Комментарии и анализ

Член Генерального совета ЕАЕК Вячеслав Лихачев

Антисемитизм и ксенофобия в украинском обществе: обзор

Вячеслав Лихачев

Несмотря на то, что ксенофобия явно не относится к наиболее острым в украинском обществе проблемам, эксперты с беспокойством отмечают стремительное развитие сразу нескольких негативных тенденций в этой области. Среди факторов, которые вызывают сегодня наибольшее беспокойство – взрывообразный рост связанных с насилием преступлений на почве расовой, этнической и религиозной ненависти; болезненная мигрантофобия в массовом сознании, подогреваемая абсурдными и неграмотными материалами журналистов и заявлениями чиновников; и т.п. Хотя ни одна из этих проблем не представляет собой реальную угрозу для национальной безопасности страны, количество людей, серьезно пострадавших от различных проявлений расизма, в том числе – погибших, стремительно растет. Общество и государственные органы обязаны как можно скорее осознать серьезность проблемы ксенофобии.

Страх и ненависть в Украине (постановка проблемы)
Наличие проблемы ксенофобии только недавно в нашей стране официально признали на государственном уровне. 11 апреля 2008 года президент Украины Виктор Ющенко обратился с письмами к генеральному прокурору Александру Медведько и министру внутренних дел Юрию Луценко, в которых призвал руководство ГПУ и МВД предпринять эффективные шаги, направленные на противодействие антисемитизму и ксенофобии. При этом президент страны сослался на данные мониторинга Конгресса национальных общин Украины (КНГУ) о количестве зафиксированных в 2007 году нападений на почве ненависти. В письме президента речь шла о семидесяти пострадавших в результате подобных преступлений в течение года.

Как человек, на протяжении нескольких последних лет руководящий программой мониторинга и анализа проявлений антисемитизма и ксенофобии в Украине КНГУ (а с мая 2008 г. – так же и аналогичной программой Центра гражданских свобод), с грустью вынужден поправить президента, который ссылался на предварительные результаты мониторинга, обнародованные КНГУ в ноябре 2007 г. Согласно нашим окончательным данным, исправленным и значительно дополненным, в течение 2007 года в стране жертвами нападений на почве ненависти стали 87 человек. Для шести жертв нападения закончились летальным исходом. 

Волна нападений на почве расовой, этнической и религиозной нетерпимости началась осенью 2006 года и продолжается до сих пор. Темпы роста количества подобных преступлений поражают. Еще в 2006 году я зафиксировал 14 нападений (два закончились для жертв летальным исходом).

По данным мониторинга Конгресса национальных общин Украины и Центра гражданских свобод, в 2008 г. в результате нападений на почве ненависти в Украине пострадало 83 человека (четверо были убиты). В январе 2009 г., по предварительным данным, было зафиксировано еще одно убийство и несколько вооруженных нападений на почве ненависти.

И это минимальные цифры. Хочу подчеркнуть, что речь не идет обо всех преступлениях, совершенных против граждан других государств, а только о тех случаях, когда имеющаяся информация позволяет с высокой степенью уверенности говорить о расистском характере преступления. Как правило, это неспровоцированное жертвой, обладающей отличающимися от большинства населения Украины внешними антропологическими данными, внезапное жестокое нападение одного или, чаще, нескольких подростков типичной для молодежной расистской субкультуры внешности. Нередко нападающие вооружены ножами или предметами, используемыми в качестве оружия (стальные прутья, палки, «розочки» разбитых бутылок). Непосредственно перед нападением или во время избиения преступники выкрикивают расистские оскорбления или ультранационалистические лозунги, типа «обезьяна, убирайся в Африку» или «Украина для украинцев». Случаев, в которых у нас нет уверенности относительно ненависти как мотива преступления, или которые не получили точного подтверждения, гораздо больше. Кроме того, если некоторые преступники действуют с демонстративной открытостью, желая запугать «расовых врагов» своего больного воображения (некоторые нападения сами же расисты снимают на камеру и выкладывают потом в открытом доступе в Интернете), другие действуют не менее жестоко, но с соблюдением правил конспирации. Жертвы их нападений скорее числятся среди пропавших без вести.

