Путешественнику, оказавшемуся в сегодняшней Украине, мало что напоминает об ашкеназских евреях. Между тем, еврейская цивилизация с ее своеобразной и весьма отличавшейся от окружающего населения культурой, языком, литературой, духовными исканиями, процветала здесь на протяжении более пятисот лет. На территории Украины возникло и окрепло религиозное движение хасидизма, оказавшее влияние на иудаизм во всем мире. Местом возникновения хасидизма в 18 в. был город Меджибож в Подолии[1], крупные хасидские дворы существовали в Межериче, Ружине, Садигоре, Полонном, Бердичеве, Умани, Чернобыле и в десятках других мест. В Подолии в 18 в. возникла религиозная секта франкистов, продолжившая псевдомессианское движение Шаббатая Цви. Крупными центрами хаскалы (еврейского движения за просвещение и модернизацию 18-19 вв.) были Броды, Львов (Лемберг), Кременец, Тернополь. Украина была пограничной территорией, на которой происходила встреча культур востока и запада, Польши, Австрии, Венгрии, Румынии, России и Турции. Своеобразная культурная атмосфера сложилась к началу 20 в. в еврейских общинах Одессы, Львова (Лемберга), Бердичева, Черновцов, городов Карпат и Закарпатья. Варианты ашкеназской культуры и различные диалекты языка идиш бытовали в Подолии и Волыни, Галиции, Буковине, Закарпатье, на черниговщине и полтавщине, в Херсонской и Таврической губерниях[2].
События 20 в. – революция и холокост с массовым истреблением нацистами большинства еврейского населения, модернизация, массовая миграция в крупные города и эмиграция – привели к распаду традиционного еврейского местечка с его социальной структурой, являвшегося основой ашкеназской культуры, массовой ассимиляции и утрате знания еврейского языка и культуры, отходу от религии и традиционного образа жизни. Численность еврейского населения на территории Украины сократилась на протяжении ХХ века почти в 10 раз, при этом доля тех, кто считал идиш родным языком, сократилась с более 90% в начале века до менее 10% в конце века. На сегоднянайти пожилого человека, помнящего довоенную жизнь в местечках, ее уклад и обычаи, гораздо легче в Тель-Авиве или Бруклине, чем в самих местечках. Материальные памятники еврейской культуры и искусства, книги, рукописи, свитки, предметы синагогального обихода тоже в значительной мере оказались далеко от мест своего создания.
Существут, однако, класс памятников, которые в большом количестве все еще остаются в местах былого процветания ашкеназской цивилизиции. Это резные каменные надгробия с еврейских кладбищ, имеющие эпитафии, как правило, на древнееврейском языке (иврите) и часто декорированные резными изображениями. Значение намогильных памятников велико по нескольким причинам, помимо их массовости, позволяющей делать обобщения, и относительной сохранности. Эпитафии содержат важную генеалогическую и историческую информацию. Некоторые из них являются настоящими литературными памятниками, относящимися к жанру, малоизученному по сей день. Резной декор памятников 17-19 вв. является примером еврейского декоративно-прикладного искусства со своим своеобразным стилем. Памятники эти занимают своеобразное промежуточное положение между официальной, книжной раввинской культурной традицией и народным иудаизмом, между высокой авторской и массовой культурой. Изучение надгробий, подвергавшихся нееврейскому влиянию, но в то же время представлявших собой самодостаточное явление в рамках еврейской культуры, позволяет изучать общее и особенное в еврейской цивилизации. Массовость материала делает его удобным для всевозможных социологических исследований, касающихся гендерного и социального расслоения еврейской общины.
В этой статье будет рассмотрена история изучения еврейских кладбищ Украины, роль кладбищ в жизни еврейских общин, традиционные еврейские эпитафии, их структура и содержание, резной декор надгробий. Будет также дан обзор наиболее интересных старинных еврейских кладбищ.
2. История изучения еврейских надгробий Украины
В исследовании кладбищ и надгробий можно выделить несколько этапов. В 19 и начале 20 вв. на еврейские эпитафии обращают внимание национальные историки, связанные с движением Просвещения или являвшиеся наследниками этого движения. В их интересы входило изучение (и, в значительной степени, написание и изложение) истории еврейского народа как самостоятельной нации, и, соответственно, – различные еврейские источники, в том числе, эпитафии. Многие авторы того времени публиковали свои работы на иврите, поскольку считали его национальным языком еврейского народа, на котором необходимо развивать культурную и научную деятельность. Примерами таких работ являются публикации в сборнике «Меасеф» (Санкт-Петербург, 1902) трех статей о надгробных надписях Бердичева и других общин[3]. Подборка надписей из Львова была опубликована Ш. Бабером в 1895 г[4]. М. Бибер опубликовал в 1907 г. надписи из Острога (Волынь)[5]. В этих ранних публикациях не всегда выдерживались стандарты научного анализа эпитафий, в некоторых случаях в них проникала попросту легендарная информация[6].
С 1890-х гг. в Петербурге формируется круг еврейской интеллигенции, заинтересованной в развитии и публикации исследований по еврейской истории на русском языке. Это были юристы, врачи, литераторы, получившие высшее образование несмотря на процентную норму и ощущавшие дискриминацию со стороны властей. Они создали комиссию по изучению еврейской истории, которая переросла в Петербургское еврейское историко-этнографическое общество (ЕИЭО), открытое в 1907 г.[7] Оторванные от традиционной еврейской среды, эти люди видели в изучении истории основу национального самосознания. ЕИЭО и близкие к нему ученые издавали журнал «Еврейская Старина»[8] и осуществили ряд других публикаций, таких как «Регесты и надписи» и «Еврейская Энциклопедия» на русском языке. Под руководством С. А. Ан-ского (Рапопорта) проводились этнографические экспедиции на Украину. Предполагалось, что изучение еврейского фольклора, народной жизни и народного искусства послужит источником вдохновения для создания национального еврейского стиля, для художников, литераторов, музыкантов. Художники С. Юдовин и М. Малкин издали в 1920 году альбом «Еврейский народный орнамент» по материалам резных декорированных надгробий[9]. Позднее еврейские надгробия Украины и Молдовы много лет (с довоенного времени) изучал и фотографировал Д. Н. Гоберман[10]. Мотивы надгробий нашли выражение и в творчестве художников Э. Лисицкого, Н. Альтмана, Анатолия (Танхума) Каплана, обратившихся к этим памятникам в поисках национального стиля.
