Двадцать лет назад на территории Советского Союза, доживающего свои последние дни, из подполья вышло не только независимое еврейское движение, но праворадикальные, ультранационалистические или прямо неонацистские группировки. Если до середины 1980-х гг. монополия на антисемитизм (как, впрочем, и на любую публичную политическую и идеологическую позицию) была только у коммунистической партии, в процессе либерализации режима в последние годы его существования, среди прочего, произошла «приватизация» антисемитизма. Стремительно теряя контроль над происходящими в стране процессами, руководство СССР де-факто перестало контролировать ситуацию даже в тех рамках, в которых де-юре, теоретически, должно было бы уже пресекать антисемитскую (и шире – ксенофобскую) деятельность национал-радикалов.

За прошедшие два десятилетия организованные группировки, исповедавшие ксенофобские взгляды, пережили огромную эволюцию. Совершенно невозможно в рамках которого обзоре отразить всю двадцатилетнюю ретроспективу антисемитизма на территории бывшего Советского Союза, однако представляется оправданным кратко отметить основные тенденции и, оглядываясь в прошлое, попытаться представить себе, как ситуация будет развиваться в ближайшем будущем.

Наиболее важные, на мой субъективный взгляд, моменты с ретроспективной точки зрения:

 

 

Выход общественного антисемитизма из подполья в контексте слабости государственной власти серьезно беспокоили евреев Советского Союза в конце 1980-х – самом начале 1990-х гг. Страх перед антисемитизмом был одним из серьезных факторов (уступая по значимости, пожалуй, только экономическим соображениям), обусловивших массовость Большой алии и эмиграции по «еврейским» каналам в указанный период. Сейчас, оглядываясь назад, легко констатировать, что страх был совершенно неоправданным и неадекватным. Эта неадекватность особенно бросается в глаза по контрасту с реально происходившими в СССР и новых государствах трагическими событиями, столкновениями, конфликтами и войнами, повлекшими за собой многочисленные жертвы. Т.н. «погрому в ЦДЛ» выглядит забавным недоразумением на фоне Сумгаита и Ферганы, ни говоря уж о последующих кровавых событиях в Таджикистане, Приднестровье и Чечне, армяно-азербайджанском, грузино-абхазском, грузино-осетинском, осетино-ингушском конфликтов.

Не оправдались и ожидания реализации «веймарского» сценария в России и приходу ультра-националистов (и/или религиозных фундаменталистов) к власти в других новых постсоветских республиках. Хотя в ряде стран в итоге установился далекий от общепризнанных цивилизованных норм демократии авторитарный режим, нигде он не носит ультра-националистического и откровенно ксенофобского характера. Даже те немногие правые радикалы, которые (как правило, в составе более широкой антикоммунистической коалиции) приходили к власти в первые постсоветские годы, практически нигде не удержались на политическом олимпе. Характерно, что практически бесследно исчезли с политической арены антисемитские организации, с которыми связывались наиболее серьезные опасения – такие, как Национал-патриотический фронт «Память» и другие.

2. Реальное место антисемитизма в общественной жизни. Между тем, нельзя отрицать, что после крушения Советского Союза и появления новых независимых государств роль этнической и религиозной идентичности резко возросла – что обеспечило не только феномен необычного для конца ХХ в. этнического (в том числе – еврейского) ренессанса, но и увеличило уровень ксенофобии в обществе (впрочем, достоверно судить сложно, поскольку никаких данных об уровне ксенофобии в Советском Союзе не существует). Однако нигде антисемитизм не стал наиболее эксплуатируемой и популярной формой ксенофобии. Евреи не занимают первые позиции в списке вызывающих наиболее сильные негативные чувства в массовом сознании нигде на постсоветском пространстве: межнациональные отношения на просторах Евразии столь сложны, а реальные конфликты столь обильны, что при поисках врага нет необходимости прибегать к столь мифологизированной фобии, как антисемитизм. В некоторых странах мы имеем данные о том, что в массовом сознании евреи – самая «близкая» (или одна из самых близких) для этнического большинства группа из всего списка присутствующих в стране этнических меньшинств.

Даже активисты агрессивных группировок, разделяющих откровенно неонацистские идеологические установки и апологетически относящихся к Третьему рейху, гораздо чаще в своей противоправной деятельности ищут жертв среди выходцев с Кавказа или Центральной Азии и ромов, или среди африканцев, афроамериканцев и уроженцев Юго-Восточной Азии, нежели среди евреев. Эту тенденцию можно констатировать вполне уверенно – в результате уличных нападений на почве ненависти в последние годы в целом пострадали тысячи человек, в результате собственно антисемитских нападений – на два порядка меньше.

