалаш. Затем – лулав и этрог, которыми нужно помахать во время утренней молитвы в качестве выражения радости перед Всевышним. Две эти составные части праздника известны даже самому далекому от религии человеку.Однако когда-то центром и сердцем этого праздника было другое: церемония возлияния воды на жертвенник. Теперь же этот обряд если не забыли вовсе, то хорошо спрятали в трудных для понимания молитвах «Ошанот».
Если вы житель Земли Израиля, в дни праздника Суккот вас (как и вашего предка 2000 лет назад) беспокоит один вопрос, вопрос жизни и смерти: будут ли дожди этой зимой достаточно обильными? Если нет – придут голод, болезни и нищета. Если же будет дождь – остальное как-нибудь приложится. Этот вопрос вполне сохраняет актуальность и сегодня, пусть большинство из нас уже не обрабатывают землю, да и опреснительные установки уменьшили зависимость от дождя. Так куда же нести свои тревоги и мольбы земледельцам-евреям, если не в Храм?
Церемония возлияния воды была материальным воплощением этого народного крика души. Она начиналась с черпания воды в Силоамском источнике, откуда с музыкой и танцами воду несли в Храм – на расстояние нескольких сот метров. Там коэн торжественно возливал воду на жертвенник. Народ в это время окружал жертвенник, размахивая ивовыми ветвями и взывая к Б-гу с мольбой об удачном годе: «О Б-же, спаси нас, даруй нам успех!»
Вокруг этой церемонии, вовсе не упомянутой в Торе, а принадлежащей к устной традиции, разгорелся острый конфликт между двумя основными направлениями в древнем иудаизме – саддукеями и фарисеями.
От фарисеев (они же наши мудрецы) пошел тот иудаизм, который исповедуем мы сегодня. Они не только поддерживали совершение церемонии возлияния, но и сделали ряд важных уступок в законах ритуальной чистоты, чтобы облегчить участие в них простого народа. Например, в дни праздника всем евреям разрешали обходить вокруг жертвенника, хотя в обычные дни в эту часть Храма имели доступ только священники. Более того, к входу в Храм коэны выносили священную утварь: Менору и Стол для хлебов, давая возможность простолюдинам насладиться их видом.
Беспокоясь о ритуальной чистоте паломников, приходивших в Храм, мудрецы полагались на их сознательность. Но не вполне: после окончания праздника Менору и другую утварь окунали в микву, предполагая, что кто-то из пришедших в Храм мог по незнанию нарушить законы чистоты. Это окончательно выводило из себя оппонентов фарисеев – саддукеев, отрицавших устную традицию. «Эти фарисеи скоро будут солнце окунать в микву! – говорили они. – Мало того, что фарисеи устраивают церемонию, не предписанную Торой, так они еще и ради безграмотной толпы подвергают опасности осквернения священную утварь!» Талмуд рассказывает, что один из саддукеев-священников, взойдя на жертвенник, нарочно вылил воду из священного сосуда себе на ноги, чтобы показать пренебрежение к этой церемонии, и разъяренный народ закидал его этрогами.
Известный исследователь древнееврейской литературы профессор Исраэль Кнолль объясняет, что саддукеи не были просто снобами, презиравшими простой народ. Они были учениками великого мудреца Антигона из Сохо, а через него – наследниками великой философской школы иерусалимских священников. Именно в этой школе впервые в мире оформилась идея служения Всевышнему не ради награды, а ради Него самого.
Идея эта была подлинной революцией для Древнего мира, где люди искали у своих языческих божков прежде всего помощи в повседневных делах. Идея же бескорыстного служения становится с веками одной из центральных в иудаизме. И именно с этих позиций саддукеи отвергали храмовые молитвы о дожде, сопровождающиеся к тому же такими «языческими» церемониями, как возлияние воды и размахивание ивовыми ветвями.
Однако фарисеи понимали, что служение Б-гу не может быть уделом лишь касты святых. С их точки зрения, жизненные потребности простого человека также заслуживают того, чтобы быть вознесенными к престолу Славы, и, в том числе, в виде служения в Храме – ритуалов, молитв и славословий. Учение фарисеев, пусть менее стерильное в философском плане, но более всеобъемлющее, стало после разрушения Храма основным в иудаизме.
А теперь перенесемся на две тысячи лет вперед, в XX век. Так получилось, что из всех видов Б-гослужения в Иерусалимском Храме только возлияние воды удостоилось попытки возрождения в наши дни. Случилось это в праздник Суккот в 1988 году.
Талмуд учит, что если даже большинство народа ритуально нечисто, то ряд видов служения в Храме, например, приношение пасхальной жертвы, совершается невзирая на это обстоятельство. Молодой хасидский раввин Йосеф Эльбойм и несколько его товарищей задали мудрецам поколения чисто теоретический вопрос: относится ли к таким случаям возлияние воды? Мудрецы колебались, обсуждали, но в конце концов тогдашний главный ашкеназский раввин Авраам Шапиро пришел к выводу, что да, относится.
«Отлично», – ответили молодые раввины. А надо сказать, что отец р. Эльбойма, спасшийся из ада нацистских лагерей, где погибла вся его семья, посвятил жизнь тому, что ткал на специальном ткацком станке ткани и изготавливал одежды для коэнов, которые будут служить в будущем Третьем Храме. Так что три коэна надели приготовленные им храмовые одежды, набрали воды из Силоамского источника, спрятали серебряный сосуд с водой в корзинку с фруктами и пронесли его на Храмовую гору мимо бдительного взора полиции. Из специального медного сосуда молодой коэн омыл руки и ноги, как подобает перед началом служения, и совершил возлияние воды на место, где стоял когда-то жертвенник (прямо перед входом в мечеть с позолоченным куполом). Присутствовавший там мусульманский служитель не вполне понял, что происходит, но на всякий случай отобрал у коэна серебряный сосуд и забросил его куда подальше. Удивительным образом обошлось без драки.
Понятно, что событие это было по-разному оценено в кругах религиозных евреев. Так или иначе, группе товарищей удалось повторить возлияние в два следующих праздника Суккот в 1989 и в 1990 годах. После этого полиция ввела специальные ограничения, относящиеся только к празднику Суккот: запретила евреям вносить на Храмовую гору воду, даже в детских бутылочках, а коэнам – входить туда в специальных одеждах.
«Слишком малому числу людей было это интересно в те годы, – рассказывал мне на днях рав Эльбойм, – поэтому, когда полиция запретила этот безвредный, никому не мешавший, ритуал, протестовать было некому».
Так вернется ли возлияние воды в Иерусалим?
Меир Антопольский