В межвоенный период Западная Украина была разделена между Советским Союзом (в границах которого оказалась Подолия и восточная Галиция), Польшей (западная Галиция и западная Волынь), Чехословакией (Закарпатье) и Румынией (Буковина). В это время в Польше был опубликован ряд работ, в которых рассматривались надгробные надписи из Львова, Галича и других мест[11].
В годы Второй мировой войны многие еврейские общины на оккупированной немцами территории были уничтожены, а беженцы из этих общин оказались в Израиле или Америке, где возникают землячества выходцев из местечек и городов Украины. Одним из направлений работы землячеств стало издание книг памяти (как правило на иврите, реже – на идише и других языках) с рассказами об истории общины и о жертвах нацистов. Описания кладбищ, а иногда и публикация эпитафий являются составными частями книг памяти[12].
В послевоенные годы отдельные западные и израильские историки обращались к еврейским эпитафиям с Украины в своих публикациях[13]. Однако, в силу малой доступности материла (попасть в СССР для западного ученого было непросто, а еще сложнее было организовать полевое исследование), таких публикаций мало и они не носят систематического характера. В то же время еврейские кладбища в Западной Европе, а позднее и в центральной Европе (Польше, Чехословакии, Венгрии) изучались гораздо более интенсивно[14].
С началом «перестройки» в СССР стала возможна еврейская общественная деятельность и работа по изучению еврейской истории, в том числе и полевые исследования еврейских кладбищ. С конца 1980-х гг. такая работа проводилась Петербургским еврейским университетом (с 1998 г. – Петербургский институт иудаики), под руководством Ильи Дворкина, Бориса Хаймовича, Валерия Дымшица[15]. На протяжении 1990-х гг. были описаны все наиболее интересные и старые еврейские кладбища Украины, такие как Меджибож, Сатанов, Подгайцы, Броды, Буск, Яблонов, Печенежин, Кременец, Вижница, Мурафа и ряд других. Б. Хаймович в ряде работ, опубликованных в последующие годы, исследовал резной декор намогильных стел (мацев) как самобытный феномен народного декоративно-прикладного искусства и показал, что искусство это обладает специфическим стилем и образным языком[16]. В моих работах эпитафии рассматривались одновременно как исторический источник и как литературное явление, занимающее пограничное положение между традиционной и народной литературой и культурой[17]. Если сборники намогильной эпиграфики в качестве исторического источника публиковались давно, то жанр еврейской эпитафии средних веков и раннего нового времени остается малоисследованным; это относится не только к украинскому региону, но и к еврейской эпитафии вообще.
У западных (прежде всего американских) исследователей еврейские кладбища Восточной Европы вызывают интерес в силу двух основных причин. Во-первых, еврейские кладбища могут служить источником генеалогической информации и представляют интерес для потомков, разыскивающих могилы своих предков. Наиболее обширный проект осуществляется Еврейским генеалогическим обществом (JewishGenealogicalSociety), на сайте которого в интернете можно найти материалы о многих местечках черты оседлости и в том числе о кладбищах[18]. Интерес к еврейским кладбищам проявляет также Международное обозрение еврейских памятников в США[19]. Помимо этого, генеалогические проекты осуществляются отдельными энтузиастами.
Во-вторых, надгробия хасидских ребе и праведников служат местом паломничества для современных хасидов. На паломников рассчитаны путеводители и альбомы, содержащие описания мест захоронения праведников[20]. Подобные издания, как правило, проявляют мало интереса собственно к еврейским кладбищам и сосредоточены только на захоронениях праведников.
В последние годы в независимой Украине возрастает интерес к изучению еврейских кладбищ. В 1998 г. вышла небольшая книга Ходорковского «Еврейские некрополи Украины»[21]. В 2001 г. в Виннице вышло описание еврейских кладбищ двух хасидских местечек, Чернобыля и Горностаевки, которое должно было стать первым изданием в серии «Еврейские некрополи Украины»[22]. Особняком стоят исследования еврейской эпиграфики в Крыму. Еврейская погребальная эпиграфика известна здесь с эллинистического периода, а к средним векам относятся надписи на древнееврейском языке из некрополей Чуфут-Кале и Мангупа, как и более поздние надписи из других мест, принадлежавшие этноконфессиональным группам крымских караимов и евреев-крымчаков[23]. Эти памятники, интенсивно исследовавшиеся в последние годы, связаны с весьма запутанным кругом исторических проблем, поэтому они не являются предметом настоящего исследования.
3. Кладбище в еврейской общине
Евреи жили на территории северного Причерноморья по крайней мере с 1 в. н. э. Первые еврейские общины возникли в греческих колониях в Крыму и на побережье Азовского моря[24]. В последующие столетия упоминания о евреях и еврейских общинах так или иначе связаны с Хазарским каганатом, власть которого в первом тысячелетии н. э. распространялась на значительную часть территории Украины. Однако массовое освоение евреями этой территории связано с миграцией евреев-ашкеназов, прибывавших из Польши и Центральной Европы. Первые ашкеназские общины возникли в 13-15 вв. на Волыни. К 16 в. еврейские общины складываются во многих городках Галиции, Подолии и Волыни, и к этому же времени относится появление наиболее старых еврейских кладбищ, памятники которых дошли до наших дней.
