«Ох, лютует прокурор-дезертир…»
«Ох, лютует прокурор-дезертир…»
Александр Галич

Реакция на мой пост о недопустимости героизации карательных органов Сталина сразу же вышла за пределы оценки деятельности СМЕРШ и СС. Оставляю в стороне дикость и злобу, захлестнувшие интернет («жиды… всех порвем…»), персональные угрозы в мой адрес, а также слова поддержки, за которые я бесконечно благодарен. Хочу обратить внимание на другое: меня и тех, кто со мной согласен, обвиняют в отрицании Победы, в принижении Отечества и разве что не в измене Родине, хотя это, наверное, еще впереди. Пример – статья в «Эксперте» («Они не равны», № 21 от 27 мая 2013 года). Поскольку читатели «Эксперта» отличаются от потребителей злобных выходок «Комсомольской правды», хочу ответить.
Сразу, чтобы было понятно, раз уж мы о войне говорим: считаю 9 мая 1945 года великим днем, Победу – важнейшим и самым радостным событием двадцатого века, гитлеровский фашизм – абсолютным злом, а праздник Победы – подлинным днем народного единства.
Теперь по сути разногласий. Разумеется, СС и СМЕРШ отличались не только формой, об их отличиях специалисты тома могут написать. Они говорили на разных языках, им предписывался разный функционал. Одни, будучи частью вооруженных сил агрессора и представляя абсолютно человеконенавистническую идеологию, были преступны изначально, по самой своей сути. Другие находились в рядах армии, ведущей борьбу за освобождение своей страны, и могли верить, что выполняют тяжелую, но необходимую работу. И конечно, среди солдат и офицеров СМЕРШ, в том числе СМЕРШ НКВД, который вовсе не был военной контрразведкой, а отвечал в том числе за борьбу с трусами, паникерами, распространителями слухов как среди военнослужащих, так и среди населения, были честные и храбрые люди. Но это, к сожалению, не меняет дело: несмотря на разные декларируемые цели, и те и другие в ходе войны совершали тягчайшие преступления, убивали невиновных. И недопустимо в дни Победы выносить это слово – СМЕРШ – в название патриотического боевика.
Документы, которые видел я, говорят о том, что за годы войны было арестовано 994 тысячи военнослужащих Красной Армии, 157 тысяч расстреляно. Сколько погибло в лагерях, неизвестно. Значительная часть из них – на совести СМЕРШ НКВД. Я не могу поверить, что в нашей армии был почти миллион шпионов. Да и реабилитировали потом многих из них. А значит, те, по чьей инициативе было арестовано и убито большинство из этих людей, – преступники. А раз они за это получали ордена – посмотрите наградные листы СМЕРШ, это потрясает, за расстрелы награждали, – то и организация, в которой они служили, преступная. Именно преступная, и не ссылайтесь на то, что не было суда. Ну а если я ошибаюсь и СМЕРШ ни при чем, что ж – назовите ту преступную структуру внутри нашего тогдашнего государства и его вооруженных сил, которая ответственна за массовые убийства наших соотечественников.
Войн без жестокостей не бывает. Но срок полковнику Буданову свидетельствовал, что его преступление – эксцесс, а не политика руководства страны. А вот награды и поощрения тем, кто заживо сжигал людей на оккупированной территории или в чеченском ауле Хайбах (а это уже не немецкие фашисты, а НКВД), делают преступниками не только исполнителей, но и тех, кто отдавал им приказы.
«Я не могу поверить, что в нашей армии было около миллиона шпионов. А значит, те, по чьей инициативе было арестовано и убито большинство из этих людей, преступники»
Кстати, эсэсовцы убивали «чужих», что их, разумеется, не оправдывает, и спасибо Нюрнбергскому трибуналу. Но наши – своих, тех, кто учился с ними в соседних школах, тех, с матерями и невестами которых они вполне могли встретиться после войны. Как они смотрели им в глаза? Что говорили внуку убитого ими соотечественника, приходя в школу на Урок Мира?
Обратите внимание, что знаменитая книга Богомолова – чуть ли не единственная, непосредственно посвященная СМЕРШ. Причем именно из-за этой книги у него был конфликт с Василем Быковым – тот к СМЕРШ относился иначе. И пока были живы и в силе режиссеры, прошедшие войну, фильмов о смершевцах не ставилось. Надо было хорошо забыть о том, что тогда происходило, чтобы поднимать на щит эту организацию.
Фронтовиков осталось с нами очень немного – время. Но вспомните рассказы ушедших. Они когда-нибудь поминали добрым словом СМЕРШ, особые отделы, заградотряды? Те, кого знал я, изъяснялись по их поводу только матом. Люди пишут мне, что говорили о СМЕРШ и родственных структурах их отцы и деды, – презрение, а часто ненависть. Посмотрите фильмы, настоящие, а не нынешние поделки: «Место встречи изменить нельзя», «Анкор, еще Анкор». Это сейчас кое у кого поворачивается язык говорить, что иначе, мол, было нельзя. Вы бы им, фронтовикам, это сказали. А заградотрядов, кстати, в русской армии не было, ни при Бородине, ни под Полтавой. И вообще не было, нигде и никогда.
