Пока украинские телевизионщики ностальгически вздыхают от «1+1 Роднянского», сам Александр Ефимович вышел из привычного круга украинско-российских проектов и снимает кино в Голливуде. В 2012 году вышли фильмы «Машина Джейн Мэнсфилд» Билли Боба Торнтнона и «Облачный атлас» Тома Тыквера и Вачовских, в этом выйдут целых две картины Роберта Родригеса (вторые части «Мачете» и «Города грехов»). Все – спродюсированные компанией Роднянского A.R.Films.
В этом году Роднянский возглавит международное жюри на 4-м Одесском кинофестивале – ему предстоит отсмотреть 12 фильмов основного конкурса и вместе с остальными членами жюри решить, какой фильм, режиссер и актеры заслуживают звания лучшего на этом киносмотре. Но, по словам Александра, на основном конкурсе его внимание не остановится - он планирует посмотреть украинские фильмы, представленные в национальных конкурсах. Говорит, что следит за ходом развития молодого украинского кино и даже готов взяться за продюсирование украинского фильма. Если, конечно, найдется подходящий проект.
LB.ua поговорил с Александром Ефимовичем о роли продюсера на постсоветском пространстве, о том, как государство должно поддерживать кино, почему Украина должна брать пример с Румынии и почему мы так любим американские сериалы.
Книгу Александра уже успели назвать мемуарами, хотя сам он от такой жанровой принадлежности открещивается: говорит, что его книга – это классический нон-фикшн

«К роли государства в кино нужно относиться очень осторожно»

— Недавно вы представили свою первую книгу – «Выходит продюсер». Расскажете, что послужило отправной точкой для ее написания? Три года назад я принимал участие во встрече с молодыми кинематографистами - что-то вроде сессии вопросов и ответов, – после которой ребята издали брошюру со стенограммой нашей беседы. Позже я с удивлением обнаружил, что эта стенограмма разошлась двумя тиражами по тысяче экземпляров, что немало. При этом я не был доволен этой брошюрой, ведь не я ее писал, все-таки, и подумал, что можно было бы написать книгу – более насыщенную примерами, деталями и важными историями.

— На это ушло два года – мне помогло то, что я каждые две недели летал трансатлантическим тринадцатичасовым рейсом из Москвы в Лос-Анджелес, на протяжении которых я постоянно писал.
Моя книга – это, в первую очередь, классический нон-фикшн, ни в коем случае – не мемуары. Главная идея книжки: объяснить, что продюсер – это, прежде всего, менеджер жизненных обстоятельств. Объяснить функции и значение это профессии – ведь у нас не все знают, в чем они заключаются. Продюсер - это человек, обладающий творческой экспертизой, принимающий на себя риск и ответственность за реализацию того или иного проекта - видит перспективы этого проекта, находит средства и способы для того, чтобы он состоялся. Иными словами, он управляет обстоятельствами таким образом, чтобы проект претворить в жизнь. В моем понимании, каждый человек, сознательно проживающий свою жизнь, является в некотором смысле ее продюсером.
С другой стороны, мне хотелось мотивировать тех молодых людей, которые думают о том, чтобы стать продюсерами. Ведь чтобы стать успешными в этой области, необходимо быть готовыми к жесткой конкуренции: продюсер – это все-таки рыночная профессия. У современных молодых людей в киноиндустрии есть иллюзия того, что можно быть успешным в кино, используя устаревшую, иждивенческую модель – снимать кино за счет государства. А мне хотелось заразить читателей конкурентностью и чувством того, что нет ничего интереснее и увлекательнее, чем осуществление интересных кинопроектов, заставляющих зрителей плакать, смеяться, чувствовать весь спектр эмоций, проектов, которые меняют мир к лучшему.
Кроме того, в книжке много примеров из моей личной практики работы в киноиндустрии - европейской и американской в том числе. Надеюсь, что при их описании я подошел к своему опыту максимально иронично.

