Около 50 синагог из 1700 еврейских общинных культовых зданий и иных объектов возвращены украинским государством еврейской общине почти за 20 лет независимости. И даже эта статистика не вполне точна, ведь многие из этих 50 храмов были, скорее, выкуплены у государства, а не возвращены им. С одной стороны, есть формальный повод упрекнуть власть в пренебрежении законом, с другой... это было бы не вполне объективно.
В конце прошлого года прошли торжества в честь столетия Галицкой синагоги в Киеве — одной из немногих, возвращенных государством общине. Юбилей удался, внушительный (на 300 мест) зал был почти полон. К сожалению, это, скорее, исключение, чем правило, ведь на шаббат здесь порой трудно собрать миньян, не говоря уж о ежедневных молитвах. Речь, напомню, идет о синагоге практически в центре столицы, в реконструкцию которой (благодаря британским спонсорам) было вложено около 300 тысяч долларов.
Да, здесь проходят занятия групп STARS, в конце концов, это отличное место для проведения редких еврейских свадеб и обрядов брит-милы, но все это совершенно не соответствует масштабам и возможностям огромного благоустроенного здания поблизости от метро, которое могло бы стать домом для общины, если бы таковая существовала не только на бумаге. Какая же судьба ждет возвращенные синагоги в провинциальных городах, где евреев в сотни раз меньше, чем в столице?
Эти и другие острые вопросы мы адресуем Иосифу Зисельсу, председателю Генерального совета Евроазиатского еврейского конгресса, главе Ваада Украины, не понаслышке знакомому с проблемой реституции.

— Иосиф, какие знаковые еврейские объекты могут быть безвозвратно утрачены в ближайшие годы, если не будут приняты срочные меры по их реставрации?
— Все самые интересные синагоги Украины находятся в провинции — Шаргород, Бершадь, Жовква, Сатанов, Подгайцы — это уникальные объекты, часть из них — крепостного типа, и они активно разрушаются. С одной стороны, в этих городах нет общин, которые взяли бы синагоги под свое крыло, с другой — раввин не может привлечь средства для создания общины, поскольку там почти нет евреев. Это замкнутый круг — поэтому и встает вопрос о глобальной реституции.

— Как в странах Восточной Европы?
— Именно. Опыт этих стран демонстрирует, что только глобальная реституция решает проблемы и сохранности зданий, и жизнедеятельности еврейской общины. Так было в Польше, Венгрии, Словакии — везде, где возвращались еврейские объекты, община вступала в права пользования, после чего часть зданий продавалась по согласованию со Всемирной еврейской реституционной организацией (ВЕРО), и эти деньги шли на социальные нужды общины. В Болгарии, например, на эти средства построен дом престарелых и осуществляется уход за оставшимися зданиями. Другими словами, община сама решает, чем можно пожертвовать ради содержания самой себя и продолжения еврейской жизни.
Я часто отдыхаю на лыжном курорте в словацком городке Липтовски Микулаш. До войны в этом местечке жили евреи, стояли синагоги — сейчас там нет вообще ни одного еврея, но здание синагоги, довольно внушительное, возвращено общине — общине не города (ее просто нет), а государства. В Словакии осталось всего 2000 евреев, но им возвращены все здания, причем, прежде чем передать эту собственность, государство ее отремонтировало! Синагогу в Липтовски Микулаше община сдает в аренду под выставочный зал. Я консультировался с раввинами, насколько это легитимно с точки зрения галахи — они утверждают, что это вполне допустимо — пусть лучше здание синагоги используется не по назначению, но сохраняется, чем постепенно разрушается. В Восточной Европе именно так и поступают. В Чехии, например, община, получив около 60 зданий бывших синагог, часть из них сдает в аренду, особенно в Праге, где очень дорогая недвижимость.
Важно при этом исключить возможность злоупотреблений со стороны еврейских лидеров. Но прозрачность обеспечивается самой методикой проведения реституции — как правило, община и ВЕРО создают фонд, который следит за содержанием, продажей, сдачей в аренду всех возвращенных государством зданий. Не все, конечно, проходит гладко, возникают конфликты — как между общиной и государством, так и внутри общины. Сейчас, например, тлеют два конфликта — в Латвии и Литве, где до сих пор не приняты соответствующие законы. Но Украина бесконечно далека даже от этой стадии — мы никак не можем выработать хотя бы единый взгляд общины на проблему реституции. ВЕРО в 2008 году представила нам меморандум, но некоторые еврейские организации Украины отказались его подписать, хотя там были заложены нормальные условия паритетности с еврейским миром.

