Исследования, проводимые с 2000 г. на юге Восточной Европы в рамках «Хазарского проекта», были начаты в период возрождения системы еврейского образования в новой России. Необходимо было заняться проблемами, связанными с предысторией еврейской диаспоры в России, в том числе, диаспорой хазарской. Нужны были новые университетские курсы и археологическая практика для студентов-историков. Возрождение интереса к этим вопросам в России способствовало и его повышению в международном научном сообществе: весной 1999 г. в Иерусалиме был созван Первый международный коллоквиум, специально посвященный хазарам, за ним последовал Второй московский коллоквиум 2002 г. Их труды были изданы в Москве в 2005 г.¹
На аланской крепости Горное эхо в экспедиции И.А. Аржанцевой под Кисловодском началась студенческая археологическая практика Еврейского университета в Москве. В связи с учебным процессом актуальной становилась необходимость исследования собственно хазарских памятников. В этом отношении внимание археологов давно привлекало городище Самосделка на острове в дельте Волги, само расположение которого провоцировало на поиски там столицы Хазарии города Итиль.
Так формировался «Хазарский проект», и его участников естественно волновали судьбы тех хазарских памятников, которые разрушались на глазах. Центральным для участников «Хазарского проекта» стал вопрос о становлении хазарской городской сети.
Одним из перспективных объектов исследования была и эпонимная для хазарской археологии (салтово-маяцкой культуры) крепость в Верхнем Салтове. В Харькове при Восточно-украинском филиале Международного Соломонова университета В.К. Михеевым был создан Центр хазароведческих исследований. Часть средств от Хазарского проекта пошла на организацию летних студенческих школ и работ в Салтове, но исследования в самой разрушаемой крепости продолжены так и не были.
С 2003 г. под руководством В.С. Флерова в рамках Проекта начались спасательные работы на донских городищах Хазарского каганата, в первую очередь – на Правобережном Цимлянском городище.
Средства на Проект выделялись из академических программ Российского еврейского конгресса (РЕК), наиболее интенсивно в тот период, когда президентом этой организации был Е.Я. Сатановский, бизнесмен и президент Института Ближнего Востока, продолжающий и ныне поддерживать проект². В рамках академических программ РЕКа, естественно, финансирование выделялось на проекты, тематически непосредственно связанные с иудаикой и историей евреев в России. Исследователи хазарских поселений отдавали себе отчет в том, что материалы по этой проблематике в хазарской археологии практически отсутствуют.
Параллельно с археологическими исследованиями начались исследования эпиграфические на знаменитом еврейском кладбище пещерного города Чуфут-кале в Крыму (А.М. Федорчук, Международный центр еврейского образования и полевых исследований)³; национально-романтические легенды караимов относили начало памятника к хазарскому времени и даже к античной эпохе. Это одно из крупнейших в диаспоре еврейских кладбищ содержит около 7000 надгробий (из них около 3400 – с эпитафиями, относящимися к XIV–XX вв.), его эпиграфическое описание в целом было завершено в 2006 г. В настоящее время при поддержке Евроазиатского еврейского конгресса (ЕАЕК) практически закончен электронный каталог некрополя и идет работа над созданием печатного каталога.
В значительной мере с хазарской проблематикой связаны исследования на позднеримском поселении Вышестеблиевская 11 на Тамани (С.В. Кашаев, ИИМК). Поселение примечательно тем, что на его территории за последние годы обнаружено два десятка надгробий с иудейской символикой (Кашаев, 2007. С. 10), преимущественно во вторичном использовании или в распашке. Также на памятнике проведена геофизическая съемка на нескольких участках поселения. Ее целью является поиск некрополя первых веков н.э. О существовании некрополя свидетельствует, помимо целых надгробий, множество обнаруженных фрагментов от известняковых надгробий с иудейской символикой⁴.