— Вы сказали, что роль продюсера на постсоветском пространстве в целом недооценена и не до конца, возможно, осмыслена. Почему так сложилось?

— По очень простой причине: на постсоветском пространстве доминировала система государственного кинопроизводства, при которой государство было единственным продюсером. У нас не было рынка во времена Советского союза. И, соответственно, только лишь с появлением рынка появились независимые от государства продюсеры.
В России рынок уже почти сформировался, а в Украине он находится еще на стадии эмбрионального развития – так же, впрочем, как и во многих других постсоветских странах. Соответственно, требуется время для того, чтобы на рынке сформировалась функция продюсера, принимающего решение о создании того или иного фильма. В России есть определенное количество сильных кинокомпаний, сильных продюсеров, но общего консенсуса по этому поводу все еще нет. Потому что по-прежнему роль государственного финансирования и регулирования в области кинопроизводства чрезвычайно сильна.

— Это хорошо или плохо?

— Я же рыночник, поэтому - не большой сторонник государственного регулирования в киноиндустрии. Госсподдержка важна, но она должна быть, скорее, стимулом для развития молодых талантов и независимых компаний. В особенности, в период после распада Советского союза, когда индустрия кино пришла в плачевное состояние.
К роли государства в кино нужно относиться очень осторожно. Хотя только оно может помочь конкурировать на равных с большой киноиндустрией Голливуда у себя дома. Я считаю, что самым эффективным результатом государственной поддержки стала бы помощь в развитии независимых кинокомпаний, способных производить фильмы системно и для собственной аудитории.

«У украинцев нет лояльности к отечественному кино»

— Следите ли вы за тем, что происходит в украинском кино? Как вы оцениваете эти процессы – питчинги (конкурсы проектов, подающихся на получение финансирования, в частности - государственного, – прим.), создание короткометражек и так далее?

— Чрезвычайно позитивно. Мне кажется, что путь, по которому украинское кино идет сейчас – правильный и единственно возможный. Это касается и питчингов, и поддержки короткого метра.
Поддержка производства короткометражек важна, потому что только имея за своими плечами удачную короткометражную картину, молодой кинематографист в состоянии убедить продюсеров в своей состоятельности. Только по конкретным фильмам можно понять, талантливы ли и способны ли на большее те режиссеры, которых на данном этапе государство решило поддержать. Это принципиальный момент.
А идея публичных питчингов – современная, внятная и, мне кажется, полезная. Во всяком случае, она формирует культуру конкуренции замыслов и кинопроектов.
Дележка денег за закрытыми дверями при участии бюрократов – схема из очень далекого прошлого. Преимущество в таком случае всегда остается за людьми, обладающими административным ресурсом, а это ведет к стагнации киноотрасли.
Нужно постараться найти свежую интонацию украинского кино

— Было бы вам интересно спродюсировать украинский фильм? Или вы пока что нацелены только на работу в США и в России?

— Я с удовольствием бы сделал украинскую картину - и не раз об этом говорил – если увижу что-то, что меня безумно заинтересует – либо идея, либо проект, который предложу я, или же кто-то со стороны. Пока что ничего подобного на горизонте не появлялось.

— Что бы вы посоветовали украинским продюсерам, работающим с молодым украинским кино?