Кладбище является вторым по важности после синагоги предметом интереса еврейской общины. Везде, где возникала община, она стремилась найти участок под кладбища, которое именовалось в литературе Бейс-Ойлом[25] («Дом вечности») или Бейс-Хаим («дом жизни», очевидно, изначально эвфемизм «дом мертвых», несущий, однако, намек на вечную жизнь души). Как правило, для кладбища отводилась территория за пределами местечка, иногда в нескольких километрах. Зачастую кладбище располагалось у реки, на вершине или пологом склоне холма. Похороны и поддержание кладбища в порядке находилось в ведении погребального братства, Хевра Кадиша. Часто при кладбище имелся дом омовения.
Согласно требованиям религии, погребенее должно осуществляться, по мере возможности, в день смерти. В случае смерти в субботу, погребение переносилось на следующий день. В субботу посещать кладбище не принято, как не принято делать это и в темное время суток. Траур близких родственников выдерживался в течение семи дней (шива). Меньшая степень траура продолжалась тридцать дней (шлошим) и год. Согласно Талмуду (Шаббат, 152б), в течение года после смерти душа мечется между земным и небесным мирами, постоянно посещая место могилы[26]. По прошествии года, когда тело окончательно разлагается, душа находит упокоение на небесах. В годовщину смерти по еврейскому календарю принято поминать покойного.
Пребывание в могиле мыслится как временное. После прихода Мессии должно произойти Воскрешение мертвых, тела обрастут плотью и восстанут из могил. Важно встречать Мессию в Святой Земле, то есть в Палестине, стране Израиля. Поэтому желательно быть похороненым в стране Израиля. На практике это редко было возможно, однако территория кладбища символически приравнивалась к территории Страны Израиля. Понятие «святого места» имеет определенную иерархию в иудаизме: страна Израиля более свята, чем прочие страны, Иерусалим – чем другие места в стране Израиля, Храмовая гора – чем другие места в Иерусалиме, а место, где располагалась Святая Святых Храма – по отношению к другим местам на Храмовой горе. Сами по себе могилы не обладают святостью, а, напротив, отличаются ритуальной нечистотой. Священникам-когенам, для которых существовали особые требования в отношении ритуальной чистоты, запрещалось посещать кладбища. Однако поскольку, согласно каббалистическим представлениям, с душой усопшего гораздо легче вступить в контакт рядом с могилой, места захоронения праведников стали восприниматься как святые места. Особенно распространенным стало посещение могил цадиков (праведников и хасидских лидеров) в хасидизме. На могилах ставились склепы-ойхели, к ним специально отправлялись в паломничество, рядом с ними молились, на них оставляли записочки-квитлах с пожеланиями
Кладбище могло организовываться по-разному. Обычно ряды могил ориентировались с севера на юг, а сами захоронения – «головой» на запад, так чтобы воскресшие покойники, поднявшись из могил, смотрели бы в восточную сторону (где, согласно традиции, находилась Святая Земля) и могли бы сразу направиться в Иерусалим. Это, кстати, делает наиболее удобным чтение и фотографирование надписей перед полуднем, когда буквы и рельеф отбрасывают наибольшую тень. Однако встречаются и отклонения от этого принципа ориентации, в том числе и разная ориентация рядов в пределах одного кладбища. На некоторых кладбищах выделялись специфические женские участки[27] или участки для когенов. Повидимому, были и участки для незаконнорожденных, самоубийц и т.п.
С еврейским кладбищем были связаны всевозможные легенды и поверья, как у самих евреев, так и у украинцев. Например, легенды, связанные о меджибожским кладбищем, приведены в сборнике «Еврейская сказка»[28]. Существовали местные кладбищенские легенды в Шаргороде, Мурафе и других местечках[29].
Вертикальная плита-стела (мацева) из песчанника или известняка (реже используется гранит и мрамор) является наиболее распротраненной формой памятника. Помимо нее встречается ящик-саркофаг,обелиск, и своеобразная форма «сапога», распространенная в юго-восточной Волыни, объединяющая «саркофаг» и стелу в одном камне причудливой формы.
4. Старинные кладбища в Украине сегодня
Общее число еврейских некрополей на территории Украины составляет многие сотни. Без сомнения, все кладбища заслуживают того, чтобы быть охраняемыми, однако на практике кладбища, однако, находятся в разном состоянии и представляют разную историческую и культурную ценность. Там, где сегодня существуют еврейские общины, имеются действующие кладбища, которые охраняются властями. Однако большая часть еврейских общин прекратила свое существование на протяжении 20 в. и многие кладбища были или полностью разорены или частично разрушены. Некоторые кладбища пострадали в годы войны и немецкой оккупации[30], еще больше – в годы Советской власти, когда старые еврейские памятники не считались культурной ценностью и на месте кладбищ зачастую строили стадионы, парки, предприятия и жилые кварталы. Например, были полностью разрушены старинные еврейские кладбища во Львове, Остроге, Дубно (Ровенская обл.), Коломые (Ивано-Франковская обл.), на которых имелся важнейший эпиграфический материал, который безвозвратно утерян[31]. Плиты с кладбищ нередко используются в качестве строительного материала местными жителями[32].
