Читальный зал

Плененные книги

Библиотека ребе Шнеерсона, любавический хасидизм – до самого последнего времени все это было исключительно данностью религиозной части еврейского мира. И вдруг – стало предметом российской внешней политики, темой публичных заявлений президента РФ. The New Times попытался разобраться в этой истории
Почти 70 лет эти рукописи из библиотеки Шнеерсона пребывали в безвестии. (Здесь и далее фотографии книг и рукописей собрания еврейского фонда отдела рукописей Государственной российской библиотеки)
Собеседники:
Алина Лисицина – научный сотрудник отдела рукописей Российской государственной библиотеки (РГБ), специалист по еврейским рукописям, преподаватель еврейской истории и палеографии ИСАА МГУ и Центра библиистики и иудаики РГГУ.
Борух Горин – пресс-секретарь раввина Берл Лазара, лидера Хабад-Любавич в России, член правления Еврейского музея и Центра толерантности.
Пинхас Гольдшмидт – президент Совета европейских раввинов (ортодоксальный иудаизм), главный раввин Москвы и Московской хоральной синагоги, председатель раввинского суда.
Словарь:
Агудат Хасидей Хабад Хаоломит – «Всемирный союз хасидов Хабада», коллегиальный орган организации Хабад – Любавич в Нью-Йорке, которая занимается вопросами библиотеки Шнеерсона.
Ребе – слово из идиша, языка европейских евреев: духовный глава хасидского течения, также – учитель в хедере, начальной еврейской школе.
Хасидизм – происходит от ивритского слова «хасидус» – «праведность», «учение о благочестии»; религиозное течение в иудаизме, зародилось в середине XVIII века на территории Речи Посполитой (Украина). В советское время было в глубоком подполье так же, как, например, православная Катакомбная церковь. Широко было распространено в предвоенной Польше, где полностью уничтожено в годы Холокоста.
Хабад–Любавич – одно из восьми направлений в хасидизме и единственное в России, появившееся в последней четверти XVIII века в местечках Ляды (Витебская область, Белоруссия) и Любавичи (Смоленская область). «ХаБаД» – аббревиатура из трех ивритских слов, в переводе означающих «мудрость, понимание, знание».
Шнеерсоны – династия (или двор) любавических ребе: 7-й и последний любавический ребе Менахем – Мендел Шнеерсон скончался в Нью-Йорке (Бруклин) в 1994 году в возрасте 92 лет. Посмертно награжден высшей гражданской наградой США – Золотой медалью Конгресса США.

Вместо пролога

Во вторник 19 февраля, ближе к вечеру, ленты информационных агентств с пометкой «Молния» передавали: президент Путин провел заседание Совета по межнациональной политике в Центре толерантности; Путин заявил, что библиотека Шнеерсона может быть «размещена на площадях Еврейского центра толерантности», Путин сказал, что библиотека коллекционировалась в России в XIX веке и часть ее была национализирована решением Совнаркома РСФСР сразу после революции. И в этом, подчеркнул Путин, очень важная составляющая проблемы. «Потому что если мы согласимся с тем, что сейчас вот такая собственность Российского государства будет кому-то передана, то мы откроем ящик Пандоры», – заявил президент.

– Ну так что, останется эта библиотека в России? – спросил сотрудник Федеральной службы охраны (ФСО) журналиста «Эха Москвы» Марину Королеву: спустя два часа в эфир должен был прийти полпред президента на Дальнем Востоке и министр по развитию Дальнего Востока Виктор Ишаев, и ФСО заранее осматривала помещения.

– Останется, – ответила журналист.

Сотрудник ФСО удовлетворенно кивнул головой.

– А что это за Центр толерантности? – спросил он.

– А это эти, махровенькие, – ответил ему коллега. И они понимающе заулыбались.