Таким образом, собранная мной статистика, безусловно, не может претендовать на полноту. Однако, в любом случае, другой статистики преступлений на почве ненависти в Украине просто не существует. Точное количество жертв преступлений на почве ненависти не может назвать никто. Отсутствие достоверной и по возможности полной информации о ситуации с ксенофобией в стране является сегодня серьезной проблемой. Органам государственной власти следует задуматься о создании межведомственного мониторингового центра, который занимался бы сбором, обобщением и анализом информации о различных формах проявлений ксенофобии. Только совсем недавно эту функцию, по нашей информации, возложили на Государственный комитет по делам национальностей и религии#. Пока же мониторинг проявлений ксенофобии по мере сил выполняют общественные организации, на настоящий момент в первую очередь – это КНГУ и Центр гражданских свобод, а также проект «Без границ!» Центра «Социальное действие», Украинская ассоциация «Международная амнистия», Восточно-Европейский институт развития и некоторые другие. Важна роль международных структур, таких, как Международная организация миграции и Управление Верховного комиссара ООН по делам беженцев и вынужденных переселенцев. Активно отслеживает ситуацию в Украине американская правозащитная организация Union of Councils (UCSJ).

Насилие на расовой почве – наиболее вопиющая, но далеко не единственная форма проявления ксенофобии. В этом вводном обзоре я постараюсь комплексно рассмотреть тему ксенофобии в нашей стране, последовательно проанализировав разные аспекты этой проблемы.

Вековое соседство

В литературе украинское общество принято описывать либо как полиэтничную политическую украинскую нацию (в западной терминологии), либо как «многонациональный народ Украины» (в устоявшейся советской и частично постсоветской терминологии – этой традиции следует, в том числе, Конституция страны). Согласно результатам Всеукраинской переписи населения 2001 г., национальные меньшинства составляют 22,2% населения страны. Понятно, что реальная этническая «мозаика» сложнее, однако перепись дает примерные ориентиры. Среди наиболее заметных этнических общностей – этнические русские (8,3 млн. чел.), белорусы (245 тыс.), молдаване (258 тыс.), крымские татары (248 тыс.), болгары (204 тыс.), венгры (156 тыс.), румыны (150 тыс.), поляки (144 тыс.), евреи (103 тыс.), армяне (100 тыс.), греки (91 тыс.), татары (73 тыс.), ромы (47 тыс.), азербайджанцы (45 тыс.), грузины (34 тыс.), немцы (33 тыс.), гагаузы (32 тыс.), литовцы (7 тыс.), словаки (6 тыс.), эстонцы (2,8 тыс.), караимы (1,2 тыс.), крымчаки (406 чел). Это – без учета групп, которые расцениваются в официальном дискусре как субэтносы украинского этноса – русины, лемки, гуцулы и др.

Все перечисленные группы можно отнести к традиционным меньшинствам, проживающим на территории современной Украины на протяжении веков. В массовом сознании, это – «свои» этносы, они привычны для украинского общества. За редкими исключениями (о которых см. ниже), ксенофобия не является для них серьезной проблемой. Чаще в качестве основной проблемы этих этносов фигурирует «постепенная ассимиляция» - эволюция модели коллективной идентичности, отход от традиционных этнических и/или религиозных поведенческих стереотипов, изменение наборов взглядов, установок и моделей поведения. Как бы ни оценивать эти процессы (а для интеллигенции «этнического ядра» они воспринимаются как угроза сохранения общности), они происходят в силу объективных причин.

Руководство Украины старается подчеркивать, что даже в тяжелые 1990-е годы, когда конфликты, интерпретирующиеся СМИ и массовым сознанием как межэтнические, захлестнули многие постсоветские страны, Украине удалось сохранить относительную гармонию в этнополитической сфере. Однако, эта «гармония», сложившаяся без особых усилий со стороны власти естественным путем в силу исторической традиции и ряда других причин, в каком-то смысле затормозила дальнейшее развитие законодательной базы в этой области. Действующие законы о языках и о национальных меньшинствах, неплохие для своего времени, безнадежно устарели. Страна живет без Концепции государственной этнополитики, а это, в частности, означает, что государство так и не определило на стратегическом уровне политику относительно национальных меньшинств. К сожалению, вялое многолетнее обсуждение концепции и составление разных ее вариантов на момент описания обзора закончилось тем, что Кабинет министров внес в Верховную раду довольно неудачный, на мой взгляд, вариант законопроекта Концепции. Отсутствуют законодательные акты о реституции национализированной общинной собственности, о национально-культурной автономии, нормальная законодательная база, содержащая конкретные механизмы восстановления прав лиц, депортированных по этническому (национальному) признаку, и т.п.

