Режиссер документалки «Вуди Аллен» рассказывает Денису Рузаеву все, что он узнал о Вуди Аллене.
— Когда вы заболели Алленом?
— Я был еще ребенком! У него только вышел фильм «Хватай деньги и беги», который чем-то меня зацепил – чем именно, я тогда не понимал, дети такими вопросами не задаются. Помню, как ждал его следующего фильма – это были «Бананы», а потом следующего... В сущности, я рос с его фильмами. А потом вышла «Энни Холл» – я уже оканчивал школу, был постарше и, казалось, за то время, что шел фильм, повзрослел еще немного. Что еще нужно от кино, когда тебе 18? «Энни Холл» стала одним из любимейших моих фильмов, а моя любовь к Аллену стала куда более осознанной. Я заинтересовался им самим, стал читать про него все, что только мог найти, – и этот исследовательский интерес в отношении Вуди до сих пор со мной.

— За время работы над фильмом вы подошли ближе к пониманию феномена Вуди Аллена?

— Знаете, Вуди не кажется мне настолько уж сложной личностью. Как он сам и говорит в фильме, слишком многое из того, что про него говорили и писали, было раздуто до мифологических масштабов. Не поймите меня неправильно – он интересный и сложный в том смысле, в котором сложны все творцы, но под всеми этими преувеличениями скрывается обычный, нормальный человек. Я, например, считаю, что пресловутый автобиографизм его фильмов сильно преувеличен. Понятно, что, как любой художник, писатель, режиссер, он опирается на собственный опыт – например, «Энни Холл» родилась из его отношений с Дайан Китон. Но ничего из того, что происходит в кадре, не случалось на самом деле – не так они с Китон знакомились, не так расставались, но да, фильм пропитан его размышлениями о жизни, его опытом. Так что стоит отринуть этот автобиографический элемент – и миф о Вуди Аллене станет уже не столь парадоксальным.
Что правда – это то, что он невероятно застенчив. Дело не в славе, успехе или чем-то подобном. Люди, знавшие его в детстве, говорят, что он был таким всегда – если нужно было заговорить с кем-то незнакомым, его начинало трясти. Вообще есть определенная ирония в том, что человек, так страдающий от необходимости появления на публике, в итоге стал артистом. Мы должны быть очень благодарны его менеджерам, которые буквально выпихивали его на сцену в молодости, – и преодолевать свои самые главные страхи.

— Он как раз и говорит в фильме, что работа стала для него в каком-то смысле той терапией, которую он всю жизнь искал.

— Да, определенно. Я не случайно поместил в самое начало фильма слова Вуди о том, что ему было пять, когда он осознал, что смертен, – и именно это осознание во многом определило то, каким он стал. Вообще я придерживаюсь теории – теории, которую он сам как-то сформулировал, – что работа для него всегда была лучшим способом отвлечься от подобных мыслей. В этом кроется одна из причин его плодовитости, того, почему он снимает по фильму в год и не перестает работать. Вуди говорил, что предпочитает думать о монтаже или о том, как переписать сценарий, а не о смерти и экзистенциальном одиночестве.

— В фильме вам удается выдерживать баланс между реальным Алленом и мифом о нем – в каком-то смысле ваше кино получается именно об этом, о постоянном конфликте человека и его публичного образа.

— Правда? Возможно, так вышло, потому что главной моей задачей было избежать каких-либо собственных высказываний, даже монтажных. «Вуди Аллен», кстати, первый мой фильм без закадрового авторского голоса. Мне давно хотелось сделать документальное кино, в котором вся информация исходила бы от людей, говорящих в кадре, – чтобы история целиком складывалась из их прямой речи, а не определялась предварительно написанным сценарием. Я ставил перед собой всего две задачи. Первая – проследить эволюцию карьеры Вуди Аллена. Это ведь очень интригующая, удивительная по-своему судьба. Застенчивый юноша начинает писать шутки для газетных колонок, потому что именно это – писать шутки – удается ему лучше всего. Потом он начинает писать для стэндап-комиков. Затем с благословения своих менеджеров сам выходит на сцену – после чего ему заказывают первый сценарий, «Что нового, кошечка?» Фильм становится дико успешным, но сам Аллен ненавидит получившееся кино и решает, что теперь будет только сам ставить свои сценарии. Становится режиссером – и с годами берется за все более рискованные проекты, доказывая, что может работать не только над глупыми комедиями. И так уже 45 лет – по-моему, это само по себе прекрасный, редкий нарратив, становление художника, если угодно.
Второй же задачей, которую я ставил, было понять, каков его рабочий процесс. На самом деле было очень мало известно о том, как он работает, как пишет сценарии, как общается с актерами. Он ведь никогда не допускал на площадку посторонних людей с камерой, никогда не снимал допматериалы к своим фильмам и особенно не участвовал в той ярмарке паблисити, в которую в наши дни превращается выход абсолютно любого кино.
Такие у меня были цели – а ко всему остальному я старался подходить без предвзятости. У меня самого процесс работы довольно незамысловатый. Я сначала стараюсь отснять как можно больше материала и только в монтажной начинаю задумываться над тем, что со всем этим делать (смеется). В случае «Вуди Аллена» была одна загвоздка – его карьера и жизнь оказались столь всеобъемлющи, что на выходе у меня получился фильм продолжительностью в три с половиной часа. Мне же кроме этой, телевизионной, версии нужно было по условиям контракта сделать и кинотеатральную, не дольше двух часов: именно она выходит в России в прокат. Но оказалось, что за время работы над телеверсией я так хорошо изучил материал, что сокращение прошло почти безболезненно. Сейчас я даже рад, что есть две версии – одна для хардкор-фанатов Вуди, другая для тех, у кого не хватает терпения смотреть трехчасовое кино.

