Палестино-израильский и, шире, ближневосточный конфликт, безусловно, критическим образом влияют не только на жизнь граждан Государства Израиль, но и на еврейскую диаспору по всему миру. В рамках информационной, политической, экономической и социальной глобализации, а также под влиянием связанных с ней миграционных и этнодемографических процессов, евреи, не покидая страны проживания, оказались как бы на линии фронта конфликта между Государством Израиль и его ближневосточными противниками. Террористические акты по всему миру, совершаемые против евреев и еврейских общинных институтов в диаспоре, – только одно из наглядных проявлений сложившейся ситуации. Другим потрясшим еврейский мир примером современного состояния проблемы стала беспрецедентная со времен Второй мировой войны волна антисемитизма (в т.ч. – насилия в отношении евреев), захлестнувшая Европу с начала обострения палестино-израильских отношений осенью 2000 г. («вторая интифада», или «интифада аль-Акса», стала, в каком-то смысле, планетарной). Т.н. «новый антисемитизм»¹, как принято обозначать это явление в литературе, является результатом деятельности новых диаспор народов, исповедующих ислам², и их сотрудничества с европейскими антисемитами (в первую очередь – леворадикальной и отчасти леволиберальной ориентации)³, а насильственные действия в отношении евреев в Европе – практически стопроцентно дело рук представителей мусульманской уммы⁴. Во Франции, Бельгии, Великобритании проживают миллионы арабов-мусульман, которые видят в палестинцах своих страдающих братьев, а в европейских евреях – соучастников преступлений израильской армии. Безжалостная, игнорирующая нормы политкорректности статистика показывает: подавляющее большинство физических нападений на евреев и террористических атак против еврейских учреждений в Европе совершают не бритоголовые поклонники бесноватого фюрера, а выходцы из арабских стран, сторонники идей Ахмада Ясина, шейха Омара и Усамы бин Ладена.

Эти и многие другие примеры наглядно иллюстрируют влияние происходящих на Ближнем Востоке процессов на взаимоотношения мусульман и евреев по всему миру, и, шире, на общее положение евреев в диаспоре. Более того, очевидна сильная взаимосвязь между позицией, которую занимают исламские радикалы по отношению к евреям, иудаизму и Государству Израиль, и их отношением к христианскому миру и его ценностям, «Западу», Европе, США. В силу того, что палестино-израильский конфликт стал катализатором, без которого вообще вряд ли произошло бы становление мусульманского фундаментализма⁵ в том виде, как мы его знаем сегодня, предубежденное отношение к Израилю и евреям стало для многих исламских радикалов призмой, искажающей и их видение Запада. Взаимосвязь антисемитизма и антиамериканизма в радикальном исламском дискурсе очевидна⁶. Мусульманский антисемитизм⁷ играл важную роль в мотивации идеологов, организаторов и исполнителей не только преступлений против еврейских общинных институтов, подобных взрывам в Стамбуле в 2003 г., но и самолетной атаки башен-близнецов нью-йоркского Всемирного торгового центра 11 сентября 2001 г., террористических актов в лондонском транспорте в 2005 г. или на мадридском вокзале в 2004 г. Роль антисемитизма в том, что Самуэль Хантигтон⁸ вслед за Бернардом Льюисом⁹ назвал «столкновением цивилизаций», чрезвычайно велика. Палестино-израильский конфликт стал как бы «точкой бифуркации», вокруг которой закрутился драматический конфликт. Одним из его итогов, в частности, стало то, что евреи в диаспоре снова перешли в «группу риска», из которой, как казалось еще недавно, после крушения германского нацизма, создания Государства Израиль и распада Советского Союза, они окончательно вышли.
Кроме того, в целом роль ислама в мировой политике увеличивается. Как из-за демографических процессов, так и в силу непрекращающейся проповеди все большим становится удельный вес мусульман среди населения нашей планеты¹⁰. Эти и многие другие факторы заставляют внимательнее вглядываться в ислам и дают дополнительный стимул попыткам разобраться, что же представляют собой мусульмане как социальная, конфессиональная, политическая и идеологическая общность.
