Читальный зал

Фото Getty Images

Осквернение и наказание

В последнее время одна из самых обсуждаемых вокруг нас тем – тема кощунства, осквернения святынь и наказания, или даже возмездия, за него. В этом подвиде темы Преступление и Наказание дискутируются примерно такие вопросы: что есть кощунство (а также – богохульство, святотатство)? может ли оно, будучи преступлением религиозных норм, классифицироваться как нарушение УК? и, соответственно, может ли и должно ли светское государство карать богохульников – или следует ограничиться внутренним наказанием религиозной организацией, буде виновные состоят ее членами, или даже оставить это на волю Всевышнего? Многие высказывающиеся на эту тему регулярно обнаруживают склонность к компаративному религиоведению и выражают завидную уверенность в том, что в еврейской традиции – будь то диаспорный иудаизм или государство Израиль – эти вопросы решены и решены максимально жестко.
Мы не будем перечислять здесь все прискорбные и прискорбно многочисленные случаи «осквернения синагог», произошедшие в последние годы в самых разных городах еврейской диаспоры – от Чикаго до Кишинева, от Дрездена до Каракаса, от Парижа до Оренбурга, сравнивать риторические и юридические классификации этих действ (вандализм, хулиганство, разжигание межнациональной розни, напоминание о Холокосте и др.), а также наказания, постигшие «вандалов»: сопоставление законодательств разных светских государств не является нашей целью. Мы обратимся к собственно еврейскому государству и еврейской традиции и зададим вышеозначенные вопросы.
Для начала надо развести святотатство и богохульство. Согласно библейскому праву, умышленное осквернение святынь (хилуль а-кодеш), прежде всего Ковчега Завета и Храма, карается немедленной смертью путем «истребления» свыше (карет): «Я обращу лицо Мое на него и истреблю его». Близкое преступление – осквернение имени Бога, богохульство (хилуль а-Шем), например ложная клятва с упоминанием Бога, – тоже каралось смертью, но своими силами; это могло быть побиение камнями с последующим повешением трупа. В религиозной риторике, в том числе современной, как мы увидим дальше, употребляются оба понятия и зачастую требуется земное наказание за обе группы проступков.
Святилищем иудаизма был Иерусалимский Храм, первый, равно как и второй, содержавший в себе Святая Святых, Ковчег Завета, и считавшийся место обитания Шхины, Божественного присутствия. Если вавилонский царь Навуходоноссор просто «сжег дом Господень» (первый Храм), то селевкидский монарх Антиох Эпифан (второй) Храм осквернил. Как сообщает Иосиф Флавий,
царь во главе огромного войска вступил в Иерусалим и обманным образом овладел городом, выдав свой приход за совершенно мирный. <…> Он совершенно ограбил храм, не пощадив даже священной утвари, золотых светильников, золотого алтаря, трапезы и жертвенников, и даже не отказался от занавесей, вытканных из виссона и пурпура. <…> Затем царь поставил на месте, где происходили жертвоприношения, алтарь и заклал на нем свинью, т. е. животное, которое как по божеским, так и по человеческим законам считалось у иудеев недозволенным.
За что, впрочем, скоро был наказан смертью (очевидный карет):
Страдания Антиоха все увеличивались, он понял, что наступает смерть, и потому созвал друзей своих, сообщил о безысходном положении своей болезни и заявил, что ему приходится страдать так оттого, что он обидел народ иудейский, разграбил его храм и глумился над Предвечным. С этими словами царь умер. (Иудейские древности. XII. 4, 9)
На евреев же, напротив, это святотатство оказало стимулирующее воздействие: поднялось восстание и Иудея под властью Хасмонеев добилась независимости от Селевкидской империи.
Спустя пару веков один бродячий проповедник счел торговлю ритуальными товарами в Храме (а скорее даже не в самом Храме, а рядом – на Храмовой горе) осквернением дома Господня, превращающим его в «вертеп разбойников», и избрал меру пресечения – расстройство бизнеса («рассыпал деньги… столы опрокинул») и изгнание с помощью бича. Проповедника спросили об источнике его полномочий на подобные экстравагантные поступки, и тот в ответ предложил собеседникам разрушить Храм и изъявил готовность восстановить его в три дня. Впоследствии борцу с коммерцией припомнили эту фразу и инкриминировали собственно намерение разрушить Храм.