История проблемы
Алина Лисицина, научный сотрудник отдела рукописей Российской государственной библиотеки (РГБ): Главная жемчужина нашей коллекции – фонда рукописей на еврейских языках, это, конечно, не библиотека Шнеерсона, а библиотека баронов Гинцбургов – крупнейшего еврейского семейства в дореволюционной России. В ней есть и рукописи XII века, и рукописи, спасенные во времена инквизиции, богато иллюстрированные и очень красивые комментарии к Библии, к Талмуду, самые первые издания книг на иврите конца XV века, первая хасидская книга – «Толдот Яаков Йосеф», весь тираж которой был уничтожен и уцелело буквально два–три экземпляра и один как раз хранится в коллекции Гинцбургов. Прямо перед революцией вдова Давида Гинцбурга хотела продать коллекцию сначала в Нью-Йорк, потом в Палестину. Но после революции коллекция была национализирована, и она попала к нам. Есть у нас рукописи и на арамейском, и на караимском, есть книги из библиотеки Якова Мазе, который был раввином Московской хоральной синагоги вплоть до ее закрытия в 1923 году, и многое другое. Что касается того, что принято называть «библиотекой Шнеерсона», то рукописная ее часть – это в основном проповеди любавических ребе, шести Шнеерсонов, относящиеся к концу XVIII – началу XX века, хабадские рукописи. Обложки – в основном картон, иногда обтянутый тканью. Нет, дорогих окладов нет – на еврейских рукописях и книгах ничего такого нет: они не украшались камнями, как, скажем, Псалтирь Годуновых. В лучшем случае – кожаные и деревянные обложки. Но рукописи эти представляют безусловную научную ценность для тех, кто изучает философию хасидизма, для гебраистов – специалистов по еврейскому языку и еврейской истории. Но чего-то ценного, как, например, средневековых рукописей, там нет. В еврейском фонде 460–466 единиц хранения. Другая часть библиотеки Шнеерсона – 4425 книг – в Центре восточной литературы РГБ. Третья часть коллекции Шнеерсонов – в Российском государственном военном архиве: это та часть, которая была во время войны захвачена немцами в Польше, куда ее вывез шестой любавический ребе. Немцы перевезли ее в Германию, а после победы ее переправили в Москву.
Борух Горин, член правления Еврейского музея и Центра толерантности: История эта началась так. В 1915 году пятый любавический ребе из династии Шнеерсонов был вынужден бежать из Любавичей – наступала немецкая армия. Ему удалось вывезти большую часть библиотеки и отправить на склады в Москве. Сам он уехал в Ростов, где и скончался в 1920 году.
Алина Лисицина: Я видела документ, согласно которому еще до революции библиотека была перевезена в Москву, и она, насколько я понимаю, попала на склады на Софийской набережной, принадлежавшие богатому купцу и промышленнику Персицу – библиофилу и коллекционеру книг и рукописей. Сам Персиц сгинул неизвестно где – то ли погиб во время революции, то ли в Гражданскую войну. Потом Шнеерсоны пытались получить ее обратно, но им уже советская власть отказала по причине того, что был в какой-то момент отменен закон о наследстве: тогда одни законы принимались, другие отменялись – была полная неразбериха. Шнеерсоны готовы были с государством поделиться, если оно найдет в их коллекции что-то ценное. Шел торг, но ничего не отдали. Зачем конфисковали? Ну, тогда все конфисковывали…
Борух Горин: Шестой ребе Йосеф-Ицхак Шнеерсон был знаменит своей антисоветской деятельностью: например, он создал сеть подпольных хедеров – школ, хотя преподавание иврита и идиша было уже запрещено, за что его совершенно справедливо арестовали в 1927 году в Ленинграде. Там, собственно, тогда и была штаб-квартира хасидизма. Его выслали в Кострому, а потом, под давлением еврейских кругов – а советская Россия тогда остро нуждалась в торговых контрактах с разными странами – ему позволили выехать в Латвию, оттуда он перебрался в Варшаву. Но когда ее взяли немцы, его переправили снова в Ригу и оттуда уже, через Стокгольм, он сумел уехать в США. Архив, вернее, часть архива путешествовала с ним: часть из Риги была переправлена за океан в Нью-Йорк и сейчас находится в Бруклине, в библиотеке, расположенной в Любавическом центре – это один из крупнейших центров иудаики в мире. Но часть осталась в Польше, дальше – Берлин и Москва. В Военном архиве книг нет – это в основном личная переписка семьи Шнеерсонов, фотографии, семейные альбомы. Естественно, в силу специфики Военного архива доступ к этим документам весьма ограничен. Если на ту часть библиотеки Шнеерсонов, которая хранится в Российской государственной библиотеке, распространяется закон о национализации Совнаркома РСФСР, о котором упоминал Путин, то документы в Военном архиве никогда не были национализированы – они подпадают под действие законов о перемещенных ценностях. Мне кажется, что эту часть библиотеки Шнеерсонов, выделив ее из всей коллекции, как раз можно было бы вернуть семье в Нью-Йорк: это полностью соответствует нынешнему российскому законодательству. К сожалению, нью-йоркские хасиды по какой-то непонятной мне причине отказались выделить эту часть из всей библиотеки (о ней им было сообщено в начале 2000-х): они утверждают, что библиотека Шнеерсона неделима, и требуют вернуть ее полностью. Что с юридической точки зрения мне представляется ошибкой.