Из сказанного очевидно вытекает острая необходимость специального исследования, в центре которого было бы отношение к евреям со стороны мусульман. В силу остроты и актуальности, в первую очередь, безусловно, исследователей привлекают «конфликтная” тема мусульманского антисемитизма¹¹. В мире эта тема активно изучается, особенно, по понятным причинам, в последние годы. К сожалению, в странах СНГ систематических исследований в этой области не проводилось. Ранее мне приходилось поднимать эту тему относительно российской уммы¹²; не менее актуален этот вопрос и для Украины. Да, постсоветского пространства «повестка дня» нового антисемитизма в силу ряда причин еще практически не коснулась¹³, однако общая логика развития региона такова, что он все больше вовлекается в общееврпейские и общемировые процессы. Неизбежно, проблема нового антисемитизма станет актуальной и для Украины. Собственно, Межрегиональная академия управления персоналом (МАУП; подробнее см. ниже) – первая ласточка этого явления в нашей стране¹⁴. На примере МАУП также становится очевидной вполне «европейская» взаимосвязь «авангарда» украинского антисемитизма с мусульманскими структурами и арабской диаспорой в Украине¹⁵. Закрывать глаза на существование проблемы означало бы занять «страусиную» позицию.
Между тем, панически драматизировать ситуацию тоже не стоит. Было бы, безусловно, несправедливо и неадекватно рисовать несоответствующую сложной и неоднозначной действительности черно-белую картину глобального и непримиримого противостояния евреев и мусульман, иудаизма и ислама, Израиля и мировой уммы (точно так же я полагаю, что нет и детерминированного конфликта «западной» и «восточной» цивилизаций¹⁶). Поэтому в данном обзоре речь пойдет не только об исламском антисемитизме, но шире – об отношении украинских мусульман к евреям, иудаизму и Государству Израиль. Мне показалось важным разграничить именно эти три категории.
Мне кажется естественным, что любое сложное явление для правильного восприятия, неупрощенного понимания и непредубежденного анализа необходимо рассматривать в широком контексте. Непосредственное отношение к заявленной теме исследования имеют традиции отношения к евреям в классическом исламском праве, исторические особенности формирования ислама на территории Украины, социально-этнографическое «лицо» украинской уммы, перипетии политических и информационных кампаний последних лет, идеологические течения внутри украинской мусульманской общины, и т.п. Более того, по моему глубокому убеждению, если оставить эти вопросы без внимания, вынести их за скобки, все исследование просто потеряет смысл. Взгляды на ту или иную проблему или образ того или иного объекта в общественном сознании формируются не как нечто самостоятельное, обособленное, некая «вещь в себе»; они занимают свое логичное место в широком контексте мировоззренческих ориентаций, логично вытекают из общекультурного бэкгрануда. Упрощая, относительно предмета нашего исследования можно сказать, что ответ на вопрос «а будут ли антисемитские погромы (теракты, уличное насилие, и т.п.)?» зависит не только, и даже не столько от того, что пишут о евреях в свежих газетах, а от того, какой образ еврея заложен в культурном коде общества (от этого, кстати, будет зависеть и содержание газетных статей), насколько принято и допустимо в обществе насилие, насколько у населения развита правовая культура, каковы актуальные социальные и экономические процессы, и т.п. Безусловно, и культурному, и, тем более, социальному контексту свойственно меняться со временем (это один из уроков европейской волны «нового антисемитизма»), причем иногда качественные метаморфозы происходят удивительно быстро. Поэтому я буду уделять особое внимание актуальным, на мой взгляд, тенденциям.
Источниками для доклада послужили сообщения СМИ (как печатных, так и электронных), исследовательская литература и издания самих мусульман, анализ украинских исламских интернет-сайтов (как официальных, принадлежащих организациям, так и частных) и форумов, а также очные и заочные (посредством электронной переписки) интервью, полевые исследования и наблюдения, проведенные автором в 2004–2008 гг. в Бахчисарае, Симферополе, Евпатории и некоторых других городах и поселках Автономной республики Крым, а также Киеве, Севастополе, Харькове, Каменце-Подольском, Донецке и Днепропетровске.

