Мировые новости

Кама Гинкас

Режиссер Кама Гинкас празднует юбилей

Кама Гинкас родился в Каунасе накануне войны. В младенчестве он с родителями попал в каунасское гетто. Через полтора года им удалось бежать, и они скрывались в литовской семье до освобождения города. С самого детства Кама Гинкас знал, что будет артистом. Отучившись три года на актерском факультете Вильнюсской консерватории, он поехал в Ленинград и поступил в Ленинградский институт театра, музыки и кинематографии на курс Георгия Товстоногова. «Он научил меня профессии, он – мой режиссерский отец, – говорит Кама Гинкас о своем учителе, – он меня родил, поставил на ноги, дал мне тот хребет, на котором держится мой характер, эмоции». Валерий Баринов считает, что «вся прелесть в том, что Гинкас никогда не повторяет своего мастера. Потому что он сам мастер, в этом и есть ученичество. Когда-то у Товстоногова спросили, есть ли у него преемник, кому он передаст свой театр, на что тот ответил: «Мой театр умрет вместе со мной, это справедливо». Так и у Гинкаса. Это исключительно его театр», пишет tvkultura.ru .
Успех и известность пришли к режиссеру достаточно поздно, потому что, по словам Гинкаса, он никогда не делал то, что считалось нужным в те времена: «Я делал спектакли и по театральному языку, и по смыслу абсолютно неприемлемые для того времени. Мне было уже 40 лет, а я был нищий и неизвестный режиссер, и уже смирился с этим, хотя я человек несмиряющийся».
В трудные периоды его поддерживала жена Генриетта Яновская, которую Гинкас называет главным режиссером своей жизни: «Мне повезло, что я женился на ней. Если бы этого не произошло, я не представляю, как бы сложилась моя жизнь. Мама говорила моей жене, что такого мужика выгнала бы давно, а папа настаивал на том, чтобы я сменил профессию. Несомненно, есть судьба, она ведет, а ты пытаешься уйти от нее, свернуть куда-то, перекроить ее».
Гинкас убежден, что главное в жизни – это преодоление себя, своих страхов и слабостей. «Для того чтобы спастись, надо не бояться дойти до самого дна», – считает режиссер. Он уверен, что смерть и страдание – составляющие жизни. Но продолжать жить, зная это, есть своего рода жизнелюбие. Может быть поэтому, «игровое отношение» к смерти вошло в искусство Гинкаса, определило истоки и пафос его театра. «Гинкасу интересен человек, стоящий на краю, человек над бездной – умственной, интеллектуальной, душевной, живущий на разрыв аорты», – считает Анатолий Смелянский. Генриетта Яновская утверждает, что «все его спектакли определяются болью, и под ними лежит боль, он ее чувствует. И через нее пытается достучаться до людей».
Сам Гинкас объясняет это тем, что он полжизни прожил в атмосфере воспоминаний о войне: «Из 37 тысяч евреев Каунаса в живых остались около двух тысяч, миллионы ни в чем неповинных людей унесла эта война. Я тоже должен был погибнуть, но остался жив. Меня иногда спрашивают, кто я? Я придумал формулировку: «русский режиссер, приехавший из Литвы, с явным еврейским акцентом». Что такое чувствовать себя евреем? Это быть причастным к части тех людей, которые погибли, и я постоянно чувствую, что в долгу перед ними. Мне кажется, что как только человек становится равнодушным, он перестает быть человеком. Мне интересен человек, который проявляется по-разному: то он смешон, то жесток, трогателен, амбициозен, беззащитен, а все мы беззащитны, потому что смертны. Мы все призваны из небытия, и существуем какое-то количество лет для чего-то. Найти для чего я призван и попытаться это призвание осуществить, максимально выполнить свой долг перед тем, кто тебя призвал сюда, наверное, в этом и есть смысл жизни».