В Европе принято считать, что отношение к национальным меньшинствам принципиально важно для развития свобод, демократии, базовых прав человека, равно как и для улучшения климата в обществе в целом, вне зависимости от того, насколько количественно значима часть «нетитульного» населения в стране. Европейские стандарты в области государственной этнополитики сильно эволюционировали на протяжении последних десятилетий и подразумевают сегодня активную поддержку этнических меньшинств и внедрение стандартов политкорректности и толерантности во все сферы общественной жизни, от массовой культуры до кадровой политики. Украина пока значительно отстает от общеевропейского прогресса в этой сфере направлении.

Социальная дистанция: иерархия меньшинств в глазах большинства

К сожалению, в Украине не проводится постоянного, системного и профессионального социологического мониторинга ксенофобских настроений в обществе. Иногда в качестве такового позиционируются исследования социальной дистанции между различными этническими группами по т.н. шкале Богардуса, которые на протяжении многих лет проводят Киевский международный институт социологии (КМИС), Институт социологии Национальной академии наук Украины, Институт прикладных гуманитарных исследований и некоторые другие исследовательские организации. На самом деле, на мой взгляд, не вполне корректно отождествлять выясняющийся с помощью исследований по этой методологии коэффициент социальной дистанции и уровень ксенофобии. Это признают и некоторые социологи – только в 2008 г. специалисты из КМИС приступили к разработке методологии проведения исследования собственно ксенофобии массового сознания (впрочем, многие исследователи считают мою критику шкалы Богардуса необоснованной). Пока же, за неимением других данным, по результатам исследований по шкале Богардуса мы можем только ориентировочно говорить о некоторой иерархии образов этнических групп в массовом сознании украинцев.

Согласно данным КМИС, лучше всего в украинском обществе, как и следовало бы ожидать, взаимоотношения между тремя родственными восточнославянскими народами – этническими украинцами, русскими и белорусами. Следом за ними со значительным отрывом идут некоторые традиционные для Украины национальные меньшинства – евреи, поляки, молдаване, венгры, греки, с небольшим отрывом – крымские татары. Общество в целом относится к представителям этих этнических групп скорее позитивно (хотя в этом вопросе прослеживается очень сильная региональная специфика). Обращает на себя внимание тот факт, что поляки – единственная группа, по отношению к которой социальная дистанция сокращается. По результатам опросов КМИС 2007 и 2008 г., они уже практически «догнали» евреев (индекс по отношению к евреям в 2007 составил 4,6, в 2008 – 4,1; по отношению к полякам – 4,7 и 4,2 соответственно), которые на протяжении всего постсоветского периода были этнической группой, наиболее близкой к большинству населения Украины, идентифицирующему себя с условно «восточнославянскими» этническими группами: украинцев (включая все субэтнические группы), русских и белорусов. Причины этой тенденции довольно очевидны. То, что Польша последовательно поддерживает Украину на внешнеполитической (европейской, в первую очередь) арене, то, сколько усилий приложили ученые, представители творческой интеллигенции и политики для примирения двух народов после всех сложностей во взаимоотношениях, имевших место в прошлом – весь опыт совокупности действий в официальной и «народной» дипломатии заслуживает внимательного изучения и осмысления.

На грани ксенофобии в общественном сознании всего населения Украины (хотя в контексте методологии шкалы Богардуса правильнее говорить об «изолированности» или «дистанцировании») – отношение к азербайджанцам, армянам, узбекам, таджикам, туркам. Наиболее негативные чувства вызывают у респондентов выходцы из стран Африки и Азии, а также ромы. Кроме того, социологические исследования фиксируют резко негативное отношение жителей Украины к беженцам и вынужденным переселенцам.