1. Украинская умма, общая характеристика

1.1. Ислам в Украине: историческая справка
В силу географического положения на границе Европы и Азии, население Украины вот уже более тысячи лет тесно контактирует с мусульманским миром. С самого начала киевской государственности, как мы знаем из исторических источников и данных археологических раскопок, торговые связи Руси с мусульманскими регионами на Юге (Халифат) и Востоке (Великий Булгар – Волжская Болгария) были довольно интенсивны. Безусловно, были и культурные контакты. «Повесть временных лет» (основной летописный источник по истории Киевской Руси) в легенде о выборе веры киевским князем Владимиром Святым, крестившим в итоге Русь, упоминает об исламе как о реально рассматривавшейся альтернативе христианству и иудаизму¹⁷. Сами современные украинские мусульмане не исключают даже того, что до принятия православия русский князь таки принял ислам, и, возможно, вернулся в него в конце жизни¹⁸. Отмечу, что для современного исламского сознания принципиально важно, была ли когда-либо та или иная территория мусульманской. Согласно популярной интерпретации, в подобном случае экспансия ислама (как миссионерская, так и вооруженная) – это не завоевание новой территории и прозелитизм в отношении населения, а легитимное (и более того – необходимое) «возвращение» в ислам, т.е., не агрессия, а оправданные действия. Исламские богословы расходятся только в вопросе, достаточным ли основаниям для объявления джихада¹⁹ является сам по себе факт, что та или иная территория когда-то входила в состав (или была подконтрольна) мусульманской страны, или же все-таки нет.
Более интенсивными отношения населения современной Украины с исламом стали после того, как ислам стал государственной религией в Золотой Орде в начале 14 в. Через Орду ислам проникает в Северное Причерноморье и Крым. Основными носителями ислама становятся народы, разговаривавшие на языках тюркской группы алтайской языковой семьи (огузы, кыпчаки и др.), ставшие основой для крымскотатарского этноса²⁰, а также частично или полностью ассимилированные ими группы различного этнического происхождения, проживавшие ранее в Крыму. В последующие столетия Крымское ханство и Османская империя контролировали значительную (если не большую) часть современной Украины, огромные территории между Днестром и Днепром (как минимум, до порогов), равно как и между Днепром и Доном. Муаззины провозглашали азан с минаретов не только Бахчисарая или Солхата в Крыму, но, например, и Каменца-Подольского.
После присоединения большей части Украины (включая Крым) к Российской империи, значительная (точнее, большая) часть мусульманского населения эмигрировала в Турцию или была ассимилирована славянским населением. На протяжении нескольких сот лет жесткая политика Российской империи и Советского Союза, осуществленная советской властью в 1944 г. депортация крымских татар в Центральную Азию, а также процессы секуляризации привели к тому, что на момент обретения независимости в 1991 г. мусульман в Украине было ничтожно, пренебрежительно мало. Однако миграционные и демографические процессы последних 20 лет, в первую очередь за счет репатриации крымских татар, существенно изменили картину.

1.2. Украинская умма: социо-этнографический портрет коренных мусульманских народов и диаспор, проживающих на территории страны
Анализ этносоциального состава украинской мусульманской общины представляет непосредственный интерес в рамках нашего исследования. Несмотря на объективно свойственный исламу (и в еще большей степени – субъективно подчеркиваемый) универсализм и декларируемое единство базисных убеждений, на практике этот фактор оказывается чрезвычайно важным. Возможности интерпретаций, предоставляемые сакральными источниками ислама и исторически сложившейся методологией богословско-правовой экзегезы (иджтихада), чрезвычайно широки. Среди представителей разных этнических групп в силу особенностей исторического опыта, национальной культуры, социальной структуры и положения среди немусульманского окружения (в случае традиционных меньшинств и новых диаспор) в различные исторические периоды доминировали разные подходы. Образно говоря, в исламе в весьма широких рамках в потенциальном состоянии находятся альтернативные версии понимания того, что есть реальное содержание вероучения, которые актуализируются во многом под влиянием внешних факторов. Это динамический процесс. «Выбор» тех или иных «версий» ислама (в данном случае имеется в виде не только, и даже не столько формальная сторона вопроса, как, например, выбор мазхаба²¹ в суннитском исламе, но и выбор авторитетов среди исламских богословов и идеологов, организационного и мировоззренческого ориентира, марджи’и ²²) во многом зависит отношений с немусульманскими соседями (или окружением, в случае меньшинств), сложившихся на данном этапе. И наоборот – отношение к иноверцам является одним из принципиальных показателей, с каким именно исламом мы имеем дело, как бы лакмусовой бумажкой для многовариантной исламской идеологии.