Еще через несколько десятилетий Второй Храм таки разрушили римляне, а строительство Третьего ожидается лишь с приходом Мессии. Синагога же не является полноправной наследницей Храма, но лишь домом для молитвы и прочих собраний, зачастую вполне светского характера. Святость синагоге придает свиток Торы, и именно его осквернения прежде всего опасались и опасаются еврейские общины. Впрочем, раввинистический закон заботился и собственно о синагогах, запрещая менять функцию культовых зданий и устраивать там термы или дубильные мастерские. С поздней античности и на протяжении всего Средневековья евреи добивались, чтобы законы стран их проживания охраняли неприкосновенность синагог, а также еврейских кладбищ: разрушение и осквернение этих объектов каралось штрафами и даже смертной казнью. Регулярное повторение этого запрета показывает, впрочем, что попытки осквернить не прекращались.
Евреи, в свою очередь, не считали христианские храмы достойными осквернения, не наблюдая в них святости: «Если нагрузить осла блевотиной и навозом и провести через церковь, он останется невредим» (Сефер ницахон ветус, 41), – то есть нет в церкви Бога, который бы поразил осквернителя-осла молнией (карет). Христиане и не подозревали евреев в осквернении храмов как таковых, зато одним из самых распространенных средневековых наветов было осквернение гостии (просфоры), которую евреи якобы выкрадывали, а затем протыкали ножами, закапывали в землю и проч.; гостия выбрана потому, что этот навет, парадоксальным образом, приписывает евреям христианское отношение к гостии как к Телу Христову. Еврейские общины вследствие подобных наветов истреблялись десятками.
Впрочем, иудео-христианские отношения были не только деструктивными, но и конструктивными. В частности, под влиянием христианской паломнической лихорадки евреи расширили спектр своих святынь на Земле обетованной, постепенно включив в него не только Храмовую гору с Западной стеной Храма, но и многочисленные могилы, в том числе кенотафии, – от патриархов до «поздних» мудрецов. В государстве Израиль по завершении Шестидневной войны был принят Закон об охране святых мест (не только иудейских, но и христианских и мусульманских), осквернение и нанесение ущерба которым карается тюремным заключением сроком вплоть до 7 лет, которое, впрочем, может заменяться штрафом или упраздняться, если правонарушитель состоит на психиатрическом учете. Такое случается: например, по этой причине избежал наказания ультраортодокс, пришедший молиться к Стене Плача в женской одежде, ибо женские молитвы лучше доходят до Всевышнего, – а любые гендерные «сдвиги» у Стены Плача, разделенной на женскую и мужскую секции, запрещены поправкой к вышеназванному Закону от 2001 года. Члены феминистской группы Women of the Wall, практикующие у Стены Плача молитву с мужскими атрибутами (талит, тфилин, свиток Торы), что, впрочем, норма в консервативном и реформистском иудаизме, подвергались задержанию, штрафу и временному запрету подходить к Стене. С точки зрения израильских ультраортодоксов, поддержанной в данном случае полицией, Women of the Wall оскверняют святое место, а, например, реформистская Центральная ассоциация американских раввинов, старейшее и крупнейшее раввинское объединение в Северной Америке, назвала меры против религиозных феминисток осквернением имени Всевышнего.
Что касается главной святыни нынешнего иудаизма – Храмовой горы, израильские инстанции на протяжении многих лет обвиняют палестинцев, под чьим контролем она находится, в том, что те систематически уничтожают там следы еврейского присутствия, а своими строительными работами разрушают и саму гору. 
Осквернения израильских синагог – и действующих, и древних – нацистской символикой и антисемитскими надписями иногда тоже связываются с арабо-израильским конфликтом (например, подобные акции в поселении Яд-Яир в 2006 году, в Цфате в 2011-м, в Нааране в 2012-м), но чаще атрибуируются «русским подросткам» (Петах-Тиква, 2006; Элайт, 2007, и др.), исповедующим неонацистские взгляды. Иногда подобные акции сопровождаются поджогами, кражей синагогальной благотворительной кассы или утвари, разбиением окон, а то и избиением ортодоксов или, как в случае с «группировкой» в Петах-Тикве, иностранных рабочих, что, понятно, утяжеляет наказание.
При этом, с религиозной точки зрения, нанесение граффити на экстерьер синагоги не является ее осквернением – покуда не затронут свиток Торы или хотя бы молитвенники. И напротив, далекий от актов вандализма гей-прайд в Иерусалиме, очевидно, рассматривается ультраортодоксами как осквернение Святого города и, соответственно, подпадает под категорию хилуля, что как бы позволяет «стражам города» (в расширительном смысле) кидаться камнями.
Примечательно, что потерпевшие прихожане оскверненных синагог призывают полицию найти и покарать виновных столь же быстро и сурово, как, по их мнению, карают виновных в осквернении мечетей.
В чужом храме потолки выше, вандализма меньше и наказание строже.
Галина Зеленина

booknik.ru