Глава Ваада Украины, председатель Генсовета Евроазиатского еврейского конгресса Иосиф Зисельс говорит о проблемах, стоящих перед украинским еврейством.
– Иосиф, в конце этого года в стране пройдет всеобщая перепись, которая, как ожидается, зафиксирует очередное снижение численности еврейского населения. Поделитесь прогнозами на этот счет.
– По расчетам демографов в Украине проживает сегодня порядка 75-80 тысяч евреев, которые так себя идентифицируют во время переписи (10 лет назад нас было около 105 тыс.). Впрочем, многое зависит от того, как считать. В этой связи хочу обратиться к результатам последней российской переписи, зафиксировавшей неожиданно скромную численность еврейского населения. В начале 2000-х годов в России назвали себя евреями 235 тыс. человек, десять лет спустя специалисты ожидали снижения численности общины примерно на 20% – до 185-190 тыс., перепись же показала всего 150 тыс. С тем, что это очень заниженная цифра, согласны практически все демографы. Насколько же данные всеукраинской переписи совпадут с нашими прогнозами, можно будет сказать в конце 2013 года, когда будут подведены окончательные итоги.
В любом случае демографическая ситуация более или менее понятна – еврейская община Украины достаточно велика (по израильскому Закону о возвращении – примерно 300 тыс. человек) и в общем-то потенциально способна к воспроизводству. Венгерская община, насчитывающая примерно 80 тыс. евреев, демонстрирует, что это вполне реально. Уменьшение численности украинских евреев происходит, в основном, за счет превышения смертности над рождаемостью – эти же процессы характерны для всего украинского общества.
Эмиграция в последние годы практически перестала влиять на демографический аспект: создалось динамическое равновесие между миграционными потоками въезда и выезда.
– А ассимиляцию вы не принимаете в расчет?
– Если речь идет о смешанных браках, то не все так однозначно, ведь при высокой активности еврейской общины такие браки лишь увеличивают ее численность, так как нееврейские члены семьи различными путями вовлекаются в общинную жизнь. Посмотрите, кто является клиентами хеседов, кто учится в еврейских школах – зачастую это члены семей евреев. Поскольку у нас нет фиксированного членства, то услугами еврейской общины пользуются и неевреи, таким образом вливаясь в общинную жизнь. Да, смешанные браки и уменьшение числа галахических евреев – это грустно, но община-то при этом практически не уменьшается. Вот в чем парадокс.
– А с какими еще вызовами, кроме демографического, сталкивается сегодня украинское еврейство?
– Часть этих вызовов традиционна – социальная защита пожилых евреев обеспечивается в рамках хеседов; проблемы образования худо-бедно решаются при помощи существующей системы еврейских школ. Что касается антисемитизма, то на мой взгляд эта головная боль для нас сегодня менее актуальна, чем для стран Западной Европы.
Думаю, что и проблема единства общины весьма условна – последние годы мы живем без войн и открытых конфликтов между лидерами различных организаций. К тому же, вряд ли в наших условиях вообще возможна единая община – с общим руководством, политикой и т.п. В других странах, кстати, ситуация примерно та же.
Конечно, остается целый ряд «вечных» проблем – реституция еврейской собственности, вопросы сохранения культурного наследия, увековечивание мест массовых захоронений.
– Об этом я и хочу поговорить. Правительство Януковича у власти уже более двух лет. Есть ли основания говорить о каких-либо изменениях в национальной политике по сравнению с президентством Ющенко? Отмечается ли прогресс в области реституции, совершенствуется ли законодательство в сфере борьбы с расизмом и антисемитизмом?
– Во времена Ющенко, да и до него, существовал хотя бы Госкомитет по делам национальностей и миграции – сейчас в результате административной реформы он расформирован. Есть какие-то отделы в Министерстве культуры, с сотрудниками которых мы практически не общаемся, да и они к нам не обращаются. Ради справедливости скажу, что мы и раньше почти никогда не прибегали к услугам этих инстанций. Но для других национальных общин, чьи возможности более ограничены, – это серьезная проблема. Так что в целом я негативно оцениваю «прогресс» последних лет. Государство стало уделять еще меньше внимания национальным и религиозным проблемам.
В отношении реституции тоже нет никаких подвижек – с большим трудом удается возвращать отдельные здания, но всякие намерения принять полноценный закон остаются намерениями. У меня уже давно сложилось впечатление, что в голове украинских парламентариев мысль о реституции просто не укладывается – ни вдоль, ни поперек, ни по вертикали. Так уж они устроены – как можно отдать «свое»? Типично хуторянское мышление – что за забором нашего хутора оказалось, причем неважно, каким путем, – пропало навсегда. Так что ничего отдавать они не собираются, не понимая, что путь в Европу – это, в том числе, решение проблемы реституции. От всех государств, вступающих в ЕС, Европа требует возращения общинной собственности. С большим трудом этот процесс проходит в Польше, еще с большим скрипом он идет в Литве и Латвии – но там, по меньшей мере, ведется какой-то диалог. В Украине же – тихо, как на кладбище.