Особенности размещения надгробий в вымостках одного из жилищ провоцируют исследователей на предположения о ритуальном использовании плит с иудейской символикой. Так или иначе, концентрация надгробий свидетельствует о наличии поблизости иудейского некрополя римского времени. Обращают на себя внимание «эксперименты» с иудейскими надгробиями на Тамани: одно из них было вмонтировано в стенку погребального ящика (Веселовка)⁵. Обнаружены и надгробия с «неканоническими» изобразительными сюжетами: одно из них – случайная находка из окрестностей Кеп, где «древо» завершается изображением семисвечника; другое – с Вышестеблиевской – содержит только инвертированное древо. Дерево – универсальный изобразительный мотив, известный и в иудейской символике: в виде дерева-ветви изображался лулав, пальмовая ветвь рядом с менорой; тенденция к трансформации меноры в древо известна и собственно иудейской изобразительной традиции – на светильниках римского времени⁶. Вероятная связь мотива древа с тюркской традицией делает перспективными исследования на Тамани с надеждой прояснить проблему обращения хазар.

Главные усилия экспедиций Хазарского проекта направлены на исследование поселений хазарского времени на Северном Кавказе (Горное эхо), в дельте Волги (Самосделка) и на Дону.
Среди них – памятник, который относится к классике хазарской археологии, – Правобережное Цимлянское городище. Городище, известное с середины XVIII в., по настоящему входит в сферу хазароведения в 20-х гг. XX в., когда М.И.Артамонов в составе Северо-Кавказской экспедиции ГАИМК обследовал его и отнес к типу белокаменных салтово-маяцких. В дальнейшем ученый неоднократно писал о городище, в том числе в своём главном труде – «История хазар»⁷, – связав гибель белокаменной крепости со смутой в Хазарии.
Первые значительные раскопки городища осуществил в 1939 г. И.И. Ляпушкин. Именно он установил, что основным типом жилищ в крепости были юртообразные; большой интерес представляют его стратиграфические наблюдения. В 1958–1959 гг. работы на памятнике продолжила С.А.Плетнева. Результатом стало открытие новой серии юртообразных жилищ, элементов конструкции главных ворот, одной их угловых башен⁸.
В 1987–1988, 1990 гг. советско-болгарская экспедиция под руководством В.С.Флерова провела большие раскопки южного угла крепости⁹. Впервые на городище были открыт большой, хорошо сохранившийся фрагмент основания крепостной стены и основания двух башен, привратной белокаменной постройки из двух помещений.
Крепость, стоявшая на месте городища, возведена в самом конце VIII – начале IX вв. из хорошо обработанных блоков белого известняка. В соответствии с рельефом местности она имела треугольные очертания, 110 х 130 х 135 м. Толщина стен достигала 4,25 м, высота могла достигать VIII м. Вдоль стен располагались восемь прямоугольных башен. Главные ворота имели сложную конструкцию с дополнительной внутренней стеною, препятствовавшей сквозному проезду. Внутреннее пространство разделено более узкими стенами на три отсека, из которых один, южный, имел выход в сторону Дона из южной башни восточной стены. Еще в XVIII в. стены и башни крепости сохранялись на высоту до 2–3 м, но тогда же они были разобраны для строительных нужд в столице Войска Донского Черкасске. Несмотря на эти разрушения, Правобережное городище как археологический памятник, сохранилось прекрасно (лучше, чем Саркел, от стен которого оставались только отпечатки).
В Правобережной крепости просматривается влияние фортификации Византии. Возможно участие в ее сооружении византийских мастеров. По сложности фортификации Правобережная крепость не имеет аналогов среди белокаменных крепостей в Хазарском каганате.
Два основных внутренних отсека крепости заняты хорошо сохранившимися котлованами жилищ, из которых около пятидесяти уже исследовано И.И. Ляпушкиным, С.А.Плетневой и В.С.Флеровым. Жилища и культурный слой городища дали громадное количество находок.
Работы были прерваны финансовым российским кризисом 1998 г. Возобновить их стало возможным только в 2003 г., когда Правобережное Цимлянское городище было включено в программу «Хазарского проекта»; начался новый этап исследований.