В силу сказанного, не будет излишним коротко описать украинскую умму с социо-этнографической точки зрения. Наряду с актуальной социально-экономической и политической ситуацией, во многом именно историко-культурные и этнографические особенности обуславливают актуальные тенденции развития исламской мысли.
Привести точную численность мусульман в Украине не представляется возможным²³. Единственный способ хотя бы приблизительно понять, о каких количественных порядках идет речь – это ориентироваться на численность проживающих в Украине представителей народов, традиционно исповедующих ислам. Речь идет, в первую очередь, о крымских и волжских²⁴ татарах, представителях народов Центральной Азии, Северного и Южного Кавказа, турках, арабах и др. Для их определения существует термин «этнические мусульмане», и их количество – это максимальная цифра, в которую можно оценивать украинскую умму. Хотя неправомочность такого подхода очевидна (секуляризация в ХХ веке сильно ослабила позиции ислама в обществе, и называть всех «этнических мусульман» верующими столь же некорректно, как и причислять всех русских или украинцев к православным), все же он отчасти оправдан – если ислам и не является реальным вероисповеданием представителей этих народов, все же бесспорно, что мусульманские стереотипы оказывают значительное влияние на их культуру и мировоззрение (что в таких вещах, как традиционные религиозные и этнические фобии, немаловажно). Кроме того, с точки зрения внутренней логики самого ислама, потомки тех, кто исповедовал ислам, в некотором роде продолжают считаться мусульманами, вне зависимости от их сегодняшнего отношения к этой религии (в иудаизме тоже встречается подобный подход). Их гипотетическое обращение – не прозелитизм, а возвращение в лоно ислама, которое они обязаны осуществить, ибо в противном случае будут считаться вероотступниками.
Итак, согласно переписи 2001 г.²⁵, численность «этнических» мусульман, по оценкам исследователей²⁶, составляет чуть больше 435 тыс. чел. В первую очередь (и с большим отрывом), это крымские татары (248 тыс. чел.). Вторую по численности группу мусульман составляют татары волго-уральские (73 тыс. чел.). Далее идут азербайджанцы (45 тыс. чел.), узбеки (12 тыс. чел), турки²⁷ (9 тыс. чел.), арабы (6,5 тыс. чел.) и казахи (5,5 тыс. чел.). Остальные этнические группы, традиционно исповедующие ислам, составляют менее 5 тыс. чел. каждая (и почти 38 тыс. чел. в сумме).
Пожалуй, цифры переписи можно подкорректировать в сторону увеличения, но не сильно (при этом, конечно, не нужно забывать, что не все «этнические» мусульмане являются мусульманами практикующими). Возможно, несколько увеличилось количество крымских татар за счет вернувшихся за последние восемь лет на родину потомков депортированных (репатриация продолжается, хотя ее объемы незначительны), а также за счет естественного прироста. Кроме того, нельзя исключить, что некоторая часть приехавших ранее крымских татар еще не имели официального статуса, или проживали в неофициальных «самостроях», и тем самым они не были учтены в ходе переписи. Руководство Меджлиса крымскотатарского народа говорит о 260 тыс. человек²⁸; эти данные, в принципе, не выглядят сильно преувеличенными, и могут быть вполне правдоподобными.