В этом обзоре мы сосредоточимся на кладбищах, представляющих наибольшую историческую и культурную ценность. Самое раннее сохранившееся на территории Украины надгробие датировано 1520 годом и находится в Буске (Львовская обл.)[33] Памятники 16 в. имеются в Буске (Львовская обл.), Меджибоже, Сатанове (Хмельницкая обл.), Бучаче, Скале-Подольской и Вишневце (Тернопольская обл.) Памятники 17 в. имеются также в Подгайцах, Кременце (Тернопольская обл.), Болехове (Ивано-Франковская обл.), Немирове (Львовская обл.), Мурафе, Тарноруде, Тростянце (Винницкая обл.), Кореце (Ровенская обл.)[34] Памятники 18 в. сохранились на нескольких десятках кладбищ.Ниже приведено краткое описание шести наиболее интересных сохранившихся комплексов захоронений:
Меджибож (Хмельницкая обл.) Старое кладбище расположено на холме близ реки, в одном километре к северу от центра поселка. На момент документирования кладбища в 1990 г. там было около 200 надгробий на территории около 120 х 75 м. Самый старый памятник датирован 1555 г. (по видимому, он имел вторичное использование), самый поздний датирован 1853 г. (в Меджибоже имеется также новое еврейское кладбище, действовавшее на протяжении 19-20 вв.) Большой временной промежуток между памятником 1555 г. и хронологически следующим за ним 1708 г. свидетельствует о том, что община серьезно пострадала в годы хмельничины. Надписи и резные изображения разнообразны и отличаются детальной проработанностью и глубоким вкусом. На меджибожском кладбище похоронен основатель хасидизма Исроел Баал-Шем-Тов (Бешт) (1760 г.) и его сподвижники, в результате чего кладбище стало местом паломничества хасидов из разных стран, над надгробиями праведников сооружен склеп с навесом. На меджибожском кладбище, согласно многим свидетельствам, также похоронен известный герой еврейских анекдотов Хершеле из Острополя[35].
Сатанов (Хмельницкая обл.) На кладбище, расположенном на берегу реки Збруч недалеко от центра города, имеется около 2000 надгробий, из которых 720 относятся к 16-19 вв. Самый старый памятник датирован 1576 г. Резной декор отличается разнообразием и детальной художественной проработкой, эпитафии также отличаются разнообразием и большим количеством библейских цитат, что делает Сатанов одним из самых интересных старых еврейских кладбищ на Украине.
Болехов (Ивано-Франковская обл.) Кладбище расположено на холме к югу от центра города, площадь около 100 х 200 м. Самое старое надгробие датировано 1648 г., имеется еще три памятника 17 в. Выделяется несколько раввинских надгробий династии Горовиц, памятник Дов-Бера Биркенталя и его жены Леи, дочери Йехошуа.
Броды (Львовская обл.)[36] Кладбище расположено на северной окраине города (в двух километрах от центра) и занимает территорию около 150 х 350 м, на которой находится около 2000-3000 памятников. Кладбище было основано в 1831 году, когда разразившаяся эпидемия холеры привела к большому числу жертв. Более старое кладбище, существовавшее в городе, разрушено в годы советской власти. На восточной стороне находится склеп (ойхель) цадика Хаима Довида б. Йосефа (1931 г.) и его жены Гитл. Ряды памятников стоят очень тесно. Первые ряды принадлежат местным богатым династиям Рокеах, Марголис, Каллир, Хоровиц.Множество стихотворных эпитафий и текстов отличавшихся своеобразием.
Бучач (Тернопольская обл.) Еврейское кладбище расположено близ Торговой ул. на холме у реки Стрыпа, к северу от центра города. Старая секция (16-19 вв.) занимает территорию 80 х 130 м и покрыта лесом, на ней около 300 памятников, самый старый датирован 1587 г. Рядом расположена секция 20 в. Всего четыре памятника с датами относятся к 16 в. и 26 памятников 17 в. Обращает на себя внимание большое число памятников 17 в., в том числе относящихся к годам казацкого восстания (1648 г.)
Вишневец (Тернопольская обл.) Старое еврейское кладбище расположено на пологом склоне в нынешнем центре города, на границе старого города. Площадь около 60х40 м. На момент документирования в 1992 г. кладбище было частично разрушено, однако сохранилось около 400 надгробий и фрагментов. Один памятник 16 в. (1583 г.) и семь памятников 17 в.
Помимо этих шести кладбищ, интересные в историческом и художественном отношении надгробия сохранились в Косове, Кутах, Печенежине, Яблонове (Ивано-Франковская обл.), Городке, Деражне, Купине, Смотриче (Хмельницкая обл.), Подгайцах, Скале-Подольской (Тернопольская обл.), Великом Березном, Виноградове, Голубином, Ужгороде, Хусте (Закарпатская обл.), Буске, Немирове (Львовская обл.), Мурафе, Тростянце (Винницкая обл.), Банилове, Вижнице (Черновичкая обл), Кореце (Ровенская обл.) и других местах.
5. Традиционные эпитафии еврейских надгробий
Содержание эпитафий не регламентируется требованиями еврейской религии. Более того, мудрецы Талмуда подвергали сомнению саму необходимость в надгробном памятнике, поскольку этот обычай вызывал ассоциации с идолопоклонством[37]. Тем не менее, к концу первого тысячелетия н. э. как в Европе, так и на Востоке складывается традиция еврейских эпитафий. Содержание эпитафий, хоть и не была регламентировано религией, разумеется, отражало традиционные еврейские ценности и представления[38].
Главное назначение традиционной еврейской эпитафии, по нашему мнению – мистическое. Она должна способствовать успокоению души умершего на небесах и присоединению его к совокупности душ еврейского народа. Не случайно одним из эвфемизмов слова «умер» является «присоединился [к своему народу]», а непременным атрибутом эпитафии стало благопожелание «Да будет его/ее душа завязана в Узле Жизни [вместе с душами праотцов и праведников]». Еврейская эпитафия ставит умершего в контекст еврейской истории, сравнивает и сопоставляет его с библейскими героями и патриархами. В то же время она перечисляет его добродетели для того, чтобы те были зачтены Небесным Судом. До некоторой степени, хвалебная эпитафия-мелица сама выступает в качестве ангела-хранителя (ха-мелиц), свидетельствующего об умершем перед Всевышним.
В этом радикальное отличие еврейской эпитафии от античной или христианской, которая часто обращена к прохожему или случайному читателю и призвана напомнить ему о бренности существования и подтолкнуть к раскаянию[39]. Еврейская эпитафия если и обращена к читателю-человеку, то обычно не содержит дидактическихмотивов, а предполагает, что прохожий, прочитав ее, тем самым прочитает поминальную молитву об усопшем. Этими особенностями еврейской эпитафии и определяется ее содержание и структура.