Общая тенденция, выявляемая исследованиями социологов, на протяжении почти всего периода независимости Украины, демонстрировала постоянный рост социальной дистанции между людьми по этническому признаку. В 2007 – 2008 гг. наметилась тенденция к снижению социальной дистанции, однако пока рано говорить о том, что она имеет существенный и устойчивый характер.

Уязвимые национальные меньшинства

В целом, несмотря на очевидные сложности социального и экономического характера, этнокультурная жизнь национальных меньшинств в Украине развивается нормально. Созданы в большей или меньшей степени (у разных этнических групп – по-разному) жизнеспособные и активные общинные (или квази-общинные) структуры, государство не препятствует (а иногда даже способствует, хотя и не в той мере, как это подразумевается современными европейскими стандартами относительно государственной этнополитики) национально-культурной жизни этнических меньшинств.

В более уязвимом положении относительно многочисленных компактно проживающих этнических групп (таких, как крымские татары, венгры, болгары, румыны, молдаване, в меньшей степени – поляки) оказались малочисленные и/или дисперсно проживающие группы. Одна из основных проблем национальных меньшинств – языковая. Фактически утрачены в качестве средства повседневной коммуникации или находятся на грани исчезновения языки некоторых веками проживающих на территории современной Украины этнических групп, такие, как караимский, крымчакский, идиш, урумский, ромейский. К сожалению, призванная поддержать именно их Европейская хартия региональных и миноритарных языков на практике не выполняет своих функций. Хартия, о которой сегодня, похоже, все просто забыли, несколько лет использовалась определенными силами в общественно-политическом противостоянии исключительно в качестве юридического аргумента в пользу официального статуса не требующего государственной поддержки и не находящегося на грани исчезновения русского языка.

Как уже было сказано, ксенофобия не является острой проблемой для традиционных меньшинств. Однако есть и исключения. В силу специфических причин (в каждом конкретном случае – уникальных) представители некоторых этнических или этнорелигиозных групп все же часто являются объектами ксенофобии и подвергаются диффамации, дискриминации или даже нападениям на почве ненависти.

В первую очередь, к уязвимым этническим группам относятся ромы (цыгане). В силу социально-экономических, культурных и исторических причин большинство членов этой этнической группы принадлежат к беднейшим слоям населения. Устойчивые негативные стереотипы массового сознания, связанные с ромами, живы в украинском обществе. Вполне респектабельные средства массовой информации не гнушаются эксплуатировать эти стереотипы, изображая обобщенный портрет целого народа в образе наркоторговца и мошенника. Правоохранительные органы порой проводят профилактическую работы с ромами, которую вполне можно оценивать как дискриминационную. Трудности возникают у ромов и при устройстве на работу.

Очевидно, что для корректного разрешения проблем, связанных с положением ромов в Украине, необходимо комплексная, системная и долговременная программа, подобная программам, уже продемонстрировавшим свою эффективность в других странах Восточной Европы (например, Венгрии и Румынии). Однако ксенофобия и дискриминационные меры по отношению к ромам, фиксируемые, в том числе, со стороны правоохранительных органов, также требует специального комплекса мер противодействия.

Крайне сложным продолжает оставаться положение крымских татар, вернувшихся в Крым из мест депортации. В Автономной Республике Крым остро стоит проблема возвращения и интеграции в украинское общество бывших депортированных. Интеграцию репатриантов затрудняет отсутствие Закона «О восстановлении прав лиц, депортированных по национальному признаку» (ветированного еще президентом Леонидом Кучмой и так и не принятого при Викторе Ющенко). Нет и адекватной законодательной базы (например, в виде Закона о национально-культурной автономии) и для введения в юридическое поле Меджлиса крымскотатарского народа (исполнительного органа Курултая – съезда крымскотатарских делегатов).