Кроме того, на наш взгляд, переписью невозможно было учесть значительное количество иностранных граждан, временно или постоянно проживающих в стране без украинского гражданства. Только иностранных студентов преимущественно из мусульманских стран («рекордсменами» по численности молодых людей, обучающихся в Украине, являются Иран, Сирия и Турция), насчитывается 37 тыс. чел. Количество бизнесменов, торговцев, беженцев, вынужденных переселенцев, искателей убежища, легальных и нелегальных мигрантов из мусульманских стран, по нашему впечатлению, вполне может достигать еще 30–50 тыс. чел. в общей сложности по стране.
Фактор иностранцев играет значительную роль в украинском исламе. Они не только формируют инфраструктуру уммы, обеспечивая ее коммуникацию с зарубежными идеологическими и финансовыми центрами. В условиях отсутствия в Украине платежеспособного среднего класса, который сам был бы в состоянии содержать необходимую для удовлетворения религиозных потребностей структуру, а также с учетом тяжелого социального положения большинства украинских мусульман – крымских татар – исламская инфраструктура практически целиком зависит от внешних источников финансирования. По некоторым данным, за исключением Крыма и некоторых других мест компактного проживания волго-уральских татар на Донбассе и турок-месхетинцев в Северно-Восточном Причерноморье, иностранцы составляют большую часть реально практикующих мусульман. Правдоподобность подобных предположений подтверждается личным впечатлением, сформировавшемся у меня при посещении пятничной молитвы в мечетях и молельных домах Киева и Харькова.
Таким образом, по наиболее правдоподобным оценкам численности «этнических» мусульман в Украине, их количество достигает около 500 тыс. чел.
Что касается социальных характеристик основных групп украинских мусульман, то они уже отчасти понятны.
Крымские татары находятся в состоянии тяжелой и крайне медленной адаптации к жизни на родине, которая была готова их принять, но оказалась не в состоянии хотя бы частично компенсировать ущерб от депортации и обеспечить нормальные условия для жизни.
Большая часть волжско-уральских татар переселились на территорию Восточной и Юго-Восточной Украины во время советской индустриализации. Сегодня в основной массе они вписались в окружающую действительность по крайней мере не хуже окружающего славянского населения и слабо религиозны.
Наибольший интерес (и наиболее серьезные опасения) в связи с поставленной нами задачей у нас вызывает крайне разнородный круг проживающих в Украине мусульман-иностранцев.
Кроме того, представляется важным не упустить из виду принимающих в последние годы ислам этнических славян. Количественно речь идет о небольшой группе: по разным оценкам, численность новообращенных составляет от нескольких сотен до двух – трех тысяч человек, однако в силу общей немногочисленности украинской уммы и это – заметная группа (а есть общины, в которых неофиты славянского происхождения доминируют – например, из примерно сотни мусульман Каменца-Подольского около восьмидесяти – русские и украинцы). Конечно, среди них есть и украинские жены арабских студентов, беженцев и бизнесменов, для которых их ислам, по большому счету, ничего не значит, кроме возможности проведения обряда религиозного бракосочетания. Больший интерес представляют для нас «сознательные» «новые мусульмане», пришедшие к исламу в результате индивидуального духовного поиска. Они сконцентрированы в крупных городах, не «скованы» семейной традицией (наоборот, принимая ислам, порой они разрывают связи с прошлым окружением в пользу общения с новыми «братьями»), зачастую неплохо образованы, имеют сильную идеологическую мотивацию и в неофитском пыле склонны к радикализму. Пример Европы, где «новые мусульмане» зачастую находятся в авангарде радикальных групп, в этом смысле достаточно красноречив²⁹.
Ниже мы подробнее рассмотрим конфликтный потенциал наибольшей части украинской уммы – крымских татар. Пока укажем лишь на немаловажный, на наш взгляд, общий показатель, выявленный в ходе уникального социологического исследования украинских мусульман. Каждый пятый респондент, по собственным словам, лично сталкивался с дискриминационным или несправедливым отношением со стороны официальных лиц и государственных органов³⁰. На наш взгляд, это свидетельствует о серьезном уровне напряженности в отношениях между украинскими мусульманами и окружающим их обществом.