5.1 Язык
Традиционные эпитафии составляются на иврите (древнееврейском языке). Вкрапления на других языках крайне редки, если не относить к ним отдельные застывшие арамейские выражения. Эпитафии на идише практически не встречаются, поскольку идиш был языком быта, языком улицы, а эпитафия не предназначалась для праздного чтения[40]. В то же время, следует понимать, что иврит, на котором составлялись эпитафии, весьма своеобразен. Это не живой библейский язык, а язык, состоящий из стандартных формул. В рамках «внутреннего» (иврит/идиш) еврейского двуязычия древнееврейский язык был языком священных книг и стоящих за ними реалий (лошн-кодеш), а идиш был языком быта (мамэлошн) и более подходил для описания повседневной жизни. Именно использование эпитафии на иврите позволяло сопоставить усопшего с миром священных книг. Следует оговорится, что за ивритом этим явственно просматривается идиш, на котором составители надписей думали, когда писали по-древнееврейски. Как только им требовалось указать на какое-то явление, не имеющее параллелей в священных книгах, например, привести название населенного пункта или фамилию, составители эпитафий переходиди на типичную для идиша орфографию с буквой айн для звука [э], буквой алеф для [а] и [о], и т. п.[41]
Более поздние эпитафии (с конца 19 – начала 20 вв.), бывают двуязычными или же целиком составлены на нееврейском языке: русском, польском, идише, немецком (в Галиции и Буковине), венгерском (в Закарпатье), румынском (в Буковине). На кладбище в Кутах встречается начальная фраза на идише דא ליגט до лигт (здесь лежит), значение подобного употребления не вполне ясно, но оно, очевидно, связано с функцией эпитафии-маркера.
В советский период знание иврита постепенно сошло на нет, и уже с 1920-х гг. стали появляться надгробные надписи на русском языке (реже – на украинском). Как правило, в них сохранялась начальная аббревиатура еврейскими буквами פ''נ (ивр. – здесь покоится), иногда финальная формула благословения.
5.2. Структура и функции
Любая эпитафия имеет четыре непременных элемента:
(1)Начальная формула (פה נטמן «Здесь покоится», זה המצבה של «это надгробие принадлежит [такому-то]»). Часто используется аллюзия на библейские стихи Быт. 35:20 и Быт. 31:52, 3 Цар. 23:17, и др.[42]
(2)Имя погребенного в его «официальной форме» – «такой-то, сын/дочь такого-то». «Официальная форма» – это та форма имени, по которой человека вызывали к Торе. Она записывалась в кетубе или гете. Перед именем следует «титул» или формула вежливого обращения, такая как «реб/рабби», «наш учитель рабби». Нужно сказать, что подобные титулы со временем обесценивались, что приводило к появлению все более пышной, часто тавтологической титулатуры. Обращение רבי «рабби» вовсе не означало ординированного раввина, а могло относиться практически к любому взрослому мужчине. Чтобы выделить более ученого человека, возникает тавтологическое обращение הרב רבי «ха-рав, рабби», которое также вскоре девальвируется, и его заменяет аббревиатураמוהר''ר «мохарар» = «морейну ха-рав, рабби» («наш учитель, рав, рабби»)[43]. На более поздних памятниках (в 19 в.) встречается и ה''ה מוהר''ר «хах мохарар»=«ха-рав, рабби,морейну ха-рав, рабби». Если погребенный был неженатым молодым человеком, то употребляются слова בחור «бохер», בתולה («девушка»), ילד («ребенок»). После имени следует имя отца, а для женщин часто и имя мужа. После имени отца идет формула благопожелания, обычно ז''ל «память его благословенна». Если отец еще жив, приводится формула יצ''ו– «да хранит его Твердыня и Избавитель». Все это стандартные формулы, известные из талмудической литературы.
Фамилии в традиционных эпитафиях употребляются редко. Большинство евреев Украины получили фамилии на протяжении 19 в. Однако использовались они лишь для внешних целей, при контакте с властями, потому в общинных документах и эпитафиях не фигурируют. Исключения составляют семейные прозвища и фамилии знатных раввинских семей: Бабат, Бык, Марголис, Хаес и подобные. В Галиции, например, в Бродах, фамилии вошли в употребление раньше и употребляются чаще.
Перед именем следует также краткое (а иногда и весьма пространное) описание добродетелей умершего. Наиболее типичный вариант איש תם וישר «человек непорочный и честный» восходит к Книге Иова. На женских надгробиях אשה חשובה וצנועה (иногда נכבדה) «женщина важная и скромная (уважаемая)». Составители эпитафий бывают весьма изобретательны в варьировании хвалебных формул. Нередко в эпитафию включается библейский стих, в котором речь идет о соименном погребенному библейском персонаже.
(3)Дата смерти, указываемая по еврейскому календарю. Перед датой следует слово «скончался»; нередко, однако, используется эвфемизм, например, «был вызван на Небесное Заседание». Год указывается обычно «по малому исчислению», т. е. без указания тысячелетий. Часто дата дублируется при помощи хронограммы, библейского стиха, в котором путем выделения букв с определенным числовым значением зашифрована дата.
(4)Заключительная формула-эвлогия. Практически любая эпитафия завершается аббревиатуройתנצב''ה «Да будет его/ее душа завязана в Узле Жизни». Эта формула благопожелания заимствована из поминальной молитвы Йизкор, в которой говорится «Да будет душа его завязана в Узле Жизни вместе с душами Авраама, Исаака, Иакова, Сары, Ривки, Рахели и Леи, и других праведников». В Талмуде говорится, что этими словами ангелы приветствуют возносящиеся на небеса души праведников. Само выражение это основано на библейском стихе, где оно, однако, не имеет отношения к смерти или загробной жизни. По мнению автора, это иллюстрирует важный принцип; эпитафии используют библейский материал не напрямую, а благодаря его заимствованию раввинистической литературой. Что касается необычного выражения «Узел Жизни», то М. Фогельман убедительно показал, что в раввинистической литературе под ним понимается так называемый «Престол Славы», из которого происходят души людей и куда возвращаются души праведников, завершив свое пребывание на земле[44].
