Сбылась мечта отечественных внешнеполитических стратегов. Российская инициатива об установлении международного контроля над сирийскими арсеналами химического оружия оказалась в центре мировой политики. Официальный Дамаск вроде бы с благодарностью согласился. Президент США Барак Обама заявил, что немедленная реализация такого предложения может отложить американский удар по Сирии, уже казавшийся неизбежным. Более того, сенат США отложил голосование по вопросу военной операции против Сирии.
Обладай я серьезностью некоторых коллег, то непременно написал бы, что это «Ежедневный журнал» полторы недели назад первым вспомнил о годичной давности инициативе Ричарда Лугара о том, что Москва и Вашингтон должны предложить Дамаску установить международный контроль над сирийским химическим оружием. И конечно, министр иностранных дел Сергей Лавров, прочитав мой текст, решил вернуться к предложениям, которые были пренебрежительно отвергнуты Москвой летом 2012 года. На самом деле выдвинутые инициативы – демонстрация глубокого тупика, в котором оказалась российская внешняя политика.
Вопреки тому, что пишут прокремлевские комментаторы, на саммите «двадцатки» в Санкт-Петербурге выяснилось: это не Обама стал глубоко неинтересен Путину, это российский президент стал совершенно неинтересен большинству зарубежных партнеров. Москве не удалось сформировать в ходе саммита дипломатическую коалицию, которая осуждала бы предстоящую военную акцию США в Сирии. Более того, американцам удалось склонить одиннадцать участников саммита к тому, чтобы подписать специальное заявление о поддержке предполагаемого военного удара.
Добавьте к этому понятную реакцию на оскорбительные путинские комментарии, который назвал госсекретаря США лжецом. Напомню, что президент России утверждал: Джон Керри заявил конгрессменам, что сирийская оппозиция не связана с «Аль-Каедой». Любой, кто возьмет на себя труд прочитать стенограмму слушаний сенатского комитета по международным делам (единственных, которые были проведены), сможет убедиться: госсекретарь заявлял нечто противоположное. Итак, либо Владимир Путин изолирован от информации, либо, что еще хуже, он предпочитает интерпретировать ее более чем причудливым образом. О чем можно в таком случае вести переговоры с дезинформированным или не совсем адекватным лидером?
Москва, таким образом, сама себя выбросила на задворки мировой политики. «Валдайский клуб» в последнее время оставался тем единственным местом, где некоторое число международных экспертов еще готово было внимать путинским инвективам. Вот в этой-то ситуации в ходе переговоров с главой сирийского МИДа и родился лавровский экспромт. Это только теперь, задним числом, Владимир Путин утверждает, будто бы он заранее обговорил эту инициативу в ходе встречи в Бараком Обамой. Если такое обсуждение действительно имело место, зачем было оскорблять главу американского дипломатического ведомства?
Однако в условиях, когда Запад не знает, по большому счету, что делать с Сирией, эта инициатива (не рискну назвать ее российской) может быть выгодна большинству великих держав. По сути получается что-то похожее на сценарий югославского урегулирования 1999-го. Тогда, напомню, силы НАТО бомбили Сербию несколько недель подряд без какого-либо результата: Белград решительно не желал капитулировать. И потребовался Виктор Черномырдин, чтобы выработать компромиссное решение, которое позволило всем участникам конфликта сохранить лицо. Теперь же этот замечательный результат может быть достигнут и без бомбежек.
Правда, возникают вопросы по реализации замечательной российской инициативы. Год назад Москва отвергла лугаровские предложения, заявив, что Сирия – суверенное, ответственное государство, для которого совершенно неприемлем международный контроль. Следует ли из заявлений Лаврова, что Москва засомневалась в ответственности сирийского руководства? Если так, то до какой степени следует теперь доверять официальному Дамаску? И не повторятся ли истории с Ким Чен Иром и с Ахмадинежадом, каждый из которых дал в свое время Путину некие обещания в сфере разоружения, а потом с легкостью от них отказался.
Кроме того, сейчас в самый разгар гражданской войны реализовать такую инициативу будет непросто. Судя по данным иностранных разведок, которые появились в мировой печати, Сирия развернула около тысячи тонн химического оружия на нескольких десятках военных баз. Существует два варианта установления международного контроля. Первый – оставить отравляющие вещества там, где они находятся, и разместить международные воинские контингенты для контроля над ними. Подозреваю, что для этого потребуются силы в количестве минимум 30-40 тысяч военнослужащих. По сути дела речь тогда будет идти об оккупации страны, где, повторю еще раз, идет гражданская война. Стало быть, международные силы рискуют стать объектом бесчисленных военных провокаций. При этом участие российских контингентов представляется неизбежным. Как и в случае с Югославией, только участие России может хотя бы символизировать соблюдение интересов режима Асада.
Второй вариант – вывоз тысячи тонн химоружия из Сирии для последующего уничтожения. Но даже вывезти тысячу тонн песка – непростая задача. А перевозки отравляющих веществ выглядят не просто сложным, но и чрезвычайно опасным мероприятием. Да и дальнейшая их ликвидация тоже непростое дело. Предприятия по уничтожению нервнопаралитических газов есть только в России и США. Замечу при этом, что ни та, ни другая страна не смогли за 20 лет, прошедших после подписания Конвенции о полном запрещении химического оружия, выполнить свои обязательства по его ликвидации.
Так что теперь России предстоит детализировать свою инициативу. Подозреваю, это будет очень непросто. Особенно в условиях, когда США и другие западные страны требуют представить в кратчайшие сроки детальный план по установлению контроля над сирийским химоружием.
Александр Гольц