1.3. Идеолого-мировоззренческие особенности «крымскотатарского» ислама: традиции и современность
Крымские татары придерживаются ханафитского мазхаба, отличающегося терпимостью к местному обычному праву (урф), которое даже привлекается духовными судьями (кадиями) или шариатскими советниками (муфтиями) в качестве вспомогательного источника при вынесении решения. Не вдаваясь в подробности и утрируя, можно условно обозначить ханафийю как относительно «толерантный», «умеренный» мазхаб.
Важную роль в развитии особых черт крымскотатарского ислама (и шире – не только «вообще» татарского в границах Российской империи, но и тюркского в целом) сыграл живший и творивший в Бахчисарае выдающийся просветитель, филолог, публицист и педагог Исмаил Бей Гаспринский (1851–1914). Наследие его чрезвычайно важно. С одной стороны, И.Гаспринский призывал к рационализации религии, повышению уровня знаний, занятию наукой. Он был педагогом-новатором, способствовал становлению мусульманского образования нового типа, выступал за женское образование.
Гаспринский отстаивал необходимость реформации ислама. Он считается основателем джадидизма (мусульманского обновленческого движения). Стоит отметить, что пафос постоянного исправления, восстановления, очищения (арабские термины – тадждид, буквально «обновление», или ислах, то есть «реформа», что часто сбивает с толку наблюдателей и порождает неадекватные внутренней логике ислама разговоры о «мусульманской Реформации») ислама от ошибочных суждений и «слишком человеческих» наслоений был заложен в этой религии с самого начала. Ведь до дарования Корана Мухаммаду люди неоднократно вольно или невольно искажали или забывали точный смысл откровения предыдущих пророков. Собственно, именно поэтому потребовался Коран – окончательное и идеальное Откровение. Все, что требуется от мусульман – это в точности следовать ему (слово шариат буквально означает «правильный путь») и стараться быть бдительным, чтобы не повторить путь других народов Писания, забывших точный смысл данного им Откровения. Для этого постоянно необходимо обращаться к первоисточнику. Есть такой хадис (высказывание Пророка): «в начале каждого века Бог посылает того, кто обновляет общине дело ее веры».
Одновременно, Гаспринский был идеологом пантюркизма – как минимум культурного, а в идеале – политического единства всех тюркских народов (по меньшей мере – в границах России), разрабатывал единый литературный общетюркский язык. Наконец, крымскотатарский просветитель был одним из зачинателей политического ислама как такового – он был среди основателей партии Иттифак аль-Муслимин, одной из первых (если не первой) в мире полноценных мусульманских политических партий.
Взгляды крымского интеллектуала допускали довольно широкую трактовку и по-разному использовались разными движениями в разных контекстах. Его пантюркистские и панисламистские идеи оказались востребованы в младотурецкой Османской империи³¹. Логика джадидизма тоже позволяет последователям развернуть вектор мысли в диаметрально противоположные стороны: от весьма либерального «реформизма» до «мракобесного» фундаментализма.
В несколько редуцированном виде «толерантного ислама» наследие интеллектуала играет важную роль у современных крымских татар. Основные выводы, которые сейчас делаются из его идей: мусульмане должны получать качественное светское образование и преуспевать в социуме (по мысли Гаспринского, только тогда весь мир оценит ислам, преклонится перед ним и неизбежно уверует). Ислам должен быть терпимым, мусульманские народы должны уметь жить в немусульманской стране и мирно, по-добрососедски взаимодействовать с иноверческим окружением. Гаспринский не просто отстаивал идею возможности существования исламских народов под властью немусульманского государства (идею, скорее противоречащую традиционным исламским религиозно-политическим представлениям, согласно которым такая ситуация представлялась крайне нежелательной или даже невозможной в принципе); в конкретной ситуации существования тюркских мусульманских народов под властью российской империи в конце 19 в. великий просветитель видел уникальный шанс для ускоренной модернизации исламских народов. Россия и ее мусульмане, по мнению Гаспринского, должны были стать передаточным звеном знаний, технологий и социальных идей с просвещенного Запада на отсталый и невежественный мусульманский Восток³².
