Комментарии и анализ

Карантинное чтение – куды бечь?

Читатель Аристотеля знает: есть две вещи, объединяющие людей – стремление к истине и жажда обезьянничать и попугайничать, или, говоря возвышенным языком, подражать. В критические моменты истории эти две страсти сплетаются в одну. Жизнь упрощается. Нам нужно вспомнить достойное подражания и начать ему подражать.

Перелистаем страницы нашего гипертекста. В январе 1945 года американский писатель Фредрик Браун пишет рассказ под названием «Волновики» (TheWaveries). Действие его происходит в далеком тогда 1957 году.

«5 апреля 1957 года. Вечером этого дня околоземное воздушное пространство подверглось нашествию волновиков. 

Вечер начался, как обычно. Но затем все пошло кувырком. Джордж с Мейзи подождали такси, но такси не было, и они поехали на метро. Да, да, представьте себе, метро тогда еще работало! Вышли они из подземки за квартал до радиоцентра.

Студия походила на сумасшедший дом. Джордж, улыбаясь во весь рот и ведя Мейзи под руку, проследовал через вестибюль, вошел в лифт, доехал до пятого этажа и неизвестно по какой причине дал лифтеру доллар, хотя никогда в жизни не давал и цента».

Волновики Брауна не трогали ни людей, ни машины. Земля была интересна им только как источник электроэнергии. В отличие от самих людей, использующих электричество опосредованно, волновики электричеством питались. Как только высекался электромагнитный импульс, тут как тут появлялся невидимый волновик, и бедный импульс, даже самый слабый, навсегда исчезал в невидимой ненасытной глотке.

Остается подражать героям Брауна – достать флейту и корнет-а-пистон, расставить фигуры на шахматной доске. Встречаться со студентами. Вы будете смеяться, но я даже галстук нацепил по случаю вынужденного одиночества. Артефакт самоизоляции? Ан нет: символ уважения к собеседнику! Да и к врагу, на сплоченный бесшумный натиск которого приходится отвечать каждому из нас.

Как и полагается в хорошем рассказе, читатель понимает это не сразу. Начинается все с того, что повсеместно ломается телевидение и радио. Первым гибнет телевидение: сначала пропадает изображение. А потом вместо радиопередач эфир заполняется звуками бип-бип-бип. Сегодня можно подумать, что американский писатель предчувствовал невероятную победу советской космонавтики, запустившей первый искусственный спутник Земли аккурат в 1957 году. Правда, не 5 апреля, а 4 октября, но и с апрелем Браун подмигнул космическому 1961 году.

Правильнее было бы вспомнить о другой угрозе, к январю 1945, когда рассказ был написан, еще не преодоленной, – о национал-социализме и вообще о глобальной идеологии, которая съедала электричество человеческих отношений, разделив мир на истребителей и истребляемых, здоровое большинство и больные меньшинства.

В рассказе Брауна описывается некое искривление космического пространства, в которое утекают радиоволны. Вместо беспрепятственной циркуляции вокруг земли, которая обеспечивалось космическим зонтиком из межпланетных станций, радиоволны исчезали в неизвестном направлении. Земляне сначала решили, что с ними пытаются выйти на связь разумные существа из созвездия Льва, но что-то пошло не так. И вот главный американский ученый, профессор Хелмец, выступает в Карнеги-холле и рассказывает, как получилось, что 5 апреля 1957 года, спустя 56 лет после первой радиопередачи, Земля подверглась атаке голодных волновиков.

Главное, что интересовало тогдашних землян, землян, скажем так, 1945–1957 годов, разумны ли существа, на них напавшие. Можно ли провести с ними переговоры? Профессор Хелмец утверждал, что они разумны, с точки зрения землян, никак не меньше, чем, например, муравьи. Но ведь с муравьями нам не удалось установить контакт. Так и с невидимыми волнами мы общего языка не найдем.

Сначала рухнули акции радиокомпаний. Потом в грозовую ночь исчезли молнии. Следом перестала работать телефонные сети. Электрический миксер в баре. Лифт в небоскребе. Пропал электрический свет. Пропал навсегда.

Волновики съели электричество, которое производило человечество, и спокойно ждали грозовых туч.

«Джордж медленно покачал головой, лицо его выражало крайнюю степень изумления.

– Автомобили, троллейбусы, океанские лайнеры, но ведь это значит, Пит, что мы возвращаемся к допотопной лошадиной силе. Рысаки, тяжеловозы! Если ты думаешь, Пит, вкладывать во что-то деньги, покупай лошадей. Дело верное. Особенно кобыл. Племенная кобыла будет стоить столько, сколько кусок платины, равный ее живому весу.

– Пожалуй, к тому идет. Хотя мы забили про пар. У нас еще останутся паровые машины, стационарные и локомотивы.

– А ведь верно. Снова впряжем стального коня. Для поездок на дальние расстояния. Но для ближних поездок – верный добрый конь. Ты ездишь верхом?

– Когда-то ездил. Теперь уж годы не те. Я предпочитаю велосипед. Советую тебе завтра купить первым делом велосипед, пока еще страсти вокруг них не разгорелись. Я так непременно куплю.

– Это идея, Пит. Я когда-то очень недурно ездил на велосипеде. Как теперь славно будет прокатиться на велосипеде: едешь и не боишься, что вот-воттебя собьют, сомнут, раздавят.