Безусловно, корень проблем крымскотатарского народа и, соответственно, решение вопроса лежит в первую очередь в социально-экономической, а не в этнополитической сфере. Но необходимо отметить, что сегодня важную негативную роль в происходящих на территории полуострова процессах играет ксенофобия. В самых тиражных крымских изданиях в большом количестве публикуются материалы, которые можно назвать не просто некорректными или диффамационными, но и прямо разжигающими межнациональную рознь. В качестве примера эксплуатации «hate speеch» («языка вражды») часто приводится газета «Крымская правда», некоторые авторы которой формируют у читателя картину просто эсхатологического противостояния между «носителями православной цивилизации» и «мусульманами».

Публикации, содержащие язык вражды, может, и не «разжигают национальную вражду» в том понимании, какое заложено в статье 161 Уголовного кодекса, но они однозначно вызывают у читателя негативные чувства по отношению к какой-то группе (в случае «Крымской правды» – к татарам и мусульманам вообще). И речь идет о самом многотиражном издании Крыма; что уж говорить, например, о выходящей в АРК откровенно православно-националистической газете «Русичи» или «Русском Крыме».

Высокий градус ксенофобии по отношению к вернувшимся на родину депортированным и их потомкам, поддерживаемый политическим, информационным и экономическим (в первую очередь в вопросах, связанных с землей) противостоянием, нередко выплескивается в виде оскорблений, актов вандализма в отношении крымскотатарских учреждений или мусульманских кладбищ, или даже физических нападений. Ситуация с ксенофобией и межэтническими отношениями в Крыму требует незамедлительного, решительного и последовательного, но вместе с тем продуманного и осторожного вмешательства на государственном уровне.

Однако было бы несправедливо сводить проблему ксенофобии в Крыму только к констатации татаро- и исламофобии в рамках пророссийского (точнее, советско-имперского) дискурса. Украиноязычная газета «Кримська світлиця», например, допускает высказывания о том, что те, кто не выучил украинский язык – «или недоразвитые, или обычные хохлы-янычары», и «Украине от таких нужно как можно скорее избавиться».

В крымскотатарской среде происходят свои процессы. Хотя Меджлис – по крайней мере, официально – выступает за ненасильственные методы борьбы за свои права, терпимость к соседям и подчеркнутую лояльность к украинскому государству, издание Меджлиса газета «Авдет» регулярно публикует призывы к «восстановлению государственности крымскотатарского народа». Несмотря на то, что руководители Меджлиса разъясняют, что речь идет об автономии в рамках Украины, это совершенно неочевидно для читателя. Недовольные же «соглашательской» позицией Меджлиса крымскотатарские радикалы в свою очередь апеллируют к мобилизационным моделям, предполагающим «образ врага». Свою роль в радикализации крымских татар играет распространение на полуострове идеи «политического ислама», пропагандирующихся, например, газетой «Возрождение» (официальный издатель – Мусульманская религиозная община «Алушта»), которая является рупором местных салафитов. На мой взгляд, о газете можно говорить как об органе крымского филиала халифатистской международной организации Хизб ат-Тахрир аль-Ислами (Партия исламского возрождения).

Очевидно, что чем дальше будет откладываться решение актуальных для крымских татар проблем (в первую очередь – земельных), тем большую популярность получат идеи о необходимости активного противодействия «русским свиньям» и «безбожному украинскому государству». Вместо попыток найти компромисс гораздо чаще можно наблюдать споры относительного того, «кто первый начал». Такое раскачивание качелей взаимной неприязни не может не беспокоить.

К уязвимым меньшинствам в Украине часто относят евреев. На сегодняшний день, правда, положение еврейского народа в Украине вполне стабильное, однако евреи продолжают оставаться объектами для диффамации в некоторых средствах массовой информации, и иногда – жертвами уличных нападений. В последнем случае речь идет практически исключительно об израильтянах и/или религиозных евреях, которые из-за характерной одежды бросаются в глаза на улице. Верующих (вернее, соблюдающих) иудеев часто целенаправленно выслеживали или подстерегали возле синагог. То есть, скорее можно говорить о приверженцах иудаизма как уязвимой религиозной группе, а не о евреях как об уязвимом этническом меньшинстве. В целом же, несмотря на шумную информационную кампанию прошлого года о небывалом росте антисемитизма в Украине, по нашим данным, ситуация в этой области довольно стабильная, а по некоторым показателям (например, количество юдофобских публикаций) был зафиксирован даже заметный спад.