Кроме того, ссылаясь на важность национального единства, которую подчеркивал Гаспринский, сегодняшние его крымскотатарские интерпретаторы, по сути, переосмысливают ислам как дополнительный фактор этнической идентичности (наряду с языком, например). Тем самым умма перестает быть самоценной, важной самой по себе общностью, вытесняется на второй план национальным вопросом. Такое развитие идей Гаспринского, безусловно, способствовало «мирному» характеру развития крымскотатарского (и татарского вообще) ислама в Украине, и до сих затрудняет проникновение в эту среду экстремистской идеологии³³.
И история, и современность последовательно формировали у традиционных мусульманских меньшинств, проживающих на территории Украины, умеренные, толерантные формы ислама. В силу этого украинские мусульмане оказались довольно устойчивы к распространившимся в последние 30–50 лет в мировой умме фундаменталистским идеям.


1.4. Организационные структуры мусульманской общины Украины
Согласно данным Государственного комитета по делам национальностей и религий, по состоянию на март 2009 г. в Украине зарегистрировано 535 мусульманских общин³⁴, еще некоторое количество работает без регистрации, что допускается украинским законодательством.
Традиционная для постсоветского пространства исламская организационная система – Духовные управления мусульман (ДУМ). По сути, это «квазицерковная» структура не является необходимой в исламе³⁵; она была в некотором смысле результатом подражания христианской системе организации религиозных общин³⁶. В Российской империи, в состав которой тогда входила значительная часть Украины, Духовные управления (первоначально – под другим названием) были образованы во времена царствования Екатерины Великой (когда, собственно говоря, произошла легализация ислама в России, ранее претерпевавшего на протяжении более чем двухсот лет периодические жестокие преследования, а исповедовавшие эту религию подданные Империи – дискриминацию и насильственные обращения в христианство³⁷).
В силу специфики региона мусульмане Крыма изначально были автономны в религиозных вопросах. В 1794 г. было создано Таврическое магометанское духовное правление в Симферополе. В 19 в. ему подчинялись мусульманские общины западных губерний Российской империи³⁸. Таврическое правление просуществовало до 1925 г., когда было закрыто.
После Октябрьской революции Оренбургское магометанское духовное собрание переименовали в Центральное духовное управление мусульман Европейской части СССР и Сибири (ДУМЕС); при этом реально юрисдикция ДУМЕС был ограничена РСФСР. В 1943 г. были созданы самостоятельные духовные управления мусульман Средней Азии и Казахстана (Ташкент), Северного Кавказа (Буйнакск, позже Махачкала), Закавказья (Баку). Поскольку воссоздание ДУМов на территории Советского Союза приблизительно совпало по времени с депортацией крымских татар (единственного количественно значимого мусульманского населения Украины), территория УССР была практически не охвачена обновленной исламской духовной квазииерархией. Немногочисленные украинские мечети находились в ведении ДУМЕС (с ноября 1992 г. – Центральное духовное управление мусульман России и европейских стран СНГ). После начала процессов возвращения крымских татар на родину, религиозного возрождения и с распада Советского Союза ситуация не могла не измениться³⁹.
На роль центральной организацией украинских мусульман претендует Духовное управление мусульман Украины (ДУМУ). Согласно официальной статистке (на 2006 год), ДУМУ объединяло 63 общины по стране. ДУМУ оформлялось постепенно, сразу после обретения Украиной независимости оно было зарегистрировано как украинское отделение ДУМЕС. ДУМУ контролирует соборную киевскую мечеть «ар-Рахма», его глава – шейх Ахмад Тамим – носит официальный титул «Муфтия Украины».
В силу очевидной украинской специфики, наибольшее количество общин сосредоточено в одном регионе и находится в юрисдикции Духовного управления мусульман Крыма (ДУМК; 326 зарегистрированных общин). Несмотря на то, что подавляющее большинство украинских мусульманских общин находится в юрисдикции ДУМК, оно принципиально является организацией региональной и, по сути, этнической (крымскотатарской, естественно). ДУМК возглавляет Муфтий Крыма Эмирали-эфенди Аблаев.