— А почему в Украине до сих пор не принят закон о реституции? И какова предыстория вопроса?
— Закона, действительно, до сих пор нет. Правда, еще в марте 1992 года президент Кравчук издал Указ о возвращении культового имущества, используемого не по назначению. Такое имущество местные власти должны были до 31 декабря 1997 года вернуть религиозным общинам. Указ этот был дважды продлен и действует по настоящий день, но практически «не работает».
В1993 году, во время встречи в Киеве между президентами — Украины — Леонидом Кравчуком и Всемирного еврейского конгресса — Эдгаром Бронфманом — была достигнута договоренность о начале процесса реституции в обмен на инвестиции в Украину. Договоренности не были выполнены.
В 1997 году президент Кучма обещал лидерам еврейских организаций США создать совместную комиссию между правительством Украины и еврейской общиной страны для изучения проблемы реституции. Это обещание тоже было забыто.
Почему? Проблема кроется в идентичности, в ментальности, если хотите. Понятие реституции очень тяжело приживается в сознании наших парламентариев и чиновников, да и простого обывателя. Между тем реституционный процесс свидетельствует о степени цивилизованности государства. К тому же реституция существенно повышает инвестиционную привлекательность страны. Посмотрите, каков уровень инвестиций в экономику Венгрии, Польши, Словакии по сравнению с Украиной! Украина же пасет задних, поскольку у нас нет цивилизованного отношения к собственности.
Государство не готово обсуждать эти проблемы, хотя я на протяжении почти 20 лет пытаюсь донести до всех президентов Украины мысль о необходимости диалога. Обещают все, но рабочая комиссия до сих пор не создана. Это ментальная особенность украинского общества. Отдавать не принято. Брать принято, отдавать — нет.

— Сколько из 1700 зданий синагог, хедеров, бейт-мидрашей сегодня, условно говоря, не пустуют — используются в качестве школ, госучреждений и т.п.?
— Точной статистики нет, но большая часть этих зданий находится сегодня в муниципальной собственности — в них обустроены цеха, школы, спортивные залы, бани (в бывших миквах), музеи, даже театры. Заброшенные синагоги встречаются, главным образом, в глубокой провинции — это отдельно стоящие здания, часто вне жилой застройки, на самой окраине города.
При этом действующий Указ говорит о возвращении только культового имущества, а ведь в Украине, особенно в Западной, еврейские общины строили за свои деньги не только синагоги, хедеры и миквы, но и больницы, общинные дома, клубы профессиональных объединений. Например, в Черновцах у Объединения еврейских портных был свой Дом культуры — это не ритуальное здание, но оно было спроектировано и построено на средства общины. И чем оно в этом смысле отличается от синагоги? Почему синагогу необходимо вернуть, а Дом культуры — нет?

