Борис Абрамович покончил с собой. Бориса Абрамовича убили. Скончался Борис Березовский.

Новости первых часов недостоверны по определению – это журналистский штамп, подтвержденный опытом. Оттого с доверием, путаясь в сплетнях в виде версий, можно отнестись только к одному сообщению. Борис Абрамович Березовский действительно ушел из жизни.
Причем эта новость ошеломляет, и тут надо разобраться с самим собой: в чем причина личного потрясения? Еще хочется понять, почему смерть олигарха, о котором автор данного некролога не написал ни одного доброго слова, вызывает неожиданную боль? Откуда, собственно, берется жалость к бывшему политику, который раскрутил и навязал нам свои самые долговечные и омерзительные проекты – партию «Единая Россия» и Путина?
Чувство потрясения, пожалуй, раскодировать легче всего. Известно же, что на свалку Истории выбрасывают кукол, но не кукловодов. А кукловоды бессмертны, и потому хотелось протереть глаза, когда с новостных лент посыпались эти непостижимые релизы – о смерти Березовского. Делатель королей, пусть и в отставке, представлялся существом вечным.
Боль объяснить сложнее. Может быть, дело в том, что несколько дней назад я познакомился с Мариной Литвиненко и ее сыном, и мы довольно долго беседовали на разные темы. Более всего о гибели Александра и о грядущем суде, однако имя Березовского, конечно же, называлось, и он тоже представал жертвой трагедии. И поневоле вспоминались те знаменитые кадры из фильма «Олигарх», где главный герой пьет на кладбище, оплакивая своих друзей. Хотя это был вовсе не Березовский, но актер Машков, доверенное лицо Путина, так все перемешалось...
Что же касается жалости, то это чувство распространяется на самых разных людей. В частности, на игроков, начисто проигравших свою партию и свою жизнь. А Борис Абрамович был прежде всего игроком, самоуверенным, безжалостным, азартным, но обреченным на проигрыш с самого начала. Ибо он, при всех его феноменальных счетных способностях, был абсолютно лишен того качества, которое необходимо в политической игре. Да, собственно, в любой, хоть в шахматах, где необходимо время от времени поглядывать на партнера, стараясь постичь его настроение и тайные замыслы. Березовский не разбирался в людях, о чем и сам говорил после очередного сокрушительного поражения.
Он был наивен.
Это было простодушие особого рода. Трогательная убежденность умного, хитрого, талантливого человека в том, что он умнее, хитрее и талантливее всех. Так, разбогатев, он полагал, что может теперь купить любого – и главного ельцинского охранника, и семью президента, и скромнягу Романа Абрамовича, причем был убежден в том, что за мелкие, ценою в каких-нибудь несколько миллионов долларов подарки и капиталовложения покупает вечную зависимость, преданность и дружбу.
Математик по профессии, он сводил хомо сапиенс к простой формуле, явно не догадываясь о сложности человеческого устройства. И о том, что благодарность, купленная за деньги, легко вытесняется завистью, ненавистью, злобой. Оттого вечно был обречен на разочарования и потери – в отношениях с Коржаковым, Таней-Валей, Лебедем, Волошиным, Абрамовичем, Луговым, Путиным.
И он плохо знал страну, где взялся кукловодить. Мог просчитать блистательную комбинацию с выдвижением в президенты подполковника ФСБ, милейшего друга Володи – и не постигал того, что было ясно хорошо разобравшемуся в родной истории старшекласснику. Он не понимал, что чекист в Кремле – это приговор всем, и стране, и лично ему, Борису Березовскому. Однако тут к наивности примешивалось самолюбие, и он совершал совсем уж губительные, непоправимые ошибки.
Выяснялось, что приведя к власти милейшего друга, далее он собирался «править вместе с Путиным», о чем громко заявлял при большом стечении телекамер. И когда оказалось, что воссевший на трон приятель не умирает от вечной благодарности, но требует передать ему акции ОРТ, Борис Абрамович искренне поражался и ностальгически вспоминал верного, честного, кроткого друга Володю из прежней жизни. Кажется, он так до конца и не понял, что верный друг никогда с ним не дружил.
Последний этап в его биографии, изгнание, эмиграция и попытки влиять на российскую политику из-за кордона – полноценная трагедия. И тут речь веду не только о судьбе Сергея Юшенкова, или об участи того же Литвиненко, или о дикой истории с Рыбкиным, из которого он хотел слепить нового президента. По-видимому, искренне пытавшийся исправить все ошибки, которые он наделал, живя в России, Березовский начал расплачиваться по счетам самым неподъемным – по счетам личной репутации.
Все, к чему он прикасался, гибло и рушилось на глазах – будь то создание «Либеральной России», разнообразные антипутинские кампании или попытки повлиять на исход выборов на Украине. До поры он готов был вкладывать деньги в оппозиционные проекты - и тем самым в глазах миллионов россиян, привыкших глядеть на него как затравленный британский народ у Оруэлла глядел на Гольдштейна – дискредитировал любую, самую правильную идею. Хотя давно уже выбыл из политической игры и никак не соответствовал тому образу демона в изгнании, который лепили ему в Кремле. И это мучило его деятельную натуру более всего: бездействие и бессилие, и никакие миллионы, замки, яхты не спасали от депрессии. Другой бы давно утешился и успокоился, а он умирал от тоски по родине и былому могуществу.
В итоге политическое банкротство обернулось банкротством финансовым, причем самым оскорбительным образом. Он сыграл в свою последнюю, отчаянную игру, затеяв процесс против Абрамовича и стремясь вернуть потерянные деньги, – и проиграл, и должен был выплатить ответчику огромную сумму. Это поражение было тем ужасней, что в суде, раскрывая всем известные тайны крышевания в российском бизнесе, он в кои-то веки говорил чистую правду. Однако суд ему не поверил, и Борис Абрамович с понятным возмущением комментировал приговор. Баронесса Глостер, по его словам, замахнулась на святое, взяв на себя ответственность переписывать российскую историю. А ему ли было не знать, как она делалась, эта история?
Вчера она завершилась, личная его история, неотторжимая от российской. История, которая никого ничему не учит, но оставляет по себе немало загадок. Одна из них – тайна его смерти, и первое, что приходит на ум после молниеносной реакции Дмитрия Пескова, – это подозрение в убийстве. Это ведь так по-кремлевски: убить и замарать. Впрочем, новости первых часов недостоверны по определению, как и версии, сплетни, догадки. Неопровержима лишь смерть, и уход олигарха вызывает шок. И потрясение тем сильнее, чем явственней эта картина: марионетки, созданные им, продолжают кривляться на сцене и топтать подмостки. Словно и не было никогда никакого Бориса Абрамовича Березовского.
Илья Мильштейн