Гораздо хуже ситуация обстоит с представителями «новых меньшинств» – недавними гостями Украины, вынужденными переселенцами и беженцами. Именно они чаще всего становятся объектами ксенофобии – от оскорблений до дискриминации и насилия. Страдают также иностранные студенты, бизнесмены и даже дипломаты.

Среди жертв расистов – выходцы из стран Африки, Центральной и Юго-Восточной Азии, Ближнего Востока, кавказских республик Российской Федерации, государств Закавказья и даже Латинской Америки. Погибли в результате избиений и ранений, нанесенных ножами и другим холодным оружием, выходцы из Гамбии, Бангладеш, Нигерии, Республики Корея, Ирака, Конго, Сьерра-Леоне, Грузии… География известных нападений широка: Винница, Житомир, Киев, Луганск, Луцк, Львов, Николаев, Одесса, Тернополь, Севастополь, Симферополь, Харьков, Черкассы, Чернигов...

По-настоящему серьезный характер приобрела проблема расистского насилия в отношении иностранных студентов. Потенциально она может нанести серьезный ущерб как международной репутации Украины, так и ее экономике. В нашей стране обучается более 40 тыс. студентов из-за рубежа. Больше всего в страну приезжают учиться из Ирана, Сирии, Турции, Китая, Индии и других стран Азии и Африки. Зарубежные студенты приносят вузам Украины более 70 миллионов евро в год (по данным за 2006 г.), тем самым на 11% финансируя всю систему высшего образования страны.

Скинхеды, их жертвы и кривое зеркало СМИ

Неожиданно и неспровоцированно нападают на прохожих с отличающимися от большинства населения Украины внешними антропологическими данными, как правило, бритые или коротко стриженные подростки в высоких шнурованных ботинках и подвернутых джинсах, уверенные, что «очищают страну». Так выглядят типичные представители движения скинхедов. Это молодежное течение, в субкультуре которого важное место занимают нацистская символика и расистская идеология, а к стилистическим особенностям относится агрессивная модель поведения. Как и всякое молодежное течение, скинхеды – это не организация, а сеть группок, объединенных мировоззрением, атрибутикой и образом жизни.

Группировки наци-скинхедов (или «бонхедов», как их называют их субкультурные «оппоненты») заметно активизировались в крупных городах Украины последние два года. Эта молодежное движение переживает сейчас бурный рост.

Скинхеды, или скины, как они сами себя сокращенно называют – течение в молодежной культуре, появившееся в бедных рабочих кварталах Великобритании в конце 1960-х годов. Первоначально это было агрессивное движение скорее социального протеста против как официальной культуры, так и против молодежной субкультуры детей “среднего класса” – хиппи и битников. Первые скинхеды носили короткие стрижки (“лысыми” они были только по сравнению с длинноволосыми хиппи), тяжелые ботинки строительных рабочих и “донки” – грубые куртки или полупальто докеров. Скины били “волосатиков” и “паков” – весьма многочисленных в Англии выходцев из Пакистана, занимающихся преимущественно торговлей и мелким бизнесом. При этом в целом к представителям других этнических групп скинхеды относились нейтрально или даже с симпатией, слушали ямайскую музыку регги и ска.

Следующее поколение бритоголовых, оформившееся в конце 1970-х – начале 1980-х, немного изменило внешний облик и мировоззрение. Они обрили голову и одели черные джинсы и короткие куртки без воротника. Объекты своей ненависти скинхеды стали выбирать по этническому и антропологическому а не социальному признаку. Важную роль в появлении скинхедов в современном виде сыграла культовая в их среде музыкальная группа “Skrewdriver” (“Отвертка” – инструмент, который бритоголовые использовали в уличных драках в качестве оружия) и лично ее лидер Ян Стьюарт. Тогда же произошло разделение движения скинхедов на “коричневых” и “красных”, продолжавших выражать социальный протест и дистанцировавшихся от своих собратьев-расистов. При этом “левые” и “правые” скины практически не отличаются по внешнему виду, а только по символике, нашивкам на куртках и объектам агрессии. В Украине, правда, «левые» скинхеды, антифашисты и анархисты, находятся в абсолютном меньшинстве.

