Читальный зал

Семен Бугачевский

Цыганские напевы еврейской души

Начало биографии Семена Бугачевского было вполне традиционным для мальчика, выросшего в большой еврейской семье: музыкальная школа, училище, Киевская консерватория. Карьера увенчалась престижной должностью концертмейстера вторых скрипок в оркестре Большого театра в Москве. Семен Бугачевский и представить себе не мог, какой немыслимый зигзаг вычертит его судьба по воле случая, а точнее «по наводке» его закадычного друга цыганского гитариста Ивана Ром-Лебедева. Всякий раз, когда темпераментный цыган заводил какую-нибудь таборную песню, глаза Семена увлажнялись, а сердце сладко замирало от первозданной красоты напева.
– Слушай, – улыбался Иван, – а может, какая из твоих прабабок согрешила темной ночью с кучерявым «ромом»? Ведь ты и сам на цыгана похож: черноглазый да носатый, а главное – музыку нашу чувствуешь, значит, душа у тебя трепетная, на красоту отзывчивая. И далась тебе эта яма в Большом театре, где ты пиликаешь под всяких лебедей и черноморов! Хочу предложить тебе настоящее дело, где будет у тебя неограниченный простор. Задумали мы театр создать, единственный в мире цыганский театр. Зову тебя на большое дело, как раз по твоему таланту.
И задумался Семен Бугачевский. Цыганское искусство он знал хорошо по песням и пляскам, теперь же предстояло создать театр, где эти формы должны были объединиться с драматическим искусством. В этом театре он мог бы сочинять музыку – композиторством Семен давно грешил – дирижировать своим оркестром. Действительно простор необыкновенный! И он дал согласие.
Объявление о наборе труппы нового цыганского театра «Индо-Ромэн» вызвало настоящий ажиотаж. В приемную Оргкомитета хлынули цыгане с эстрады и ресторанных ансамблей и даже те, кто просто любил петь и плясать. С каждого претендента на звание артиста Семен Бугачевский взимал песенный «оброк»: нет цыгана, которой не знал бы хотя бы одной народной песни. И нотная тетрадка Бугачевского стала быстро пополняться протяжными и плясовыми мелодиями, обрядовыми плачами, это было живое богатство, передаваемое веками из уст в уста – искусство древнего кочевого народа. Но пришлось отстаивать и чистоту этого богатства: эстрадно-ресторанные штампы безжалостно опошляли красоту народных мелодий, и Бугачевский объявил им беспощадную борьбу. Недавние звезды, которым аплодировала широкая публика, засели за вокализы и упражнения.
– Ты не путай! – обрушился на друга Ром-Лебедев. – Ты музыкальный руководитель не Большого театра, а цыганского, где все поют не школой, а природой. Им все эти консерваторские вокализы не нужны!
– Не нужны? – вскинулся Семен. – Эти кабацкие вопли ты называешь природой? Нет, друг мой, на сцене нашего театра такого не будет, пока я отвечаю за его музыкальную часть. В театре поют не только природой, но и мастерством – этому и учат их наши концертмейстеры. И не надо колоть меня «природой»: мол, где тебе, еврею, понять цыган! А я, между прочим, учу твой язык, чтобы лучше понять душу твоего народа. – Семен вдруг выпалил замысловатое цыганское ругательство. Ром-Лебедев остолбенел, потом расхохотался: «Я же говорил, что в тебе цыганский микроб сидит. Ты даже больше цыган, чем я! Ладно, делай как знаешь, я ведь понимаю, что алмаз становится бриллиантом только после его обработки. Обещаю в твои дела больше не вмешиваться. Только ты мне музыку давай поскорей – нам открываться пора».
Семену и самому хотелось поскорей увидеть открытие театра, тем более, что на столе уже лежала пьеса драматурга Германова о кочевой судьбе цыган. Дело было за музыкой. Вот тут и пригодилась Бугачевскому его нотная тетрадка: песни, бережно обработанные им, чередовались с собственными композициями, настолько пронизанными цыганским мелосом, что их невозможно было отличить от подлинно народных. Партитура рождалась быстро, и столь же быстро разучивал ее оркестр – недаром же Семен придирчиво отбирал музыкантов.