«Хазарский проект» обратился к Правобережному городищу не только в силу его исключительной научной значимости, но едва ли не в первую очередь в связи с ситуацией, сложившейся на Цимлянском водохранилище, которую нельзя назвать иначе как археологическим бедствием¹⁰. Водохранилище с момента заполнения в 1951 г. со все возрастающей скоростью разрушает берега. Проводимые экспедицией с 2003 г. замеры показали, что продвижение кромки берегового обрыва перед городищем составляет в среднем 54 см в год, на отдельных участках – до 90 см. Гибнет последний висящий над обрывом участок восточной крепостной стены, открытый в 2006 г. Продвижение берега (высота над зеркалом водохранилища 43 м), с учетом небольших размеров памятника, приведет в ближайшие десятилетия к полному его исчезновению. Нет оснований надеяться, что государство в лице министерств культуры, природы, водных ресурсов, ведомств, отвечающих за состояние искусственных водоемов, местных органов охраны памятников признает ответственность за происходящее и начнет ежегодное финансирование спасательных раскопок. Прежнее законодательство СССР и существующее РФ об охране памятников не предусматривает подобного¹¹.
Правобережное Цимлянское городище – памятник археологии первостепенной научной значимости. Он нуждается в целом комплексе безотлагательных мер по сохранению и, в первую очередь, в создании на его базе археологического заповедника. В дальнейшем необходимо приступить к проектированию укрепления береговой полосы вдоль городища, что остановит разрушение памятника.

Другим важным памятником, исследования которого проводились в рамках проекта, является городище Самосделка, расположенное в Астраханской области в 40 км от Астрахани. Памятник находится в уникальных ландшафтных условиях – дельте Волги, там, где возникновение и функционирование археологических памятников во многом зависело от трансгрессий Каспийского моря. Данные археологических исследований, как правило, не дают прямой информации об условиях палеосреды, соответствующих времени существования памятника. Такая информация может быть получена только в результате комплексных, междисциплинарных исследований. Раскопки (с 2000 г., руководитель Э.Д. Зиливинская, при участии астраханских археологов Д.В. Васильева и Т.Ю. Гречкиной) подтвердили, что памятник датируется хазарским временем.
Долгосрочной задачей комплексных работ является реконструкция жизни поселения, включающая характеристику палеоландшафтной обстановки и ее изменений, а также хозяйственной деятельности населения. Поэтому наряду с археологическими и геофизическими работами группой почвоведов Института геофизики Российской академии наук (М.А.Бронникова, И.В.Турова, Э.П. Зазовская) на памятнике были проведены палеопочвеные исследования, послужившие основной для палеоландшафтных реконструкций¹².
В общих чертах выявлена хронология этого памятника. Поселение возникает здесь, вероятно, в IX в. и непрерывно существует до 30-х – 40-х гг. XIV в., после чего территория его затапливается. Культурные отложения перекрыты мощным слоем окатанных водой обломков керамики, костей и кирпича, смешанных с большим количеством речной ракушки, что свидетельствует о долговременном периоде затопления городища. Это обстоятельство послужило причиной того, что границы памятника определить довольно сложно. Скорее всего, городище тянулось вдоль по берегу Старой Волги узкой полосой на расстояние около 1 км. Общая площадь памятника, известная на данный момент, составляет около 2 кв. км; он разделен на три части протоками Волги.
Памятник имеет сложную структуру. Главная часть городища находится на острове, вытянутом вдоль старого пересохшего русла Волги, который со всех сторон окружен высохшими протоками. Палеопочвенные исследования, показали, что в IX–XII вв. эти протоки были заполнены водой. Предполагаемой восточной границей городища является современное русло Волги, северной и северо-западной – старое пересохшее русло Волги – Воложка. На «мысу» между старым и новым руслами находится холмистая равнина, образованная напластованиями культурного слоя городища. На фотоснимке, сделанном с вертолета, и на топографическом плане городища в прибрежной части равнины отчетливо видна возвышенность треугольной формы, окруженная «валами». Размеры возвышенности (предполагаемой цитадели) 360х300х220 м. Для сравнения можно привести размеры хазарских крепостей на Дону: прямоугольная в плане цитадель Саркела имела размеры 186х126 м, а размеры треугольной цитадели Правобережного Цимлянского городища составляют 175х150х110 м. Именно на этой возвышенности наблюдается значительная концентрация битого кирпича, керамики, других находок. Возможно, это остатки цитадели, но верно ли это предположение, смогут показать только дальнейшие раскопки.