В движении скинхедов, как и в любой другой молодежной субкультуре, важную роль играет символика и атрибутика. Откровенно идеологические и пропагандистские издания пользуются небольшой популярностью у подростков. Во многом мировоззрение субкультурной группы распространяется на новичков именно через символику или музыкальные тексты и подобные материалы. В последнее время большую роль как в «пропаганде», так и просто в общении и в налаживании горизонтальных связей, играет Интернет.

В символике наци-скинхедов основное место занимает “кельтский крест” (крест в круге, лучи креста выдаются за пределы окружности), косой “конфедератский” крест (флаг южных рабовладельческих американских штатов времен гражданской войны). Иногда используется свастика, как классическая, 4-лучевая, так и 3-лучевая (символ апартеида). Из более редких символов можно упомянуть череп и кости (“мертвая голова”), нашивки с буквами WP (от “White power” – короткого лозунга и названия направления), стилизованное изображение белого кулака, изображение бульдога в шипастом ошейнике, стилизованное изображение бейсбольной биты. Распространены рунические символы, использовавшиеся в свое время в нацистской Германии – сдвоенная руна “зиг” (две молнии а-ля SS), руна “отал” (ромб с “ножками”), и др. В последнее время широкое распространение получили (под влиянием родственной скинхедам субкультуры футбольных фанатов) нарукавные нашивки с изображением украинского флага, бейсболки с малым гербом Украины («тризубом»).

Иногда скинхеды используют нашивки с зашифрованными лозунгами, понятными только своим (подобная система кодировок, ровно как и специфический сленг – обычная черта молодежных субкультур). К таким лозунгам относятся, например, “88!” (зашифрованное по номерам букв “Heil Hitler”); “Oi!” (англоязычное сленговое приветствие-оклик типа “эй!”, давший название музыкальному направлению скинов); “14 Words” (своеобразный “символ веры” скинхедов, сформулированный американцем Дэвидом Лейном, одним из признанных идеологов движения: “WE MUST SECURE THE EXISTENCE OF OUR PEOPLE AND A FUTURE FOR WHITE CHILDREN!”). Этими “шифровками” и их комбинациями (типа “WP! 14/88!”) пестрят многочисленные издания скинхедов, обложки аудиокассет, их используют в графитти, татуировках и нашивки.

В одежде у скинов преобладает стиль “милитари” (камуфляжные штаны и куртки); военные или стилизованные под военные высокие шнурованные ботинки на толстой подошве, иногда со стальными мысками (популярностью пользуется продукция фирм “Доктор Мартинс” и “Гриндерс”); короткие спортивные куртки (т. н. “бомбер” или куртки различных футбольных клубов) черного, защитного или, реже, синего цвета; часто подтяжки; полувоенные кепи (т. н. “гансовки”); черные джинсы с высоко закатанными штанинами; редко – длинные черные кожаные плащи (“генрихи”). Иногда скинхеды перепоясываются армейскими ремнями «советского» образца, залив предварительно внутрь пряжки свинец для тяжести. Такой ремень в умелых руках – опасное оружие.

Основной внешний признак скинхеда – это обритая или коротко, “под ноль”, остриженная голова. Иногда авторитетные члены движения, лидеры, позволяют себе аккуратную короткую бородку. Важной частью имиджа бритоголовых является распространенность татуировок – со специфически скиновской или прямо нацистской символикой. Существует также определенная мода на изображения с языческими сюжетами или кельтскими орнаментами.