Подобная довольно жесткая структура связана с функциональным назначением эпитафии и надгробия вообще. Во-первых, надгробие служит маркером места захоронения. Отмечать место захоронения нужно для того, чтобы по ошибке не попасть в зону нечистоты (что запрещено, например, для священников-коэнов). Кроме того, согласно некоторым представлениям, душа в течение года (пока тело полностью не разложится) посещает могилу, где с ней легче всего вступить в контакт. Это утилитарная функция надгробия отражена в первом элементе эпитафии – во вступительной формуле. Вторая функция связана с представлением об эпитафии-молитве, и именно с ней связаны многочисленные благопожелания в эпитафиях. Эпитафия-молитва призвана свидетельствовать о заслугах умершего и способствовыть оправдательному приговору Высшего Суда. Кроме того, эпитафия соединяет душу усопшего ссовокупностью душ еврейского народа, ставит его в контекст еврейской истории. Именно для этого обыгрывается имя, дата, приводится библейская аналогия, подчеркивается схожесть ситуации со смертью конкретного Якова или конкретной Рахели с библейским Иаковом и Рахелью. Единство места, даты и имени обеспечивает соединение трех систем координат: пространства, времени и индивидуальности[45]. Еврейские эпитафии почти всегда безличны, написаны в третьем лице и не обращены к читателю. Отклонения от этого правила воспринимаются как необычное явление и, возможно, обусловлены внешним влиянием.
5.3. Эпитафия как литературное явление в контексте раввинистической литературы
Крайне интересным является вопрос о соотношении еврейских эпитафий с другими литературными жанрами. В раввинистической литературе известен жанр хеспед, траурная речь или оплакивание умершего. Примеры хеспеда можно найти в Талмуде (Моэд Катан, 25-28). Эпитафии повторяют образы и выражения, типичные для хеспеда: описание добродетелей усопшего и горя родственников.
Стихотворные эпитафии в несколько строк были популярны во многих общинах. Как правило, стихотворения эти весьма примитивны и однообразны. По содержанию они подчеркивают добродетели умершего и горе родственников. По форме используют один и тот же набор примитивных, часто грамматических рифм. Зачастую имя покойного зашифровывается в виде акростиха. Стихотворные эпитафии были особенно распространены в общинах Галиции, поддерживавших контакты с центрально- и западноевропейскими еврейскими центрами, например, в Бродах. Подобные стихотворные эпитафии, являясь отдельным жанром, соотносятся до некоторой степени с жанром кина («оплакивание», «элегия»[46]) в традиционной жанровой системе средневековой еврейской поэзии. Жанр этот параллелен элегии (риса) в арабской касыде, известной с доисламских времен, однако в еврейской традиции он связан с книгой Плача Иеремии и с ранней литургической поэзией. В отличие от арабской поэзии, еврейская кина (как и произведения других поэтических жанров) строилась путем комбинации библейских цитат и выражений, следуя так называемому «мозаичному стилю».
Вопрос об авторстве стихотворных эпитафий неоднозначен. Часто они составлялись на заказ полупрофессиональными авторами, которые отталкивались от уже существующего материала, комбинировали строки и части из ранее существовавших эпитафий, подлаживая их под конкретную ситуацию. Известны и случаи, когда автором эпитафии был тот или иной конкретный человек[47].
Другим важным жанром является мелица (это слово можно перевести как «похвала» или «риторика»). Цветистые восхваления, составленные из библейских и талмудических оборотов, были типичны, например, для предисловий книг, издававшихся в то время. Сама эпитафия иногда именовалась мелица, и название это соотносится с ангелом-покровителем – эпитафия выступает в роли ангела, свидетельствующего в пользу умершего на Небесном Суде.
Библейские цитаты в эпитафиях многочисленны. Они в большинстве случаев призваны подчеркнуть сходство конкретной ситуации смерти с описанной в Библии архетипической ситуаций. Во многих случаях приводятся библейские стихи, повествующие о соименном погребенному библейском персонаже. После обнаружения библейских цитат и идентификации их источника, у исследователя возникает соблазн этим и ограничиться, попросту отметив, что эпитафия цитирует такой-то стих из Библии. На деле ситуация может быть более сложной, а цитаты и аллюзии – опосредованными. Формула благопожелания «да будет его душа завязана в Узле Жизни» основана на библейском стихе 1 Цар. 25:29 «А душа господина моего будет завязана в узле жизни с Господом Богом» (здесь не идет речь о смерти, напротив, а защите живого человека). Однако появление ее в эпитафиях обусловленно тем, что она встречается в распространенной молитве Йизкор, а та, в свою очередь, основана на интерпретации «Узла Жизни» в раввинистической литературе.
В других случаях цитирование в эпитафии может быть стимулировано каким-нибудь литературным текстом. Например, в эпитафии Мирьям из Бучача (1792 г.) проводится слегка измененная цитата ויקח מרים את הטוב בידה «И взяла Мирьям благо (тов) в свою руку» (в оригинале созвучное תוף тоф – бубен, Исх. 15:20). Та же игра слов встречается в эпитафии другой Мирьям, погребенной в Варшаве, следовательно, это, скорее всего, не было изобретением составителя надписи, но заимствованием из какого-либо источника.Аналогичным образом хвалебное выражение פרוותא דמשמחיג парвута дэ-Машмахиг («Машмахигский порт» по-арамейски) встречается в эпитафиях из Сатанова 1759 г. и из Меджибожа 1751 г. В Талмуде (Йома, 77а) Машмахигский порт в Персидском заливе упоминается как место добычи жемчуга, отсюда перевод – «источник жемчуга». Вряд ли в двух разных местечках составители эпитафии независимо решили использовать одно и то же необычное хвалебное выражение, скорее, оба руководствовались каким-то неизвестным нам текстом. Таким образом, библейские и даже талмудические цитаты оказываются не прямыми, а опосредованными.