— Мне кажется, нужно постараться найти свежую интонацию украинского кино и обязательно сконцентрироваться на попытке ответа на вопросы о жизни и о людях, живущих рядом, в современной Украине. Я абсолютно убежден в том, что именно это интересно аудитории - как в Украине, так и во всем мире.
Лучшей моделью для подражания в этом плане может стать румынский кинематограф, а не российский, как многие привыкли думать. Потому что именно в Румынии образовалось поколение чрезвычайно одаренных людей, которые смогли за очень небольшие деньги сделать несколько картин, сформировавших феномен румынского кино, привлекших к нему внимание огромного количества профессионалов, выигравших несколько крупнейших кинофестивалей и, соответственно, попавших в международный, пусть очень ограниченный, но прокат.
Я думаю, что эта модель на сегодняшний день наиболее перспективна для Украины. Опираться на опыт российского кино в данном случае невозможно, потому что в России на развитие кино брошено больше ресурсов: Украина не может себе позволить потратить столько денег на то, чтобы снимать жанровое и зрительское кино. А вот одаренных людей здесь всегда было немало. Если найдутся талантливые режиссеры и сценаристы, способные создать платформу авторского кино, можно будет переходить на следующий этап - рекрутировать из их среды людей для большого зрительского кино. Мне кажется, такова последовательность действий.
Менеджеры в украинской киноотрасли, скорее, склонны опираться на польский опыт, а не на румынский. Считается, что украинский зритель придет в кино на отечественное кино лишь потому, что оно снято в Украине. Несколько раз я слышала о польских очередях на польское кино в качестве примера.
Я понимаю. Но удачных примеров ведь не было – пока что. Бесспорно, если какой-нибудь украинский режиссер сделает фильм, который будет успешным дома, это будет гениально. Но пока не было даже минимального приближения к успеху.
Польский кинематограф стоит на плечах гигантов, его развитие практически не прерывалось, там всегда была традиция смотреть свое кино. Мне кажется, что это надо принимать во внимание. Украинский кинематограф был ведь частью советского кино, а не польского. Поэтому сравнивать ситуацию в Польше и в Украине мне кажется некорректным.
Тут нет лояльности аудитории к отечественному кино (которую в Польше унаследовали) и нет классиков - по-настоящему авторитетных, не награжденных званиями и орденами партии правительства, а могучих режиссеров и сценаристов, - которыми, бесспорно, являлись и Анджей Вайда, и Кшиштоф Занусси, и Ежи Гофман, и многие другие. И самое главное – нет поколения внятных кинематографистов, которые делали бы зрительские фильмы все эти годы.
Я не верю в то, что сегодня в Украине существует база для системного, масштабного производства зрительских кинофильмов. Если появится один фильм, будет замечательно, но пока даже за постсоветский период в Украине не было ни одного фильма, по-настоящему успешного в домашнем прокате. Да и в советские времена их не было много - из фильмов, снятых на киностудии Довженко, успешными были разве что фильмы Леонида Быкова. Нужно эту традицию выращивать. И мне кажется, в этом плане румынский кинематограф добился колоссальных успехов - любой киноман назовет вам 5-6 фамилий мощных режиссеров из Румынии.
В Украине румынская модель более осуществима, потому что здесь талантливые люди есть, а киноиндустрии нет.

«Сегодня существует естественное разделение кинематографа на два неравных сегмента»

— Есть мнение, что современное кино если не умерло, то страдает от затянувшегося кризиса идей и сценариев, - во всяком случае до недавно прошедшего Каннского кинофестиваля. После него я читала много отзывов о том, что «Жизнь Адель» Абделлатифа Кешиша может повернуть кино в новое русло. Как вы считаете, есть ли действительно этот кризис, или же все-таки смерть кино констатировали преждевременно?

— Я, если честно, никогда не обращал внимания на обсуждение кризиса в кино. За последнее время в кино появилось большое количество необычайно талантливых и очень неожиданных фильмов. Кроме того, что на Каннском кинофестивале ежегодно презентуют интересное кино, есть же еще огромный массив независимого американского кино (не просматриваемого в Украине, в том числе). Каждый год в нем появляется 3-4 просто-таки выдающихся фильма.
Поэтому я не вижу ни кризиса идей, ни смерти кино. Более того, полагаю, что сегодня существует естественное разделение кинематографа на два неравных сегмента, вызванное развитием технологий.
Первый сегмент – это кинематограф для очень большого экрана и массового молодежного зрителя, в основном - аттракционы, большие визуально впечатляющие фильмы, использующие всю полноту современных технологий. Это фильмы, заставляющие зрителей по-прежнему ходить в кинотеатры, они вытесняют многие жанры, которые раньше вполне удачно показывались на киноэкране, на соседние платформы.
Второй сегмент – кинематограф этих платформ. Либо это сериалы, либо картины, которым находится место в системе параллельного проката, более близкого к киноклубам, где собираются комьюнити киногурманов, ожидающих от кинематографа диалога, и способные воспринимать сложные художественные решения авторов.
Впрочем, я бы не сказал, что в этом году на Каннском кинофестивале произошло что-то очень радикальное. Дали приз фильму «Жизнь Адель», но ведь подобными фильмами каждый год обогащаются самые крупные кинофестивали.