3. Основные характеристики постсоветского антисемитизма последних лет. Несмотря на некоторые тенденции, проявившиеся буквально в последние годы (я остановлюсь на них чуть ниже), в целом постсоветский антисемитизм сохранил свою уникальность, не «втянувшись» полноценно ни в контекст европейского «нового антисемитизма» (в случае европейских республик бывшего СССР), ни в зону притяжения антиеврейской риторики, свойственно исламско-фундаменталистским соседям (в случае новых государств с преимущественно мусульманским населением). Антисемитизм в молодых постсоветских странах большей частью носит традиционный, архаический характер, а также значительные элементы, унаследованные из традиции советской антисионистской риторики. Этот фактор, а также различие в менталитете постсоветских мусульман и их ближневосточных и западных единоверцев (равно как и отсутствие сколько-нибудь значимого числа выходцев из Ближнего Востока в постсоветской умме), обусловил устойчивость стран бывшего СССР к волнам проявлений «нового антисемитизма», которые захлестывают мир начиная с «интифады аль-Акса» 2000 года и заканчивая операцией «Литой свинец» конца 2008 – начала 2009 г.

В целом, в отличие от многих западных (восточных, впрочем, тоже) стран, в постсоветских государствах общество (и элиты, и большинство населения) скорее симпатизируют Израилю и склонны поддерживать его в конфликте с арабами. Во-первых, антиизраильские стереотипы часто воспринимаются как признак коммунистических взглядов, устаревших и дискредитированных в глазах большинства населения. Антисионизм вызывает отторжение как пережиток советской внешней политики и пропаганды. Молодое поколение в массе своей не придерживается левых взглядов, и некоторые явления, заметные во многих странах Запада (широкое распространение интеллектуального антисемитизма в студенческих городках, антиизраильские лозунги в ходе молодежных антиглобалистских выступлений и т.п.), отсутствуют. Во-вторых, более миллиона репатриантов, выехавших в Израиль из бывшего Советского Союза, в большинстве своем – интеллигенция и высококвалифицированные специалисты, поддерживают контакты со своими друзьями и коллегами в «странах Исхода», что обуславливает распределение симпатий, например, в средствах массовой информации при освещении арабо-израильского конфликта. Этот фактор приобретает все большее значение в связи с широким распространением Интернета и новых технологий передачи информации. Наконец, как уже было сказано, не столь многочисленны и влиятельны, как на Западе, группы выходцев из арабских стран и в первую очередь, собственно из Палестины. Мусульманское население постсоветского пространства – не арабы, а тюрки, представители северокавказских этносов и таджики, поэтому механизмы панарабской солидарности на этом пространстве не работают (хотя панисламская солидарность имеет место, религиозная форма солидарности в современном секуляризованном мире мобилизует гораздо менее эффективно, нежели языковая и этническая).

Хотя постсоветская реальность труднопредсказуема, кроме выявления основных характеристик антисемитизма в прошедшие двадцать лет, я постараюсь сформулировать некоторые тезисы о наиболее актуальных тенденциях и развитии ситуации в ближайшем будущем, сделав акцент на потенциальных угрозах:

1. Инерция постсоветского единства, в том числе обуславливавшая отличительные особенности постсоветского антисемитизма, ослабевает. Постсоветская реальность все больше «распадается» в разных отношениях, в том числе – с точки зрения тенденций антисемитизма. Страны, долгое время находившиеся в рамках одного политического, культурного, информационного и идеологического контекста, естественным образом все более активно воспринимают различные культурные модели, созвучные векторам политического развития. Соответственно, с точки зрения интересующего нас вопроса, западные республики все активнее воспринимают модели европейского антисемитизма, восточные – мусульманские антиизраильские идеологемы. Анализ антиизраильских кампаний и акций на постсоветском пространстве в связи с контртеррористической операцией Армии обороны Израиля в Газе «Литой свинец» четко показал эту тенденцию. Она вызывает беспокойство, поскольку именно с «новым антисемитизмом» связаны наиболее острые проявления антисемитизма в современном мире.

2. Внешнеполитический контекст стимулирует развитие антиизраильских тенденций в некоторых странах. Поиск моделей внешнеполитической реализации постсоветских стран в последние годы все больше ведет некоторые постоветские страны к союзу с откровенными противниками Израиля, в первую очередь – с Ираном, а также с некоторыми другими (от Венесуэлы до псевдогосударственного режима ХАМАСа в Газе). Очевидно, что наиболее серьезно эта тенденция проявляется в России, а также в Азербайджане и центрально-азиатских государствах. В сочетании с внутренними процессами – «лайт-стайл» советской реставрации в России и постепенной интеграцией в мировое мусульманское информационное и культурное пространство для исламских стран – эта тенденция носит весьма серьезный характер.

3. Наконец, если говорить об откровенно криминальных проявлениях антисемитизма, то, на мой взгляд, следует ожидать усиления двух тенденций, просматривающихся в последние годы. С одной стороны, количество нападений на евреев будет продолжать уменьшаться, что особенно заметно на фоне стабильно высокого (если не постоянно растущего) количества нападений на почве ненависти в целом. Речь в первую очередь идет о России и отчасти – Украине, поскольку в других странах основной формой криминального антисемитизма был и остается кладбищенский вандализм, а инциденты, связанные с насилием, – редчайшие исключения. С другой стороны, в связи с все большей профессионализацией «неонацистского подполья» в РФ и Украине (и, возможно, Беларуси) растет опасность целенаправленных террористических атак против синагог и зданий общинной инфраструктуры. Стоит, правда, отметить, что в связи с глобальным характером исламского терроризма и вовлечением постсоветских стран в мировые процессы и в этом, к сожалению, аспекте, последний тезис относится практически ко всем постсоветским государствам.