В развитии эпитафий автор выделяет три стадии:
1)Ранние эпитафии, содержащие, как правило, только непременные элементы надписи. В центральной и Западной Европе это период, предшествующий 15 в. На Украине большинство эпитафий относится к последующим стадиям.
2)Развитые эпитафии, характеризующиеся широким использованием библейских и пост-библейских цитат и аллюзий, различными разработанными «барочными» панегирическими и траурными формулами, использованием поэтических приемов, таких как тропы и рифмы, подчеркиванием индивидуальности погребенного (а иногда и автора), наконец, формированием региональных и локальных стилей.
3)Упадок жанра эпитафии в 19 – нач. 20 вв. В этот период индивидуальные элементы эпитафий исчезают. Стандартные части, такие, как начальная абревиатура פ''נ и финальная ת''נצבה, превращаются в символы и становятся частью декора надгробия. Эпитафия может составляться на нееврейском языке.
Вместе с этим можно выделисть и более тонкие региональные и временные особенности. Например, надписи из юго-восточной Галиции и западной Буковины (Печенежин, Косов, Куты, Снятин, Банилов, Косов, Вижница) имеют ряд особенностей, отличающих их от надписей, например, из Подолии или из Бродов.
5.4. Информативная ценность эпитафий
Конкретно-историческая информация, содержащаяся в эпитафиях, весьма разнообразна. Находка ранних памятников позволяет уточнить время формирования общины. Например, находка в Вишневце памятника 1583 г. опровергла утверждение о том, что евреи селятся здесь только с 17 в.[48] Обнаружение надписей 1648 г. и последующих лет в Бучаче и в Болехове опровергло сообщения о полном разрушении этих общин в ходе казацкого восстания[49].
Другое направление исследований – это данные о конкретных персоналиях. Например, в Болехове обнаружено надгробие автора-мемуариста конца 18 в. Дов-Бера Биркенталлера (Брежовера), о котором сохранились крайне отрывочные сведения[50]. В эпитафиях могут найти отражение различные события. Например, в трех надписях из Сатанова упомянута война с турками и татарами конца 18 в., что подтверждает сообщения современников о разорении Сатанова[51]. Интересно надгробие Малки Бабад (Броды), которая в 1811 г. отправилась в Палестину с группой паломников из Галиции, однако вернулась в Броды, где и была похоронена в 1834 г. В Бродах, бывших центром Хаскалы, можно найти надгробия деятелей культуры, таких как Яков Вербер (1890 г.), издатель газеты Иври Анохи, Йона Бык (1816 – 1893), эпитафию которого составил его зять, известный литератор Шломо Манделькерн.
Еще одна область исследований, для которой эпитафии дают обширный материал в силу своей массовости, – это всевозможные социологические и демографические исследования. Например, статистика, основанная на выборке 724 имен 16 – начала 19 вв. из Сатанова, Буска и Вишневца, показала, что самыми распространенными мужскими именами были Моше (8 %), Ицхак (7 %), Авраам, Иосиф и Элиэзер (по 4,5 %), а женских – Хана (8 %), Рахель, Лея, Сара и Бэла (по 5 %). Интересно, что наибольшее число смертей приходилось на весенний месяц Адар (13.7 %), а наименьшее – на летние Таммуз (4.7 %) и Ав (6.1 %)[52]. Потенциально эпитафии могут быть использованы для разнообразных социологических, гендерных и прочих исследований.
Эпитафии на древнееврейском языке представляют собой особый жанр. Как и другие традиционные разновидности еврейской словесности, этот жанр существовал в тесной связи с раввинистической литературой, из текстов которой он черпал образы, риторические приемы, тропы и материал для цитат. Возникновение этого жанра около тысячи лет назад было обусловлено и европейским культурными влияниями. На материале эпитафий из Украины мы видим расцвет и упадок такого типа литературы. Основная задача этих текстов – осмысление и преодоление смерти. Оно достигается за счет увековечения памяти умершего, соединения его с вечными категориями «Узла Жизни» и миром реалий еврейских текстов, успокоения его души и благоприятного приговора небесного суда.
6. Резной декор
Декорированные надгробия 17 – 19 вв. являются одним из наиболее ярких примеров народного искусства восточноевропейских евреев. Первые декорированные стелы (мацевы) появляются в крупных культурных центрах Восточной Европы (Прага, Краков) в конце 16 в. и несут влияние искусства Ренессанса[53]. Надгробия этого времени имеют арочную форму, либо форму портала, а основным видом декорирования стел является растительный или архитектурный орнамент. На памятниках начала 17 в. появляются образные мотивы: львы, грифоны, изображения венков или корон. Дальнейшее развитие камнерезного искусства, представлено многочисленными примерами из Подолии, Галиции, Волыни. Наиболее проработанными в художественном отношении являются памятники 18 – 19 вв. из Меджибожа, Сатанова (Подолия), Вишневца (Волынь). Своеобразный самодостаточный стиль камнерезного искусства с множественными локальными вариантами, единством композиции и образного языка формируется в Подолии и Волыни в начале 18 в. К середине и второй половине 19 в. относится вырождение и угасание этого вида декоративно-прикладного искусства.
Памятники представляют собой вариацию изображения портала или врат, иногда сопряженного с колоннами, поддерживающими арку, вызывающих ассоциации с Иерусалимским Храмом. Распространены также растительные и животные мотивы. Мотив портала перекликается с декорированными арон-кодешами, иллюминированными титульными листами печатных и рукописных книг. Следует отметить, что камнерезное искусство в целом тесно связано с другими видами народного искусства: резным деревянным декором и росписью плафонов синагог, мелаллических синагогальных люстр, золотошвейного узора занавесей (парохетев и капоретов), украшения свитков Торы, ритуальных предметов и утвари, относящихся к календарному и жизненному циклу[54].