Геофизические исследования, проведенные на городище в 2003–2004 гг. (Научно-производственный центр «Геотехнология» под руководством М.Я. Каца) также дали чрезвычайно интересный материал (в том числе, показали в местах предполагаемого «вала» значительные магнитные аномалии). После интерпретации данных магнитной разведки была составлена карта остаточных аномалий, которая характеризует распределение на поверхности кирпичных обломков. Плотность распределения керамики на поверхности подчиняется законам статистики и поэтому может использоваться при определении границ городища. Вероятно, этим же законам может подчиняться и плотность распределения кирпичных обломков и тогда, изучив распределение этой плотности в пределах городища, мы получим возможность определить наиболее вероятное положение кирпичных стен. В результате предварительных геофизических исследований, проведенных разными методами и разной аппаратурой, получены следующие предварительные результаты:

1. Установлены границы городища к югу, юго-западу и западу от уже существующего раскопа.
2. В общей толще культурного слое выделены три слоя, насыщенные керамикой, отличающиеся друг от друга по своим физическим характеристикам (разная проводимость). Нижний из слоев может быть связан с ранними этапами существования памятника.
3. В пределах городища, на участке размерами 100x100м выделены наиболее вероятные участки, где в слое могут быть обнаружены остатки стен из обожженного кирпича.

Начиная с 2000 г. археологический отряд экспедиции вел раскопки в островной части городища – на самой высокой ее точке. Глубина культурного слоя здесь превышает 3,0 м. Исследования городища проводятся всего шесть лет, однако, уже сейчас можно многое сказать об облике города и занятиях его населения¹³. Интересно то, что на памятнике выделяются два типа сооружений (жилищ) – прямоугольные и круглые в плане. Последние, вероятно, являются остатками юртообразных жилищ, известных в хазарское время на таких памятниках как Биляр, Саркел, а также в Дунайской Болгарии, и свидетельствующих, скорее всего, о связях местного населения с традициями кочевого мира. Постройки из кирпича на Самосдельском городище в основном относятся к 11-13 вв., но примечательно то, что все эти постройки сооружены из кирпичей во вторичном использовании, т. е. взятых из более ранних построек, что дает основание полагать, что и в более ранний период (хазарский?) постройки также были кирпичными.
Население Самосдельского городища занималось земледелием, придомным скотоводством и рыболовством. Самосдельское городище являлось крупным центром ремесленного производства. Большого размаха достигло на Самосдельском городище керамическое производство. Большинство форм как гончарной, так и лепной керамики находит аналогии в керамике Волжской Болгарии IX-XII вв. Особый интерес представляет грубая лепная керамика из плохо промешанного теста, но с богатым орнаментом, имеющая большое сходство с керамикой X в., происходящей с «болотных городищ», расположенных в низовьях Сырдарьи и открытых Хорезмской экспедицией. Населены эти городища были тюрками-огузами, которые вследствие усыхания русел Сырдарьи в XI в. стали продвигаться на запад вплоть до низовьев Волги.
Анализ керамического материала позволил выделить два основных этноса, населявших Самосдельское городище в позднехазарское и домонгольское время. Это болгары и огузы. Актуальной при этом, остается проблема выделения собственно хазарских древностей.
Хронология Самосдельского городища будет уточняться. Основным датирующим материалом на данном памятнике является керамика, типология которой пока не разработана. В настоящее время основой для датировки является импортная керамика, в основном из Средней Азии, где она достаточно точно стратифицирована. Также получена серия радиоуглеродных дат, по которым нижние слои культурного слоя можно отнести к концу 8 –началу IX вв.
Предварительно можно заметить, что культура городища не относится к салтово-маяцкой и оставлена тюрками, может быть хазарами.

В рамках «хазарского проекта» продолжается исследование крепостей Алании, прежде всего – городища Горное эхо под Кисловодском (руководитель экспедиции И.А. Аржанцева)¹⁴.
Район Кавказских Минеральных Вод и верхнего Прикубанья показателен в плане исследования каменных крепостей. Здесь, на территории Верхней Кубани, Пятигорья и современной Балкарии на рубеже VI–VII вв. возникла сеть однотипных городищ-крепостей. Система этих аланских крепостей, датируемых VI – IX вв,, играла значительную роль в историко-культурном пространстве этого ключевого для Северного Кавказа и юга России региона в хазарское время. Аланы, союзники и данники хазар на Северном Кавказе, создавая сеть таких крепостей, осуществляли контроль над проходившими по этой территории торговыми и военными путями¹⁵. Эти небольшие каменные крепости неоднократно описывались исследователями (Иессен, Ковалевская, Афанасьев, Коробов, Савенко), но исследовались из них лишь единицы, не систематически и небольшими площадями (Ковалевская, Афанасьев).