Жены, матери попавших в жернова карательной машины Сталина не просто потеряли мужей и сыновей. Они жили с клеймом – их родные были объявлены трусами и предателями. В лучшем случае после смерти Вождя они получили справку о реабилитации. Не надо, конечно, сейчас среди оставшихся в живых стариков искать тех, кто отдавал и выполнял преступные приказы. Но хотя бы из уважения к памяти невинно убитых и к тому, что успели они совершить на поле боя до ареста, из уважения к их потомкам не стоит рассказывать, что войну выиграл СМЕРШ.
И самое главное. У нас сформировался своеобразный провластный патриотизм, для которого важны масштабные цели и не важна цена. Сакральным объектом при этом является не страна с населяющими ее людьми, а государство. Не важно, как живут люди, важно, что враг был посрамлен на поле брани. Не важно, какова продолжительность жизни, важно, сколько территории контролирует государство. Брежнев, который развязал афганскую войну и ввел войска в Чехословакию, – патриот, а протестовавшие на Красной площади – враги и иностранные агенты. И громоздится вранье на вранье. И День Победы из «праздника со слезами на глазах» становится днем державного звона.
«Особый путь», «Третий Рим», «православие, самодержавие, народность», «встать с колен», «величие» – за все это подведомственный народ должен платить ту цену, какую велят, а спрашивать зачем, права не имеет. Государство прекрасно, совершенно и всегда было таким. Мы всегда были лучше других, мы никогда не совершали ни преступлений, ни ошибок. Нас всегда окружали враги, которые в силу своей сущности хотели нашей погибели. История получает гриф «секретно». До сих пор не открыты архивы времен войны – кто-нибудь в здравом уме может объяснить, какие там остались государственные тайны?
Интересоваться подлинной историей нельзя, патриоту должно быть достаточно одобренного властями кино. Часть моих оппонентов всерьез советовала мне посмотреть фильм «В августе 44-го» – тогда, мол, я пойму, насколько неправ.
Кощунственными объявляются не только мнения и идеи, но даже вопросы. Например, вопрос о том, неизбежны ли были столь страшные потери в войне. Ну и, уж конечно, только отщепенец может поинтересоваться: правда ли, что войска получали приказ, отступая, сжигать все, оставляя мирных жителей на морозе? Или правда ли, что тем, кто ушел с отходящими частями Красной Армии, не давали ничего – ни пособий, ни продуктов? Неправда? Так расскажите, что же было на самом деле.
В моем понимании патриотизм – это идентификация со своей страной, неразделение себя и ее. Тогда знание темных страниц собственной истории, память о них делает твою любовь к Родине (простите за высокий стиль) более осознанной, более взрослой. Это как отношение к собственным грехам. Если ты забываешь о них, ты будешь повторять их снова и снова, ты будешь причинять все больше зла и окружающим и, в конце концов, самому себе. Если же ты помнишь о них, если совесть не дает тебе покоя, у тебя есть шанс и самому стать лучше, и сделать лучше жизнь тех, кто тебя окружает.
Нет страны, именем которой не совершались бы страшные преступления. Но можно по-разному к ним относиться. В немецких школах до сих пор рассказывают детям о том, что совершили в войну не враги, а сами немцы, их, сегодняшних детей, прадедушки и прабабушки. И это делает Германию сильнее. Флаг во дворе своего дома поднимает и тот американец, который участвовал в протестах против войны во Вьетнаме, я таких лично знаю. И мы ведь шли по этому пути еще несколько лет назад. О Сталине и его системе, о сходстве ленинско-сталинских и фашистских практик однозначно высказывались Солженицын и Гроссман, Аксенов и Шаламов – всех не перечислишь. А тут Вождь вдруг стал эффективным менеджером, Волгоград на шесть дней в году – Сталинградом, и уже ставят памятники. Впрочем, гимн уже давно сталинский. Куда мы идем?
В основе этого «государственного патриотизма» – неверие в собственный народ, страх перед ним. Сегодняшние идеологические руководители не хотят доверять гражданам не только настоящее – вдруг не тех выберут, – но и прошлое. Они, по-видимому, считают, что люди способны любить Родину только ничего о ней не зная, только когда история подменяется лубком. Они действительно не уважают людей.
Нормальный человек любит своих детей не только пока те послушны и учатся на пятерки. Заболеют, попадут в сложную ситуацию – любят еще сильнее. И со страной то же самое. Так не прячьте факты. Дайте людям любить свою страну с открытыми глазами, зная о ней все, сопереживая трагедиям, гордясь достижениями и подвигами, стыдясь преступлений и делая все, чтобы они не повторились.
Для меня подвиг наших солдат становится только еще более грандиозным от того, что они знали: выйдя из окружения или вырвавшись из плена, да и просто сказав что-то сгоряча, они могут попасть в лапы к тем, кто воюет не с фашистами, а со своими. И все равно победили. Вечная им благодарность.
P. S. Ну а обвинения в том, что я, мол, против суверенитета России и прочее, обсуждать не буду. В советское время всех учили наклеивать ярлыки. Один «литературный власовец» чего стоит. Мне жаль, что авторы вместо обсуждения проблемы демонстрируют завидный профессионализм в этом, увы, опять востребованном малопочтенном занятии.
Леонид Гозман