– Послушай, а как насчет типографий?

– Не бойся, книги умели печатать задолго до электричества. Конечно, все печатные станки придется переделать, перевести с электричества на пар, на что потребуется время. Но книги, Джордж, будут выходить, слава богу.

Джордж Бейли усмехнулся и встал из-за стола. Подошел к окну, посмотрел в черноту ночи. Гроза прошла, небо было ясное.

Напротив, посреди улицы, застыл, как мертвый, пустой трамвай. Из-за угла выехал автомобиль, остановился, двинулся было с места, немного проехал, снова остановился. Свет его фар быстро слабел и наконец погас».

Прошло еще четыре года. Герои рассказа, бывшие сотрудники нью-йоркской радиокомпании случайно встречаются в 1961 году (еще одно космическое совпадение!).

«- А как вы здесь развлекаетесь? Что делаете по вечерам?

– По вечерам? Читаем, пишем, ходим в гости, участвуем в любительских спектаклях и концертах. Мейзи – руководитель любительской театральной студии. Я тоже иногда участвую в спектаклях, на третьих ролях, конечно. С тех пор как кино отошло в область преданий, все поголовно увлечены театром. И представь себе, у нас в Блейкстауне обнаружились настоящие таланты. Еще у нас есть шахматный и шашечный клубы, часто устраиваем пикники, велосипедные прогулки по окрестностям. Времени на все не хватает. Я уж не говорю о музыке, сейчас все играют на каком-нибудьинструменте или по крайней мере пытаются играть.

– А ты?

– Играю, конечно. На корнет-а-пистоне. Первый корнет в нашем местном оркестре, играю и соло. К тому же… Боже мой, я и забыл. Сегодня у нас репетиция. В воскресенье даем концерт в городской ратуше. Мне очень не хочется покидать вас…

– А мне нельзя с тобой пойти? Я перед отъездом сунул на всякий случай в саквояж флейту…

– Флейту? Чудесно. У нас как раз не хватает флейт. Неси ее сюда и пойдем. Держу пари, наш дирижер Си Петкинск пленит тебя до воскресенья. Оставайся. Что тебе – ведь это всего на три дня. Давай перед уходом сыграем несколько пассажей для разминки, и двинули. Мейзи, тащи скорее на кухню остатки пиршества и садись за пианино.

Пит Малвени прошел в отведенную для него комнату за флейтой, а Джордж Бейли взял с пианино корнет-а-пистон и проиграл на нем нежную, полную грусти мелодию в минорном ключе. Звук был чист, как звон колокольчика.

Губы Джорджа были сегодня в полном порядке.

Держа в руке серебристый рожок, он тихо подошел к окну и поглядел на улицу. Сумерки сгустились совсем, дождя не было.

Невдалеке, цокая копытами, галопом проскакала лошадь, звякнул звонок велосипеда. На другой стороне улицы кто-то наигрывал на гитаре и пел.

Джордж глубоко и умиротворенно вздохнул.

Нежно и терпко пахло весной, влажной весенней свежестью.

Мирные апрельские сумерки.

Отдаленное бормотание грома.

„Господи, – подумалось Джорджу, – хотя бы одну малюсенькую молнию“.

Джордж соскучился по молниям…»

Кто-то скажет, что волновики Фредрика Брауна совсем не то, что наш коронавирус 2020 года. Есть ли у них что-то общее? Есть. Вирус и волновик похожи тем, что могут действовать только сообща. Они показывают людям двоякий пример: во-первых, небывалой сплоченности, а во-вторых, нежеланием быстро уничтожить захваченных. Волновики, сожрав рукотворное электричество, принялись подкарауливать земную природу. Джордж, герой рассказа Брауна, соскучился по молниям. А чего хочет вирус? Он не хочет никого убивать. Слабые и старые умирают, так сказать, сами. Не исключено, что встречи с вирусом даже ждут созревшие для эвтаназии. Но, по сравнению с землянами в рассказе Брауна, земляне нашего времени не могут играть с любительскими духовыми оркестрами в тесных залах или участвовать в многолюдных шахматных турнирах. Больше того: электричества как раз – хоть залейся. Оно истончилось до того, что мы можем присутствовать в чужом помещении видеороликами – в цвете, голосе и почти в объеме. Разве что запахи пока не передаются на расстояние. Молодые вынуждены беречь нас, стариков, потому что в противном случае их поведение означало бы сговор с невидимым вирусом. Это было бы предательством. Вот почему людям приходится действовать солидарно, пытаясь отбить старых и больных у нового врага.

Как в «Волновиках» Фредрика Брауна, многие горожане устремились из мегаполисов в деревню или на дачу. Вирус заставил людей разобщиться, а единственное, что поддерживает связь между напуганными землянами, это как раз не съеденные, на наше счастье, волновиками сигналы 1-0-1-0-1-0. Бип-бип-бип.

Остается подражать героям Брауна – достать флейту и корнет-а-пистон, расставить фигуры на шахматной доске.

Встречаться со студентами.

Вы будете смеяться, но я даже галстук нацепил по случаю вынужденного одиночества.

Артефакт самоизоляции? Ан нет: символ уважения к собеседнику! Да и к врагу, на сплоченный бесшумный натиск которого приходится отвечать каждому из нас.

Гасан Гусейнов

rfi.fr