Аналогичная ситуация и с сохранением культурного наследия.
Что касается реформирования законодательства в сфере борьбы с расизмом и антисемитизмом, то попытки такие были – пока они закончились ничем. Статью 161 УК («Нарушение равноправия граждан в зависимости от их расовой, национальной принадлежности или отношения к религии») начали применять еще при Ющенко, и во многом благодаря нашим усилиям – до 2008 года она вообще не применялась.
Вместе с тем, учитывая нынешнюю политику отката от демократических завоеваний, я не думаю, что обновленное законодательство в этой сфере пошло бы на пользу обществу. Такой закон может быть использован недемократической властью против оппозиции, как это делается, например, в России. Полагаю, нам не нужно усиление борьбы с антисемитизмом ценой утраты демократических ценностей. Тем более, повторюсь, что антисемитизм сегодня – не главная проблема для еврейской общины. Ксенофобия – более актуальная проблема, но и здесь практически ничего не делается.
– Иосиф, какими программами, реализованными в рамках деятельности Ваада и ЕАЕК, вы особенно довольны?
– Во-первых, активно развиваются наши проекты в сфере межнационального диалога и воспитания толерантности. Этим летом мы планируем провести два лагеря толерантности в Украине, причем один из них будет рассчитан на детей младшего возраста, а другой – на старших школьников. Подобные лагеря должны пройти также в Молдове и, возможно, в Грузии. Продолжают работу клубы толерантности, действует программа «Толерантность – Уроки Холокоста» по преподаванию истории Катастрофы в средних школах стран евроазиатского региона. Буквально недавно я подписал договор с Министерством образования Грузии, где стартует вторая очередь данного проекта.
Расширился и блок общинных программ – речь идет, главным образом, о проектах по описанию еврейских кладбищ и мест массовых захоронений. Стартовав в Украине, этот проект будет вскоре запущен в Беларуси, Молдове, Польше, Болгарии и других странах. Программа сохранения еврейского наследия пополнилась проектом описания предметов иудаики – мы начали с Галиции, на очереди – Молдова и Грузия. Конечная цель проекта – создание сети еврейских субэтнических музеев, первый из которых – Музей истории и культуры евреев Буковины – был открыт в Черновцах в 2008 году. Возможно, в ближайшие годы подобные музеи появятся во Львове, Кишиневе и Тбилиси.
Важным достижением я считаю создание первой в Украине магистерской программы по иудаике на базе Национального университета «Киево-Могилянская академия». Мы шли к этому много лет – с 2003 года некоторые студенты НаУКМА могли получить диплом бакалавра, где в качестве второй специальности была указана иудаика.
Магистерская программа по иудаике при кафедре истории НаУКМА, концепция которой была утверждена недавно на заседании ученого совета НаУКМА – это переход на новый уровень. В новом учебном году планируется набрать 20 студентов – 15 историков и 5 филологов. Что касается последних, то мы рассчитываем, что выпускники программы смогут обучать местных учителей иврита. Массовость преподавания этого языка в Украине обеспечена, но уровень подготовки в ульпанах не сопоставим с университетским.
– А что предпринимают Ваад и ЕАЕК для борьбы с негативным имиджем Израиля на постсоветском пространстве?
– Буквально этим летом планируем выпуск первого «пилотного» номера Интернет-журнала «Неизвестный Израиль», который рассчитан на широкую аудиторию стран, чьи общины входят в ЕАЕК. Мы хотим представить взгляд из диаспоры на различные стороны жизни современного Израиля, чтобы он перестал восприниматься лишь как средоточие арабо-израильского конфликта. Не превращая еврейское государство в лубочную картинку, а отражая объективную картину происходящего, наши эксперты постараются охватить максимально широкий круг тем.
Надеемся, что во второй половине года стартует сетевой проект J-Wave, направленный на противодействие антисемитским и антиизраильским информационным потокам. Информационная волна будет ориентирована на все каналы – от традиционных интернет-СМИ до социальных сетей.
В рамках противостояния информационной агрессии против Израиля в апреле конгрессом была организована поездка в Израиль для журналистов нееврейских изданий из стран СНГ. Аналогичные поездки мы планируем проводить несколько раз в году.
В наших планах также прокат ряда фильмов – израильских и об Израиле – которые будут демонстрироваться в кинотеатрах и по телевидению в странах нашего региона.
– Иосиф, какой бы вам хотелось видеть еврейскую общину Украины лет, скажем, через 20? И какие практические шаги нужно предпринять для движения в верном, на ваш взгляд, направлении?