— Рассмотрим идеальную ситуацию — общине (численностью 300 человек, из них 200 — пенсионеры) уездного города N мэрия жалует бывшее здание синагоги, ныне склад стройматериалов. Реконструкция (без изысков в виде хрустальных люстр и лепнины) обойдется в 50-70 тысяч долларов, еще 20 тысяч может уйти на то, чтобы здание стало собственно синагогой — с арон-кодешем, бимой, женской галерей и т.п. Откуда возьмутся эти средства, если большая часть общины — клиенты Хеседа?
—Есть несколько вариантов. Первый — этот город привлекателен для какого-то раввина, — есть небольшие города, имеющие сильных раввинов, например, такого, как рав Бергер в Коростене. В этом райцентре всего несколько десятков евреев, тем не менее, там есть синагога, школа с интернатом, миква. Этот вариант предполагает наличие подвижника-раввина, к тому же обеспеченного — рав Бергер вкладывает в общину свои средства.
Второй вариант — для нас пока гипотетический — известен из опыта Восточной Европы, когда часть зданий содержится на средства от сдачи в аренду ряда иных зданий. Других решений я не вижу.
В Ивано-Франковске, правда, где осталось 300-400 евреев, наблюдается некий синтез того, о чем шла речь выше. Там есть раввин-энтузиаст, единственный местный раввин в Украине — Моше-Лейб Колесник, который отдал первый этаж синагоги под магазин стройматериалов, а на втором этаже открыл синагогу. Если часть здания используется как синагога, власти, как правило, закрывают глаза на то, что остальная площадь сдается в аренду. Но не каждому это по плечу, многие боятся. А Колесник не испугался, и у него на втором этаже большая синагога, где помещаются все евреи Ивано-Франковска и еврейские гости столицы Прикарпатья. В этом же дворе община открыла кошерную гостиницу, кошерное кафе — это просто фантастика для города, где почти не осталось евреев! И все евреи-бизнесмены средней руки почти каждый день сидят в этом кафе, ходят в синагогу — это такой теплый уголок, созданный многолетними усилиями раввина. Но это рецепт не для всех — нужно иметь таких раввинов, как Бергер или Колесник.

— В тех случаях, когда здание синагоги удается вернуть, какие мотивы побуждают власть принять подобное решение? Скажем так, насколько часто оно бывает безвозмездным?
— Подоплеку каждого такого случая сложно проверить. Но возвращение синагоги исключительно на основании закона, без сопутствующих факторов — большая редкость. Общество у нас неправовое, и когда власть хочет вернуть здание, она опирается на закон, когда она не хочет ничего возвращать, она этот закон просто игнорирует.
Мы ведь живем в евразийском пространстве, где правит не закон, а отношения между людьми. Поэтому почти все объекты, переданные до сих пор в собственность общины, возвращены только в силу личных отношений раввина или председателя местной общины с властями, а вовсе не благодаря закону. Исключений из этого правила практически нет. Более того, иногда город возвращает не только синагоги (т.е. культовые сооружения) или передает синагоги не религиозным общинам, а, например, Обществу еврейской культуры — благодаря связям на личном уровне. Взять ту же Галицкую синагогу — только благодаря добрым отношениям Евгения Червоненко и президента Кучмы было возвращено это здание. Бывают, конечно, и случаи выкупа, так, фактически, была выкуплена синагога Бродского.

— Иногда возвращенное общине здание, снятое с городского баланса, разрушается еще быстрее, чем при нееврейских хозяевах. Так случилось, например, с синагогой в Черновцах, от которой почти не осталось даже несущих стен…
— Это устаревшая информация, на сегодняшний день здание уже реставрировано, более того, оно стало в три раза больше, сохранив фасад, поскольку это памятник архитектуры. Но, в принципе, вы правы — такие ситуации иногда возникают. В Шаргороде, например, есть замечательная синагога оборонного типа, XVI века, где долгое время располагался винный завод. Несколько лет назад завод закрылся, и его владельцы передали синагогу местной общине, которая не в состоянии ухаживать за зданием — крыша течет, одна стена покрылась грибком. В Шаргороде осталось 20 евреев, им это не по силам.
Клойз ружинского цадика в Садгоре (пригород Черновцов) был возвращен в 1990-е годы местным евреям, полагавшим, что садгорская династия мгновенно выкупит этот комплекс. Надежды эти не оправдались, и клойз стал разрушаться интенсивнее, чем при предыдущих хозяевах — квартировавшая там «Сельхозтехника» обеспечивала хоть какой-то уход за ним, у еврейских же хозяев комплекс стал бесхозным. Городские власти вернули его в муниципальную собственность и только недавно передали черновицкому раввину для садгорской династии. Правда, уже не безвозмездно. Хотя у этой истории оптимистичный финал — два здания будут отреставрированы, каждую неделю я получаю фотографии хода восстановительных работ.
Еще один пример — красивое трехэтажное здание бывшего еврейского музея на ул. Шолом-Алейхема во Львове — в советское время один из корпусов мединститута. Город отдал здание в середине 1990-х религиозной общине, там располагались местное отделение Бней-Брита, общество «Украина — Израиль» и другие организации — они его совершенно запустили и сейчас выезжают, поскольку оно пришло в аварийное состояние.
Хотя, как правило, возвращенные синагоги содержатся в более или менее пристойном состоянии — в Керчи, Мукачево, Евпатории, Виннице и др. городах.