Крепость Горное эхо среди крепостей Кисловодской котловины была выбрана как эталонный памятник для комплексного исследования, включая не только собственно археологические работы, но и блок геоархеологических (геофизических, палеопочвенных) исследований. ородище занимает ключевые позиции в створе начала самого протяженного ущелья Кисловодской котловины.
Раскопки памятника показали необычную плотность застройки. Уже в VI в. Горное эхо было крупной крепостью. Постройки были сложены из крупных блоков серого известняка, который ломали на нижнем скальном уступе того же мыса, превращая его в неприступную цитадель: крепостные стены шириной 4–6 м при высоте метров 6–8, с фланкирующими и надвратными башнями стояли на вертикальном двухметровом скальном монолите-постаменте. По периметру большей части скального останца размещалось предположительно около десяти крупных башен размерами 7х8 – 8х8 м, и высотой, вероятно, не менее 5 м, расположенных на расстоянии 25 – 40 м друг от друга и соединенных стенами. Особым сооружением была стена с комплексом башен и пристроек, перегораживающая плато в южной его части.
В результате широкомасштабных раскопок на крепости (вскрыто более 700 кв. м площади культурного слоя) прослежено наличие двух строительных периодов на памятнике, что опровергает высказанную раннее гипотезу о том, что такие крепости – однослойные, и что они прекращают свое существование в конце VIII – начале IX вв. в связи с оттоком населения из этого микрорегиона. До сих пор не существует единого мнения по поводу причины этого оттока. Тем не менее, уже сейчас ясно, что эти крепости, по крайней мере, наиболее значимые из них, продолжали функционировать до начала 10 в. Основной слой крепости Горное эхо датируется VI–VIII вв.
В этот период внутреннее пространство укрепленной части городища было плотно застроено помещениями с функциональной площадью от 8–10 до 20 и более кв. м. Несущие стены, обводные стены, стена-перемычка сложены из крупных блоков известняка на два фаса с забутовкой между ними, блоки хорошо обработаны, плотно подогнаны друг к другу. Цокольный ряд выкладывался на глиняной подушке. Наличие глиняных «подушек» в сочетании со слабоглинистыми растворами свидетельствует о том, что постройки сооружались с учетом сейсмоопасности данной зоны. В жилых помещениях часто фиксируются остатки пристенных каменных лежанок, расположенных по периметру всего помещения. Очаги в жилых и хозяйственных помещениях двух типов: угловые прямоугольные, сложенные из плит известняка со следами прокала, и круглые, с глиняной обмазкой, расположенные в центре помещения.
В нижнем строительном горизонте на площади основного раскопа 1 (780 кв. м) выявляется до 20 жилых построек. Если принять данный показатель за средний, то их общее число на памятнике могло доходить до 70–80. При учете башен, которые были не только фортификационными, но и жилыми сооружениями, следует предполагать, что одновременно на городище могло находиться до 300–400 человек.
Почвенные и ландшафтные исследования окрестностей городища Горное эхо (геолого-почвенные исследования выполнялись в течение ряда лет сотрудниками ИГ РАН С.Н. Седовым, М.А. Бронниковой, И.В. Туровой), позволили сформулировать ряд новых гипотез, касающихся эволюции ландшафтов. Природные условия исследованного региона (Кисловодская котловина) были стабильно благоприятны для развития пастбищного скотоводства и земледелия. В районе Кавказских Минеральных Вод формирование и функционирование этнокультур в течение последних 2-х тысячелетий происходило в условиях преобладания травянистых растительных ассоциаций с лесами только по долинам рек. Ситуация здесь отличается от ландшафтной динамики в Западном Предкавказье (Верховья Кубани, Зеленчука, Марухи и западнее до Черного Моря), где в позднем голоцене произошла резкая смена климата, и господствовавшие ранее степные экосистемы сменились лесами. Таким образом, в районе Кавказских Минеральных Вод в целом, и в Кисловодской котловине условия для пастбищного животноводства были всегда благоприятны, в отличие от более западных регионов. Возможно, именно благоприятный для хозяйства и стабильный климат, а также выгодное местоположение в системе торговых и военных путей, привлекли сюда алан, начиная с V в. (именно в этот период по материалам многочисленных могильников фиксируется приток населения в Кисловодскую котловину). Учитывая значительную площадь сельхозугодий и высокую технологичность их обработки, можно сделать вывод, что население Кисловодской котловины в VI–VIII вв. производило достаточное количество сельскохозяйственной продукции не только для обеспечения своих нужд, но и, вполне вероятно, для выплаты той самой дани хазарам, о которой упоминают письменные источники¹⁶.