— Согласны ли вы с решением жюри - относительно «Жизни Адель» и других фильмов?

— Решение практически безупречно, на мой взгляд. Я видел, что все с тревогой ожидали работы жюри, которое возглавляет Спилберг, и это понятно: в общем, замечательный, но классик, гигант совершенно другого рода кино, автор и продюсер огромного количества киносказок должен был судить радикальный и совершенно иной кинематограф. Но в итоге решение было вынесено, на мой взгляд, справедливое – были отмечены почти все фильмы, за которые я «болел».
Было два фаворита: фильм братьев Коэн «Внутри Льюина Дэвиса» – очень хороший и трогательный, и трехчасовой фильм Абделлатифа Кешиша, «Жизнь Адель», – очень талантливый, погружающий тебя в пространство отношений между героинями. Чем он хорош - тем, что там нет привычного для подобных сюжетов социального конфликта. Никто не борется с девчонками из-за того, что у них возникают отношения друг с другом, нет социальной драмы, но есть история первой любви. Это очень талантливо сделанная картина, и многих волновало, пойдут ли достаточно консервативные члены жюри на то, чтобы наградить столько откровенный и в своей откровенности радикальный фильм.

— Какие у вас ожидания от работы на ОМКФ? Как вы оцениваете концепцию фестиваля «арт-мэйнстрим», согласно которой отбираются фильмы на фестиваль? Не кажется ли вам она слишком широкой?

— Во-первых, я очень рад, что туда поеду. Я слышал много хорошего о фестивале. Во-вторых, я люблю смотреть кино, и для меня это отличная возможность увидеть не только международную программу (кое-какие фильмы я, возможно, уже видел), но и украинскую.
Что касается концепции... На мой взгляд, арт-мэйнстрим – это не концепция, арт-мэйнстрим – это сумма жанров. Но на кинофестивалях не принято показывать жанровое кино, кинофестивали - это инструмент продвижения кино авторского.
Но в случае Одесского кинофестиваля, их концепция означает, что они ищут не радикальное кино, как, например, кинофестивали в Роттердаме и Локарно, а ищут фильмы, исходя из традиций кинематографий Одессы и их старого кинофестиваля – «Золотой Дюк». Другими словами, в Одессу отбирают фильмы, которые пытаются достучаться до зрителей. Сама идея поискать такого рода кино, которое не будет излишне экспериментальным, но и не заходит на территорию блокбастеров, мне кажется вполне симпатичной.

— Вам бы хотелось спродюсировать что-то для американского телевидения?

— Ой, ну конечно, хотелось бы. Но на то, чтобы приспособиться к системе американского телевидения, может уйти не один год. Дело в том, что где бы я ни снимал кино, я себя комфортно чувствую. По определению фильмы ориентированы на преодоление границ, а телевидение - более локальное, оно открывает двери в двор собственного дома. И чем более конкретные истории рассказывает телевидение, тем более успешными они становятся.
Конечно, расцвет сегодняшнего американского телевидения связан с тем, о чем я говорил раньше - разделением кинематографа, когда определенные жанры мигрировали на телевидение. И, мигрировав на ТВ, они привели за собой своих авторов – блистательных режиссеров, сценаристов и продюсеров.
Еще одна причина успеха американских сериалов заключается в том, что подавляющая часть успешных сериалов сделана для кабельного телевидения - платного ТВ, не ограниченного законами, достаточно жестко регулирующими эфир. А это означает, что у вас в этих сериалах живут сложные персонажи, с объемными характерами, действующие неоднозначно. Сами сериалы могут быть неоднозначно интерпретированы, нет привычной жанровой дихотомии добро/зло и так далее.
Это и привело к тому, что сегодня в Америке телевидение фантастического качества и предлагает каждый год один-два новых хороших проекта.