Следует учесть, что вышеописанному шаблонно-хрестоматийному облику скинхеда совсем не обязательно соответствуют реальные молодые люди, нападающие на иностранцев. С одной стороны, разделяющие ксенофобские установки агрессивные подростки далеко не всегда имеют даже просто финансовую возможность приобрести недешевые «мартинсы». Да это и не важно: даже идеологи движения утверждают, что внешний имидж не имеет значения, главное для того, чтобы быть «настоящим скином», это бить «врага», «а во что ты при этом обут, совершенно не важно, хоть в лапти». С другой стороны, более опытные «товарищи» сознательно избегают «внешних атрибутов», чтобы не иметь проблем с милицией или оппонентами из числа практикующих уличное насилие «антифа». Большую популярность приобретают менее бросающиеся в глаза «маркеры» субкультурной принадлежности – например, определенная одежда (куртки-балахоны и т.п.) некоторых фирм (типа «лондсдейл» или «лакоста»), не такая специфическая, как «мартинсы». Такая эклектичная помесь спортивного и официального стиля, т.н. «кэжуал», популярна среди футбольных хулиганов. Вообще, «фаны» и скины – «родственные» субкультуры (хотя, разумеется, «околофутбольное» движение всегда было более массовым, чем «неонацистское»).

В Киеве первые скинхеды появились, по данным прессы, еще в конце 1980-х гг. Однако тогда они скорее представляли локальную версию общесоюзного «гопнического» движения (наподобие подмосковных «люберов» или питерских «наци»), подражавшую известным разве что по «ругательным» статьям в журнале «Ровесник» английским скинам. Соответственно, и выплескивали свою агрессию первые скины на всяких «хиппи волосатых». Следующее поколение украинских скинов появилось уже в середине – конце 1990-х гг. Численность их была невелика, и за пределами молодежных субкультурных кругов о них узнали только в 2002 г., когда Дмитрий Волков («Демьян»), один из первых украинских скинов, повел молодую смену на погром киевской Центральной синагоги (Бродского). Волков и несколько активных погромщиков тогда были осуждены (причем организатор погрома – по 161 ст. УК), но эстафету приняли другие. С середины 2000-х гг. неонацистская субкультура в Украине начала стремительно расти.

Сегодня, согласно широко озвученным данным МВД, в Украине насчитывается около 500 скинхедов. Я склонен согласиться с этой цифрой, с тем лишь уточнением, что речь идет только об устойчивом «ядре» субкультуры; «периферия», состоящая из подростков, время от времени посещающих какие-то мероприятия или «тусовки», в подобных движениях всегда на порядок количественно больше «ядра». Как и любая другая, неонацистская субкультура подразумевает возможность разных уровней «погружения»: есть масса разрозненных «модников», воспроизводящих внешний образ, «тусующихся», пьющих пиво, посещающих концерты или футбольные матчи; а есть устойчивые группы по 5-10 человек, которые целенаправленно рыщут по улицам вечернего города в поисках жертв «неправильной» внешности.

Разумеется, никакой единой «организации скинхедов» не существует. Это настолько очевидно, что ни стоило бы об этом и говорить, однако слишком часто приходится слышать конспирологические рассуждения о некой всемогущей циничной силе, которая в своих корыстных целях использует неонацистов, а то и управляет ими. Склонные к подобной мифологии сотрудники правоохранительных органов не забывают добавить, что координационный центр, использующий в своих провокациях «нанятых юнцов», находится за рубежом. Подобные абсурдные высказывания напоминают тезис двадцатилетней давности об «антисоветском неформальном объединении молодежи «хиппи», управляемом с Запада». Управлять субкультурой невозможно, она развивается по собственной логике.

Чем же объяснить резкий рост агрессивной расистской молодежный субкультуры, который мы фиксируем в Украине сегодня? Безусловно, как у всякого сложного явления, есть немало факторов, прямо или косвенно «работающих» на этот рост. Здесь и обусловленная социальной ситуацией криминализация молодежи, и бурное развитие украинской «околофутбольной» инфраструктуры, и наглядный пример северо-восточного соседа, где насилие на почве ненависти давно стало вопиющей проблемой, и распространение в обществе в целом ксенофобских взглядов, и некорректное освещение в украинских средствах массовой информации этнокультурной проблематики, в первую очередь в контексте миграции. Часто сами миграционные процессы называют среди важнейших факторов роста ксенофобии в обществе. Даже в экспертной среде можно встретить мнение, что ксенофобия – ответная реакция на миграцию. Мне кажется, это упрощенное понимание процесса. Ксенофобскую реакцию провоцируют не мигранты как таковые. Тема миграции и ее восприятия в обществе заслуживает отдельного серьезного разговора, я обращу внимание только на некоторые моменты. Во-первых, воо