Благодаря слаженным работам археологов и геофизиков (геофизические работы на крепости в 2003–2005 гг. проводились группой геофизиков Научно-производственного центра «Геотехнология» в составе М.Я. Каца, И.Н. Модина, А.С.Соколова, А.Н. Пелевина) в стратиграфических разрезах и в бортах раскопов на крепости Горное эхо поверх основного слоя VI–VIII вв. зафиксирован слой «разрушения» мощностью до 80 см с явными признаками пожара. Пожар произошел в конце основного периода (предположительно конец VIII в. н. э.), после чего крепость некоторое время находилась в запустении. В это же время (VIII в. н. э.) крепость и ее окрестности попали в зону землетрясения, о чем свидетельствуют характерные завалы стен построек и наличие нерегулярных трещин в скальном материке, уходящих под стены построек. Датировать эту склоновую активность удалось благодаря керамике, типичной для этого периода. Именно это могло явиться причиной прекращения функционирования некоторых поселений и оттока населения в более спокойные районы. Тем не менее, вряд ли можно говорить об окончательном запустении региона. На крепости Горное эхо зафиксирован поздний строительный горизонт, что свидетельствует о повторном заселении этой крепости, возможно, потомками предыдущего населения. Жизнь на памятнике и не прекращалась, но интенсивность ее была значительно ниже. Поздний период датируется IX–X вв. по характерному керамическому материалу салтовского облика и красноглиняным поздним амфорам.
Вторичное строительство и заселение происходило непосредственно поверх слоя «разрушения», после его нивелировки под строительство.
Именно в поздний период (IX–X вв.) вплотную к стене-перемычке, в стратегически ключевом месте, поверх планировки помещения 1 (раскоп 3) было построено юртообразное жилище с каменным основанием. Поскольку на городище Горное эхо остатки юртообразного жилища зафиксированы только один раз, вряд ли можно говорить о крупномасштабном переселении тюркских племен в этот период на территорию алан. Скорее всего, мы имеем дело с вещественным доказательством того, что в крепости длительное время присутствовал представитель власти Хазарского каганата.
Сами по себе крепости, конечно, не могли претендовать на роль крепостей-городов (такие как более поздние Кяфар или Нижний Архыз), но сеть этих крепостей частично брала на себя вполне «городские» функции –организацию совместной системы обороны «ключевых» (как с географической, так и с политической точек зрения) регионов и контроль над военными и торговыми путями.
Система небольших крепостей продолжала существовать и в Хазарском каганате вплоть до конца IX – начала X вв. Исследование функционирования этой поселенческой сети, отражающей и развитие властных структур каганата, – важная задача проекта. Особую проблему составляет поиск некрополей исследуемых крепостей и городов – в большинстве своем еще не открытых.
Задачи проекта становятся все более комплексными: необходимость осмысления полученных материалов заставила участников проекта привлечь специалиста по письменным источникам (востоковед Т.М. Калинина) и по лабораторных исследованиям материалов (археолог С.А. Рузанова) в рамках программы фундаментальных исследований Отделения историко-филологических наук Российской академии наук «Генезис и взаимодействие социальных, культурных и языковых общностей». Для привлечения творческой молодежи к проекту решено было провести археологическую летнюю школу по иудаике в 2009 г. на Правобережном Цимлянском городище.
Без скоординированного сотрудничества с местными властями, музейными работниками и преподавателями ВУЗов усилия по охране и даже регистрации памятников останутся бесперспективными: взаимодействие с властями может стать важным вкладом ЕАЕК и РЕК в дело спасения памятников еврейской истории и культуры.