Читальный зал

Обложка книги

О воле, тюрьме и России

Михаил Ходорковский. Тюрьма и воля. – М.: Говард Рорк, 2012. – 400 
В предисловии Ходорковский пишет, что впервые написать развернутую биографию ему предложили в 2004-м году, спустя год после ареста. Тогда, после некоторых размышлений, он отказался. Объясняет это тем, что на воле оставались обязательства, интересы и безопасность других людей, кроме того, не было литературных навыков. А Ходорковский как перфекционист берется только за то, в чем уверен. Кроме того, «Я – человек, не слишком любящий воспоминания. Моя память устроена таким образом, что откидывает все, не имеющее логической связи с настоящим или не наполненное эмоциональным содержанием. Последнее – редкость в моей жизни». Теперь, после десятков статей и писем, появился и опыт, и навык. Девять лет стали периодом размышлений, анализа, переосмысления. Видимо, соавтор книги, известный журналист Наталья Геворкян, предлагая вернуться к той давней идее, точно угадала момент: человек дозрел и готов рассказывать, делиться, ставить неудобные вопросы и давать неприятные ответы.
Сам Ходорковский просит не считать «Тюрьму и волю» полноценной автобиографией или подведением итогов. Для этого, по его словам, время пока не пришло. Тогда что? «В отличие от профессиональных писателей, я пишу не потому, что «не могу не писать», а для того, чтобы оказать влияние на ситуацию в том направлении, в котором считаю нужным. Текст – лишь наиболее доступный сегодня способ такого влияния».
В книге пятнадцать глав, названия говорящие, в особых комментариях не нуждаются: «Борисыч. Чужой, но заслуживающий уважения», «Я хотел быть лучшим», «Политика», «Золотое время банкиров-дилетантов», «Большой бизнес», «1998», «После Ельцина», «При Путине», «Страна меняет вектор». Попеременно солирует каждый из авторов. Если у Ходорковского это собственный монолог, то Геворкян, для полноты картины, постоянно вплетает в текст голоса других участников событий – родственников, адвокатов, коллег, соратников по бизнесу, журналистов, ученых, бывших сотрудников ЮКОСа, региональных чиновников, предпринимателей…
Основная часть книги открывается с необходимой вводной главы «Русский народный Кафка» – хронологии, и пожалуй, даже антропологии «дела Ходорковского» – имена, лица, даты, выразительные детали, интриги, лишенные логики повороты сюжета. Минуя лишние подробности, в ней дается четкое представление о развитии, внутренней политической машинерии процесса. «Власть боится и не верит, что, оказавшись на свободе, Ходорковский не будет мстить, не попытается вернуть собственность, не станет «графом Монте-Кристо», – пишет Наталья Геворкян. – Власть не верит, хотя Ходорковский не раз и не два говорил публично, что закрыл эту страницу своей жизни, что у него совсем иные планы на будущее. Я верю, что у него иные интересы и планы, я не думаю, что он намерен мстить, но уверена, что Ходорковский не забудет и не простит эти годы, вычеркнутые из его жизни по чужой воле». И еще. «За то время, что писалась книга, родилась и умерла надежда, что президент Медведев – полноценный президент и профессиональный юрист. Мне ясно, что Ходорковский был и остается пленником Путина, он отмеряет ему срок. И к праву вся эта история имеет не большее отношение, чем избрание Путина на третий срок к выборам в нормальном понимании этого слова».
По контрасту после темпераментной публицистики – холодноватая отстраненная сосредоточенность Ходорковского. Стартовая глава – о неволе. Тюрьма для него – увеличительное стекло для наблюдения за общественными процессами, очень интересны рассуждения о том, как меняется «состав» сидельцев, в чем сходство и различие современных узилищ с ГУЛАГом, как неправильно они устроены с точки зрения управленца. Но главное, разумеется, психология свободного человека, решившего выжить и сохранить себя в условиях буквальной физической несвободы, механизмы адаптации. «Выяснил для себя, что мне легче всего дать выход нервам, переложив мысли на бумагу. Начал писать тексты выступлений, писем, жалоб, но не статей. То, где «даешь выход», не годится, чтобы читали другие. Потом перечитываешь – неадекватно. Зато появляется привычка класть мысли на бумагу. За восемь лет научился. Пусть не так здорово, как профессионалы, но для меня и это – достижение. Я ведь в школе просил любимых девочек писать за меня сочинения. Сам не хотел и не умел». «Жена считает, что я стал мягче, «человечнее». Не замечаю. Ядовит, но не особенно злопамятен, как и раньше».
Большая часть книги – история страны и история ЮКОСА, взаимоотношения с коллегами и конкурентами, свой взвешенный взгляд и неизменная политическая позиция. Читается как триллер, много новых граней, нюансов, неожиданных характеристик: «Слава (о Суркове –ред.) – скальпель. Если им кто-то пользуется во зло – это плохо, но моего отношения к качеству скальпеля не меняет: сталь – прекрасная, заточка – выше всяких похвал».
Самое интересное, когда Ходорковский открывается как личность, таких момент немного, но они есть. «Сейчас скажу откровенно, потом, может, вычеркну, предупреждаю. Мне люди нравятся, мне они интересны, но в узком смысле – я люблю находить им место в жизни, дело по душе и развивать, двигать наверх, к их личному пределу. Я не навязываю роль, а использую то, что у человека получается или к чему он стремится. Я силен логикой, но не эмоциями. Ощущаю ответственность за доверившихся мне людей, но только в материальной, а не эмоциональной сфере. За что подвергаюсь критике со стороны жены. Честно пытаюсь исправиться. Хотя бы в семье. С переменным успехом. Последнее время Инка хвалит. Но, может, просто жалеет».
Последняя глава – «О будущем России» – программа развития страны по пунктам, направлениями, приоритетам. Как иронично замечает автор: «Все же продолжу давать непрошенные советы».
Финал – не особенно оптимистичный, скорее трезвый и горький. «Книгу прочтут немногие. Остальным останутся дела. Именно они станут символом либо глупости, либо чего-то нужного и важного. Но ведь кто-то прочтет? Например, мои дети, внуки, друзья близкие и далекие. Не хочу им врать. Пусть знают, как было и как я воспринимал то, что было. Прочтут и враги. Попытаются использовать. Будет досадно, если сумеют. Но в конце концов, черт с ними. Они ведь и так придумают все, что захотят. Время очистит».
Впрочем, по поводу «немногих прочитающих» Михаил Борисович ошибается.
Клариса Пульсон

novayagazeta.ru