– Во-первых, я хотел бы видеть общину автономной и суверенной во всех смыслах этих понятий. Она должна самовоспроизводиться, проблемы ассимиляции и низкой рождаемости должны отойти на второй план. Хотелось бы, чтобы община стала более украинской, но для этого сама страна должна стать более украинской. Если же Украина не защитит свою независимость – экономическую и иную – не думаю, что общине стоит бежать впереди паровоза, демонстрируя свою украиноцентричность. Это последовательный процесс – сначала страна становится подлинно независимой, а уж потом национальные меньшинства подстраиваются под новый статус государства.
Что касается фандрейзинга, желательно, чтобы через 20 лет община полностью перешла на самофинансирование. Вряд ли это возможно за счет фиксированного членства и регулярных взносов, собираемых с тысяч евреев, как это происходит на Западе – мы говорим об этом с 1988 года, а воз и ныне там. Это неудивительно – у постсоветских евреев отличная от западных соплеменников идентичность и традиция. Нельзя щелкнуть пальцами и сменить парадигму – это должно произойти естественным путем. И, кстати, кто сказал, что до революции в наших общинах существовала традиция членских взносов?
Сегодня община живет за счет иностранных спонсоров и помощи местных бизнесменов – их вклады составляют примерно по 50%. Это огромный прогресс, на заре еврейского возрождения состоятельные люди вообще не давали ни копейки. Правда, в конце 1980-х мы собирали по рублю во время воскресника на еврейском кладбище, потом отчитывались – сколько собрано денег, на что они потрачены и т.д. Но это не членские взносы, а фандрейзинг. Идею членских взносов пытались вводить в некоторых местных общинах – и всюду она терпела неудачу. Не потому что плохо пытались – этого просто нет в разорванной советской властью и Холокостом традиции. Сбор средств в дореволюционных общинах тоже проходил по-другому. В Киеве, например, было 7 разных общин, где, если я не ошибаюсь, не было обязательного фиксированного членства, и каждая из них по-своему решала вопрос финансирования. В основном, за счет богатых евреев. Община – это естественное образование, она возникает естественным путем для решения определенных задач. И, главное, община – это институт сервисного характера, реагирующий на общественные запросы: есть потребность в образовании – создается школа, в новом храме – строится синагога.
– А каковы приоритеты у отечественных спонсоров общины? Почему они предпочитают синагоги школам?
– Это не совсем так. Например, место израильтянина Леви Леваева, который значительно уменьшил финансирование системы школ «Ор Авнер», временно занял украинский бизнесмен Геннадий Боголюбов. Киевская гимназия-интернат №299 также существует во многом на пожертвования отечественных бизнесменов-евреев. Так что синагоги и школы как раз худо-бедно поддерживаются. И динамика налицо: за 20 лет – одно поколение – внутренний фандрейзинг вырос с 0 до 50% общих расходов еврейской общины. Дают – спасибо! Зачем дают и почему именно на это – другой вопрос. Не в последнюю очередь потому, что украинские партнеры бизнесменов-евреев тоже жертвуют деньги на церкви, христианские воскресные школы – это отчасти мода, отчасти желание выглядеть «не хуже других», отчасти – просто благородный порыв.
Давайте задумаемся, а почему еврейские бизнесмены ничего не дают на социальную защиту? Ответ очевиден: потому что есть, кому давать – это делает «Джойнт», выделяющий более $30 млн. в год на различные социальные программы. Если бы «Джойнт» перестал это делать, отечественные спонсоры рано или поздно пришли бы и в эту сферу – это естественный процесс. Днепропетровские бизнесмены, например, финансируют педагогический колледж «Бет Хана», построили и содержат еврейский дом для престарелых – «Джойнт» не занимается этой сферой, и община заполнила вакуум.
Нельзя придумать общину, нельзя ею управлять. Общины возникли естественным путем, в средневековье жизнь вне общины была невозможна, но сегодня, в эпоху доминирования индивидуальных ценностей, ассимилированные люди просто перестали нуждаться в таком защитном механизме. Начиная с Гаскалы, все больше и больше этнических евреев находятся вне рамок общинной жизни – можно печалиться по этому поводу, но это данность. Поэтому просто сказать, мол, давайте составим план, определим генеральную линию и построим за 20 лет образцовую общину – это абсурд.
Разумеется, я хочу, чтобы еврейская община в Украине не очень отличалась от общин цивилизованных стран – естественно, без их проблем, связанных с «новым антисемитизмом». Нет абсолютно благополучных общин, у всех есть проблемы, но есть и ресурсы – профессиональные, организационные, финансовые – для их решения. Например, произошла трагедия в Тулузе – община решает усилить охрану своих учреждений, возможно, заняться проектами в сфере укрепления толерантности. Мы живем в другой части мира, у нас свои вызовы и не всегда зарубежный опыт может подсказать, как на них реагировать.
Беседовал Максим Суханов
«Еврейский обозреватель», № 6 (234), июнь 2012
Наверх