Еще одно региональное объединение украинских мусульман существует с 1994 г. Это Духовный центр мусульман Украины (ДЦМУ). Муфтий ДЦМУ – Сулейман Мухаммедзянов. ДЦМУ объединяет всего 24 общины, преимущественно в Харькове, Запорожской области и Донбассе. Именно в этом регионе проживает большинство украинских волго-уральских татар, некоторые из них – практически компактно в рабочих поселках.
В 2007 г. в Киеве была зарегистрирована новая всеукраинская структура – Религиозное управление независимых мусульманских общин Украины «Киевский муфтият». Его возглавил Канафия Хуснутдинов, президент Всеукраинского татарского культурного центра Туган тел. Пока Киевский муфтият не претендует на что-то большее, чем религиозное подразделение национальной организации волго-уральских татар⁴⁰.
Особняком стоят новые структуры, которые не вписаны в рамки традиционных для Российской империи муфтиятов, но играют все большую роль в жизни украинской уммы. В первую очередь, речь идет о Межобластной ассоциации общественных организаций ар-Раид (или Альраид, согласно официальным документам после перерегистрации в 2007 г), оформившейся в середине 1990-х гг. (первая региональная организация, харьковский аль-Манар, была зарегистрирована в 1994 г.; вся Ассоциация – в 1997 г.). Формально ар-Раид не является религиозной организацией. В сентябре 2008 г. общины, ориентирующиеся на ар-Раид, создали самостоятельное Духовное управление мусульман Украины «Умма» (ДУМУ «Умма»), которое возглавил Саид Исмагилов. Благодаря активной информационной политике, ар-Раид сильно влияет на настроения украинских мусульман, причем его влияние явно сдвигает их в сторону радикализма.
Из мелких групп достойна упоминания Украинская национальная исламская ассамблея (УНИА) – объединение «новых мусульман» славянского происхождения. УНИА была создана в 2007 г. группой принявших ислам радикальных украинских националистов по аналогии с Национальным объединением русских мусульман в России.
Дла координации деятельности различных мусульманских организаций 15 апреля 2009 г. при Государственном комитете по делам национальностей и религий Украины был создан Совет представителей Духовных управлений и центров мусульман Украины. В него вошли руководители ДУМК, Киевского муфтията и ДУМУ «Умма». Председателем Совета был избран муфтий ДУМК Эмирали Аблаев. Несложно заметить, что главный муфтий ДУМУ А.Тамим проигнорировал создание новой структуры. Таким образом, единства в украинской умме достигнуто так и не было, однако, насколько можно судить, например, по процессу подготовки к хаджу – 2010, Госкомнацрелигии считает именно Совет представителей легитимным партнером государства со стороны украинских мусульман.

1.5. «Крымскотатарская» проблема: актуальное состояние
Говоря о социальном положении этой, наибольшей количественно группы украинских мусульман, следует иметь в виду, что крымские татары представляют собой классическую социальную среду для распространения экстремистских взглядов. Их экономическое положение довольно тяжело. В массовом самосознании они несут историческую память о тяжелой травме, вина за которою не может быть возложена только на советский режим хотя бы потому, что восстановления исторической справедливости в полной мере не произошло. Репатрианты полагают, и небезосновательно, что вправе требовать более внимательного отношения к себе и со стороны государства, и со стороны соседей. Однако первое не обладает достаточными ресурсами, чтобы обустроить на старом новом месте четверть миллиона человек, а вторые совершенно не рады возвращению на полуостров депортированных и их потомков. Положение крымских татар, репатриировавшихся на родину из мест депортации, продолжает оставаться крайне сложным. Вообще, в Автономной республике Крым наиболее остро по сравнению с другими украинскими регионами стоит проблема межнациональных отношений. Интеграцию репатриантов затрудняет отсутствие Закона «О восстановлении прав лиц, депортированных по национальному признаку»

Наверх