— Что было самым странным, диким, что вы слышали о Вуди Аллене за время работы над фильмом?

— Ох, хотел бы я иметь больше времени, чтобы вспомнить что-то получше! Ничего настолько уж возмутительного я не слышал – но вот, например, история, не вошедшая в фильм, но много говорящая о его застенчивости. Вуди, как выяснилось, совершенно неспособен вести светские разговоры, поболтать о том о сем. Однажды я приехал к нему в монтажную, он как раз собирался на ланч, после чего должен был вернуться и дать мне интервью. Так вот, прежде чем он уехал, мы поговорили о чем-то незначительном минут десять, не больше, – все это на глазах у одной из его ассистенток. Он уходит, и она восклицает: «Я не могу поверить в то, что сейчас произошло!» Спрашиваю, что же произошло. «Вуди за эти десять минут сказал вам больше, чем мне за последние пять лет». Вот такой он – из тех людей, которые просто не в состоянии социализироваться, спрашивать, как у его сотрудников прошли выходные, как дела в семье. Нет, он приходит в понедельник на площадку и без лишних слов приступает к работе. У меня есть, опять же, теория на этот счет – о том, что каждый из нас рождается с определенным числом корзин: одна – талант, другая – умение общаться с людьми и так далее. Но количество яиц, которые оказываются в этих корзинах, ограниченно. И что касается Вуди, то, видимо, все яйца оказались в той корзине, что отвечает за талант, – на другие их просто не осталось.
Еще меня восхищает история его печатной машинки – которую он купил в 16 лет и до сих пор продолжает писать на ней все свои сценарии. Аллен, конечно, в принципе, луддит – он не представляет, как обращаться с компьютерами или смартфонами, но ты думаешь: «Ну за сорок пять лет-то можно было купить машинку посовременнее, с автокоррекцией, например!» Нет, он никогда не расстанется с той машинкой, которую купил когда-то за сорок баксов. Он не из тех, кто любит перемены, – по-моему, это очень показательно.

— В фильме вы почти не пытаетесь как-то классифицировать работы Аллена – ни по жанрам, ни по периодам. Как считаете, это в принципе невозможно или, например, можно разделить его карьеру по музам, которыми он вдохновлялся? Период Китон, период Фэрроу, сейчас вот период Йоханссон–Крус.

— Думаю, такая классификация, пожалуй, тоже ничего не даст для понимания его работ. Но что бесспорно – он добивается очень убедительной игры от тех актрис, которых хорошо знает не только по работе. Это началось еще с Луизы Лэссер, его второй жены, которая играла в его ранних фильмах. Миа Фэрроу снималась у него так часто, что в какой-то момент начали шутить, что это Вуди Аллен работает на нее, а не наоборот. В каком-то смысле так и было – она так сильно его вдохновляла, что он продолжал писать роли, заточенные под нее, и, несмотря на все проблемы, которые были в их отношениях, весь этот скандал с Сун-И, он до сих пор не упускает возможности заметить, какая Фэрроу потрясающая актриса. Сам Вуди, кстати, часто жалуется, что вся эта линия его муз сильно преувеличена и каждый раз, как он берет в свой фильм новую актрису, ему приходится отбиваться от вопросов вроде «Скарлетт Йоханссон – ваша новая муза?» или «Пенелопа Крус – ваша новая муза?»
Денис Рузаев