— Почему большинство общин малых городов даже не поднимают вопрос о реституции? Возможно, люди просто не видят необходимости в пустующей, да еще и неухоженной синагоге?
— Действительно, сегодня возвращение синагоги малой общине зачастую не решает проблему, а, наоборот, порождает новые — проблемы отопления, ремонта, содержания, охраны и т.п.
Но... мы не можем предугадать будущее. Даже в Шаргороде окно возможностей не закрыто. Кто знает, может, когда-нибудь в роскошном здании этой синагоги откроется еврейский музей Подолии, который станет привлекательным туристическим объектом. Пока музеи спонсоров мало интересуют. Сегодня среди олигархов модно строительство или реконструкция синагог, моды же на музеи, на школы (чтобы они были не только религиозные, а разные) пока нет, но, возможно, она придет.

— Обращались ли «бездомные» общины за финансовой помощью к землячествам евреев-выходцев из Украины, которых в США и Израиле десятки, если не сотни? Иногда их члены жертвуют средства даже не на восстановление здания в качестве синагоги (если ее некому посещать), а просто на приведение бывшего храма в пристойный вид, как это произошло недавно в Тукумсе (Латвия), где осталось 5 евреев.
— В Украине мне такие случаи неизвестны, разве что некоторые землячества помогали местным общинам привести в порядок кладбища — в Могилеве-Подольском, Мукачево, Сторожинце, Новоселицах, Калуше. Что же касается помощи в восстановлении зданий, то землячества к этому меньше расположены — считается, что раз синагога уже кому-то передана, то искать средства на ее ремонт — проблема самой общины. Израильские землячества подводят под это даже идеологическую базу, мол, нечего вам здесь сидеть…
А кладбища — это все-таки место, где лежат твои предки, и о нем нужно заботиться.

— А какова ситуация с возвращением культовых сооружений других конфессий, сколько, например, было возвращено православных храмов или католических костелов.
— В Украине та или иная собственность была незаконно отнята у 16 национальных общин. Особенно драматично ситуация с реституцией выглядит в западных областях, где огромная часть собственности, наряду с еврейскими, имеет польские, венгерские, чешские, румынские и словацкие корни.
Тем не менее христианским общинам возвращено больше храмов, поскольку церкви в гораздо меньшей степени, чем синагоги, использовались под цеха, склады, административные учреждения — просто в силу архитектурных особенностей. Поэтому на сегодняшний день евреям возвращено 3% всех сакральных зданий, христианам — больше половины.

— И, в заключение, ваш прогноз о перспективах процесса реституции в Украине. Намерена ли власть, в рамках программы реформ, придать этому процессу европейский вектор?
— Все наши попытки организовать диалог с властью по обсуждению проблемы реституции пока сталкиваются с нежеланием серьезного разговора. На протяжении многих лет все американские и международные еврейские делегации, посещающие Украину, по просьбе Ваада поднимают этот вопрос перед администрацией президента, Кабинетом министров и другими правительственными структурами. Но воз и ныне там. Надо сказать, что везде в Европе еврейскую собственность возвращают со скрипом, но все-таки возвращают, поскольку того требует законодательство ЕС.
Даже в Румынии возвращены практически все сохранившиеся здания, в Польше крохотной еврейской общине передано около 100 объектов. Поэтому, если Украина, так или иначе, хочет попасть в Европу, шаги в направлении реституционного процесса неизбежны.