70 лет безвестия
Алина Лисицина: По документу, который я видела, после конфискации сначала хотели создать некую еврейскую библиотеку и туда передать разные фонды, включая библиотеку Шнеерсонов. Но потом этот мандат был отменен и выдан новый на перемещение ее в Румянцевский музей – дом Пашкова, который стал частью Ленинской библиотеки. Дальше она лежит здесь долгие годы, потому что с гебраистами в Советском Союзе было не очень: в 1920–1930-е годы еще кто-то был, а потом долгие годы никого. Какие-то специалисты появились в 70–80-е годы: они работали прежде всего с книгами из коллекции Гинцбургов. А коллекция Шнеерсона, вообще весь этот фонд долгие годы был даже не пронумерован, потом его хотя бы пронумеровали, дали просто инвентарную такую описного вида обложку. Тут обложка черная, корешок такой-то, тут зеленая, корешок такой. А обработка проводилась только в начале 1990-х годов, тут был палеографический проект с Национальной библиотекой Израиля. И фонд Гинцбургов, рукописная часть, и часть вот этого еврейского фонда были отсняты и микрофильмированы, и по микрофильмам сделаны описания там, в Израиле. Это единственное, что было сделано. Правда, им дали не весь еврейский фонд, но только часть его: не по злому умыслу, а просто забыли, потому что одна часть стояла в одном месте, другая – в другом месте. Не было специалистов, и эти книги не были присоединены ни к какому фонду вообще. Сейчас ставится вопрос о выделении и описании библиотеки Шнеерсона из всей коллекции еврейского фонда. Это долгая и кропотливая работа, требующая детального исследования практически каждой книги, рукописи, сличения почерков и так далее.

Тяжба

Борух Горин: Библиотека Шнеерсона была обнаружена в 1980-х годах. Тогда любавические хасиды начали вести переговоры с российскими чиновниками, потом начались суды: все российские суды до высшего арбитража они выиграли. Выиграли и высший арбитраж, но это решение было опротестовано на заседании Высшего арбитражного суда в 2003 году. На этом судебная история в России закончилась. Это было политическое решение, а международных судебных инстанций, которые занимались бы спорами о возвращении перемещенных или национализированных ценностей, которые признавала бы Россия, не существует. Короче, тупик. В 2010 году уполномоченные последним ребе Шнеерсоном его представители – это четыре человека, среди которых и раввин московской синагоги на Бронной Исаак Коган, обратились в окружной суд Вашингтона, округ Колумбия с иском против РФ, Министерства культуры РФ, РГБ и Государственного военного архива. Понятно, что Россия не находится под юрисдикцией американского суда, но сначала она почему-то в лице своего вице-консула решила поучаствовать в этом процессе. А когда стало понятно, куда ветер дует, они вышли из процесса. Что, конечно, американским судьей было воспринято однозначно как неуважение к суду. Исход был предопределен. В результате уже четыре года как ни одна российская коллекция или экспонаты из российских музеев не участвуют в выставках в США, потому что они там могут быть арестованы. А 16 января 2013 года федеральный окружной суд Вашингтона обязал власти России выплачивать штраф в размере $50 тыс. в день до тех пор, пока библиотека Шнеерсона не будет перевезена в Нью-Йорк.

В поисках компромисса

Борух Горин: Предложение Путина (о размещении библиотеки Шнеерсона в Еврейском музее и Центре толерантности) – это попытка вывести ситуацию из тупика, шаг навстречу к переговорам, к компромиссу. С одной стороны – коллекция в таком случае не покинет территорию России, что для Путина принципиально, с другой стороны, она окажется в среде тех, для кого эти книги святы. Другой вопрос, что непонятно, как все это будет сделано: московские любавические хасиды принять во владение коллекцию не могут – это собственность других людей, и они в Нью-Йорке. Но я уверен, что сейчас мяч на американской стороне: раввин (синагоги на Бронной) Коган уже заявил, что ему кажется такой компромисс приемлемым. Однако адвокат истцов, то есть представителей «Агудат Хасидей Хабад Хаоломит» (Всемирного союза хасидов Хабад) Натан Льювин 21 февраля заявил, что «предложение Владимира Путина для них неприемлемо, библиотека должна быть возвращена в Нью-Йорк».
Наконец, надо понимать, что вся эта история – это не вопрос отношения к евреям, это вопрос взаимоотношений с США. Это не коллизия из серии русские–евреи, православные–иудеи, это лежит в русле противостояния Россия–Запад, вашингтонский обком–Кремль. Понятно, что последнее поиску компромисса не помогает.
Алина Лисицина: Для того чтобы библиотека Шнеерсона была куда-то передана на размещение, она должна быть прежде всего выделена из еврейского фонда РГБ, пронумерована, описана. Учитывая, что из тех, кто работает с рукописями, я единственный гебраист, на это уйдет год, а то и два. Есть и необходимость в реставрации – особенно обложек, а реставрация – дело дорогое. Ну и конечно, если будут размещать книги в Центре толерантности, то там надо будет построить помещение с климат-контролем. Выход из ситуации, конечно, надо искать. Но учитывая, сколько всего у нас находится в собственности государства, создавать прецедент – это очень опасно.
Пинхас Гольдшмидт, президент Совета европейских раввинов (ортодоксальный иудаизм), главный раввин Москвы, председатель раввинского суда: Есть три основные причины, по которым любавические хасиды столько лет ведут борьбу за библиотеку Шнеерсона. Первая и главная: Хабад–Любавич – это мессианско-мистическое движение. Не секрет, что большая часть любавических хасидов считают, что последний, седьмой, любавический ребе является мессией. Некоторые даже не признают, что он умер. Другие полагают, что стоит ожидать его второго прихода. Но в иудейской традиции мессия – это не только духовное лицо, это политический лидер, он, как писал один из наших мудрецов, Маймонид, должен победить в войне против врагов Божьих. Те, кто конфисковал библиотеку Шнеерсона, и их последователи из КПСС боролись с ними, закрывали школы и молельные дома, арестовывали, отправляли в ГУЛАГ, расстреливали. Возвращение библиотеки – это символ победы над атеизмом, победы их Ребе, прихода которого они ждут. Тем более что Хабад–Любавич является единственным российским хасидским движением, все остальные были в других странах Восточной Европы. Следовательно, тот или те, кто сумеет вернуть библиотеку Шнеерсона – и это вторая причина такой несговорчивости нью-йоркских любавических хасидов, – станут героями. Наконец, так же как для христиан важно все, что связано с крестом Иисуса – например, плащаница, так и для любавичей важно все, к чему прикасались руки их лидеров: а на книгах и рукописях есть личные пометки ребе династии Шнеерсонов.