Премьера спектакля «Жизнь на колесах» прошла с успехом и знаменовала рождение первого профессионального цыганского театра «Ромэн». Авторское самолюбие Семена Бугачевского приятно ласкал вопрос: «Как вам удалось найти столько замечательной музыки?» На что Ром-Лебедев гордо отвечал: «Это не он ее, а она его нашла, самого цыганского из всех цыган».
Когда в театр «Ромэн» пришел на должность художественного руководителя один из самых известных актеров Московского художественного театра Михаил Яншин, у Семена Бугачевского сразу же сложились с ним добрые творческие отношения.
– Танец, пение и музыка – это хорошо, – говорил Яншин. – Но в основе синтетического спектакля лежат мысль и чувства актера, подчиняющие себе остальные компоненты. Я хочу, чтобы музыка была оправдана драматургическим материалом и режиссерским замыслом.
Бугачевский тоже считал, что музыка в спектакле должна жить в неразрывном единстве с драматургией. Знание фольклора помогало ему в работе, он старался использовать каждую возможность для собирания и обработки новых народных песен. Во время отпуска он уезжал в цыганские колхозы, кочевал с таборами и впитывал в себя культуру красивого народа. Цыгане видели в нем искреннего друга, уважающего их традиции и к тому же прекрасно владеющего цыганским языком.
– Это был золотой человек! – рассказывала о Бугачевском артистка театра Любовь Василькова. – Доброты необыкновенной, все его обожали. А музыкант какой! Нам, цыганам, он объяснял, как правильно петь цыганскую песню, и мы верили ему, потому что он знал и понимал наш фольклор, чувствовал и любил его душу. Я пришла в театр, ничего не умея. Он учил меня музыкальной грамоте, начал с нуля. Да не только меня.
Один за другим выпускались на сцену театра «Ромэн» новые спектакли, и в каждом была музыка Бугачевского: «Цыганы», «Грушенька», «Кровавая свадьба», «Цыганка Аза», «Четыре жениха»...
В годы Великой Отечественной войны Семен Бугачевский вместе с концертными бригадами театра выезжал на Южный фронт. Цыганские артисты выступали на передовой, попадали под обстрелы и бомбежки, но никто и никогда не видел уныния на их лицах. Семен и на фронте не расставался со своей нотной тетрадкой и заносил в нее и новые услышанные песни, и свои сочинения. Так, в Ростове родилась песня на стихи Михаила Светлова, которая пользовалась большим успехом у фронтовиков. После войны в театр «Ромэн» пришли новые цыганские артисты, которые, как и многие корифеи, считали себя учениками Семена Бугачевского: 0льга Янковская, Тамилла Агамирова, Борис Ташкентский и другие. Однажды в театр пришел худой семнадцатилетний парнишка. «Хочу быть артистом», – сказал он.
– А что умеешь делать? – усмехнулся Бугачевский: сколько раз он слышал эти слова от самоуверенных цыганских парней.
– Все! Петь, плясать.
– Ладно, дадим тебе в помощь наших гитаристов, а через несколько дней приходи на просмотр.
Вскоре паренек заставил на просмотре аплодировать весь худсовет театра. Паренька звали Николай Сличенко.
– Это был удивительный педагог, – спустя много лет вспоминал Народный артист СССР Сличенко. – Требовательный, но бесконечно добрый. Не помню случая, чтобы он когда-нибудь повышал голос. Он великолепно знал возможности каждого артиста. Семен Михайлович, как скульптор, лепил из сырого актерского материала настоящего мастера. Он приучал нас творчески работать над партией, а не пользоваться штампами, отделывать каждую деталь, и это было нелегко: мы, цыгане, не слишком усидчивы. Семен Михайлович знал музыку цыган всего мира, и в нашем народе его по праву считают истинно цыганским композитором.
Семен Михайлович Бугачевский до последнего дня своей жизни неутомимо собирал песни цыган и возвращал их народу прекрасными композициями. Его исследовательский труд увенчался изданием первого в мире сборника цыганских песен, включающего около сотни названий.
Почти полвека прошло со времени кончины замечательного композитора и педагога, но его жизнь в театре «Ромэн» продолжается. Она на афишах спектаклей, музыку к которым написал Бугачевский, она в успехе его учеников, ныне знаменитых артистов, которые бережно хранят память о том, что первые шаги в искусстве их учил делать «самый цыганский из всех цыган» Семен Михайлович Бугачевский.
Евгений Эпштейн

e-slovo.ru