— А что вы смотрите из сериалов?

— Я думаю, что не сильно отличаюсь от большинства. Могу назвать те, которые смотрю регулярно: «Родина», «Игра престолов», «Босс», «Во все тяжкие» и, конечно, «Безумцы». И еще несколько британских сериалов, которые, на мой взгляд, совершенно прекрасны: «Аббатство Даунтон», «Конец парада» и «Черное зеркало». Я еще часто смотрю «пилоты», но часто на них же и останавливаюсь, редко смотрю дальше.
В любом случае, повторюсь, попасть в эту среду очень сложно. Но мы, конечно, ищем проекты, которые можно было бы предложить кабельному каналу.

— А как насчет Нетфликс (американский провайдер электронного кинопроката, с недавних пор занимается собственным производством сериалов – прим.)?

— Нетфликс – это прекрасная штука, за ним будущее. Он – как и другие подобные ресурсы, заинтересован в уникальном контенте, и они будут готовы его финансировать. Нетфликс просто был первым онлайн-ресурсом, который профинансировал два сериала – «Карточный домик» и «Лиллехаммер».
В эту площадку я очень верю, конечно же. Я думаю, именно таки площадки и являются угрозой для традиционного телевидения.

— Возможно ли на постсоветском пространстве развитие такого ресурса? Электронная дистрибуция – это ведь очень перспективная модель для молодых режиссеров. Но готов ли украинский, например, зритель, к тому, чтобы платить за контент в интернете?

— Да, здесь есть определенные проблемы. Я не верю в платный контент на любой платформе на постсоветском пространстве. Потому что у нас не было традиции платного контента. Наш зритель не приемлет этого. Поэтому у нас и не встало на ноги платное спутниковое телевидение и кабельное. У нас даже система легального видеопроката не работала, а всегда процветало пиратство.
Другое дело, что возможно появление бизнес-моделей, способных окупаться даже в случае бесплатно предоставляемого видеоконтента. Понятно, что речь идет прежде всего о рекламной модели, но могут быть и другие способы монетизации. Но это займет немало времени.
В Украине очень мало телеканалов, обладающих уникальным лицом, производящих самостоятельный уникальный контент и жестко защищающих свой брэнд, у них нет перспектив развития, как у популярных каналов в США и Великобритании. На Западе многие каналы полностью построены на уникальном предложении зрителям, которые точно понимают, о чем эти каналы, какие их брэндовые атрибуты, что они предлагают и зачем их смотреть. В России то же самое можно сказать об общенациональных каналах, вроде Первого, или нишевых, вроде России 24.

— Как вы считаете, почему сложилась такая ситуация с украинским телевидением?

— Скорее всего, потому, что в своей массе каналы борются за одного и того же зрителя. Они не сильно отличаются, нет уникального предложения, уникальной интонации, уникальной команды лиц и закрепленных навсегда суббрэндов – телепрограмм, как, например, программа «Время». Вы слышите ее название и понимаете, что речь идет о Первом канале. То же самое с BBC и с другими большими телеканалами, о которых я уже говорил.
Я не сравниваю – понимаю, что история украинского телевидения недавняя. В Украине мне трудно назвать такие каналы, которые бы предлагали уникальный контент. Среди тех, кто добился успехов за последние пять лет - например, телеканал СТБ. То, что они иногда делают, – это сильно, ярко и самостоятельно.
В любом случае, количество телеканалов сократится и в Украине, и многое сможет перейти на онлайн-платформы. И вот в IT-сферу я верю больше, тем более, в Украине есть много талантливых программистов, способных заняться онлайн-проектами. Так что тут возможны прорывы.
Дарья Бадьёр, редактор отдела «Блоги» сайта Lb.ua