Сколько любавических хасидов осталось сегодня в России?

Из тех, кто одевается так, как того требует их традиция, соблюдает ритуалы – наверное, несколько сотен семей. Но одно из отличий Хабад–Любавич от других направлений в хасидизме заключается в том, что они стараются привлечь в свои ряды светских евреев, в то время как, скажем, гурские хасиды – их в Израиле насчитывается до 200 тыс. человек – живут своей замкнутой общиной, или, как принято говорить, «двором». А любавические хасиды очень вовлечены в светскую жизнь, потому они так заметны.

Вы считаете, библиотека Шнеерсона должна быть передана в Бруклинский центр любавических хасидов?

С точки зрения справедливости – да: это была собственность конкретной семьи, она имеет как минимум моральное право получить ее обратно. Другой вопрос, что тогда, после семнадцатого года, конфисковывали все и у всех: значит, надо будет и другим отдавать их собственность – землю, дома, заводы. Наконец, есть и еще один вопрос: кому принадлежит библиотека Шнеерсона – человеку, семье или движению любавических хасидов? Если движению – то почему она не может быть передана российскому Хабаду?

У Хабад Любавич свой раввинский суд, но, предположим, они обратились к вам, как к третейскому судье, поскольку вы представляете ортодоксальный иудаизм: решите, кому передать библиотеку Шнеерсона – любавичам в России или в США. Как бы вы решили?

Раввинский суд рассматривал бы этот вопрос как имущественное дело. И сразу возникла бы дилемма: кто является законным наследником? Например, в США в 1986 году было судебное дело Хабад–Любавич против Бэри Гурари. Гурари пришел в Любавический центр в Бруклине, взял несколько редких книг и продал их. Его аргумент: «Я внук шестого любавического ребе, Йосефа-Ицхака Шнеерсон» – то есть того самого, кто вывез часть библиотеки семьи в Нью-Йорк – «И я имею право на часть коллекции». Нью-йоркский Центр Хабад Любавич подал иск в суд, и вопрос, который решал суд: является ли имущество Шнеерсонов имуществом движения или же отдельных лиц? Суд вынес решение: это имущество движения. Кстати, похожий вопрос встал, когда в судах рассматривались дела о возвращении имущества или компенсации за имущество, отобранное у евреев во время Холокоста. И решение было такое: если есть законные наследники – конкретные внуки и так далее, – они получают компенсацию, если конкретных наследников нет – им становится весь еврейский народ. И на эти деньги в разных странах были построены хеседы – центры помощи пожилым людям и инвалидам.

Политические последствия передачи библиотеки в Нью-Йорк вы бы в раввинском суде рассматривали?

Этот факт надо учитывать. Хотя я думаю, что нынешняя ситуация (с библиотекой Шнеерсона) – в русле принятия американским Конгрессом «Акта Магнитского» и «закона Димы Яковлева» российским парламентом. Но я недостаточно знаком с документами, чтобы на ваши вопросы ответить однозначно: я решил бы так или иначе. Это действительно сложное дело.
Евгения Альбац

newtimes.ru