Рельефы надгробных стел обнаруживают богатый комплекс изобразительной символики, находящейся, до определенной степени, в комплиментарном отношении к тексту. Изображения людей не встречаются в рельефе надгробий, поскольку подобные изображения запрещены второй заповедью («не сотвори себе кумира и изображения»). Их заменяют изображения животных (например, на памятнике из Меджибожа в качестве лазутчиков-мераглим, доставляющих плоды священной земли, изображены медведи) или изображения части вместо целого: руки, поднятой для священнического благословения (на надгробии когенов) или держащий кувшин (на надгробии левитов). Крайне распространенным является мотив светильника-меноры и растительный мотив, восходящий к Древу Жизни.
Изображения животных часто соответствуют имени умершего: лев на надгробии Арье-Лейба, олень на памятнике Цви-Хирша, волк на могиле Зева-Вольфа, медведь на надгробии Дов-Бера, птицы на памятнике Фейги-Ципоры и т. д.Другие символы имеют более сложную и порой неоднозначную семантику. В серии публикаций последних лет д-р Б. Хаймович показал, что одни символы имеют универсальную семантику, в то время как семантика других локальна и даже индивидуальна, в зависимости от конкретного мастера[55]. Например, геральдический орел практически всегда ассоциируется с идей царской власти как метафоры власти Бога. В то же время изображение трех зайцев, бегущих по кругу, может быть связано и с месяцем Адар, и с праздником Пасхи, и с идеей бега времени, и с тремя праотцами (Авраамом, Исааком и Иаковом), особенно в связи с упомянутой выше эвлогией. Следует сказать, что изобразительные мотивы так или иначе подчинены идее временного пребывания в могиле, грядущего воскрешения мертвых в мессианские времена, подчеркивания достоинств умершего и его связи с еврейской традицией. В этом смысле изображение дополняет текст. Б. Хаймович отмечает связь искусства еврейских мастеров Подолии с европейским искусством и гораздо меньшую, чем обычно принято считать, их зависимость от искусства Востока и от народного искусства окружающих народов[56].
7. Заключение
Старые еврейские кладбища Украины стали предметом интенсивного изучения в последние 20 лет. За эти годы накоплен материал, касающийся эпитафии и резного декора надгробий, позволивший сделать определенные выводы и обобщения. Помимо конкретно-информативного значения надписей, мы обнаруживаем, что в эпитафиях нашло выражение множество идей, связанных с осмыслением смерти в еврейской культурной традиции. В любой культуре обряды и обычаи, связанные с погребением, свидетельствуют об отношения к смерти и о способах ее осмысления. На украинском материале мы сталкиваемся со специфической разновидностью еврейских эпитафий, которые являются порождением традиционной раввинистической литературы и выражают представление о бессмертии души, воскрешении мертвых, успокоении души и ее взаимодействии с живыми. Евреи Подолии, Волыни и Галиции создали также камнерезное искусство со специфический стилистикой и символикой, изучение которой позволяет уяснить многое о семантике и соотношении текстовых и нетекстовых источников смысла в еврейской культуре в целом. Символы и образы прикладного искусства дополняют тексты эпитафий и осмысливаются посредством этих текстов, предназначенных для преодоления смерти путем соединения индивидуума с абсолютом, с миром еврейских текстов.
Балабан, 1909. - Balaban M., Dzielnica zydowska. Jej dzieje zabytki, Lwow, 1909
Балабан, 1911а. - Балабан М. Болехов // Еврейская энциклопедия. - СПб.[, 1911]. - Т. 4. - С. 782 - 783
Балабан, 1911б. - Балабан М. Буск // Еврейская энциклопедия. - СПб.[, 1911]. - Т. 5. - С. 115 – 116
Балабан, 1929. - Balaban M., Zabytki historyczne Zydow w Polsce, Warszawa, 1929
Белова, 1996. – Белова О., Фольклорные свидетельства об этнокультурных контактах в Полесье // Еврейска iсторiа та культура в Украiнi / Матерiали конференцii Киiв 21-22 серпня 1995. – Киiв: 1996. – с. 161-167
Бибер, 1907. – Biber M., Sefer Mazkeret li-gedole Ostroha, Berdichev,Kh. Sheptil, 5667 (1906-1907)
Брауэр, 1978. - Brawer A., “Buchach,” Encyclopaedia Judaica, Vol. 4, p. 1436, Jerusalem: Keter, 1978 (fourth print)
Брауэр, 1978b. - Brawer A. B. “Birkenthal, Dov Ber,” Encyclopaedia Judaica, Vol. 4, p. 1037, Jerusalem, Keter, 1978 (fourth print)
Броке, 2001. – Brocke, M., Müller C. E., Haus des Lebens: jüdische Friedhöfe in Deutschland. Leipzig, Reclam, 2001
Вайнрайх, 1980. – Weinreich, M., History of the Yiddish Languages, Chicago, 1980
Виземанн, 2005. – Wiesemann, F., Sepulcra judaica : Bibliographie zu jüdischen Friedhöfen und zu Sterben, Begräbnis und Trauer bei den Juden von der Zeit des Hellenismus bis zur Gegenwart = Jewish cemeteries, death, burial and mourning from the period of Hellenism to the present : a bibliography, Essen, Klartext, 2005
Вишницер, 1914. - Вишницер М. По поводу труда Б. Вахштейна об эпитафиях старого еврейского кладбища в Вене // Еврейская старина. - Т. VII (1914 год). - С. 288 - 291
Вишницер, 1922. - Vishnitzer, M., The Memoirs of Ber of Bolechow. – Oxford, 1922
Водзинский, 1998. – Wodziński, M., Groby cadyków w Polsce : o chasydzkiej literaturze nagrobnej i jej kontekstach, Wrocław : Tow. Przyjaciół Polonistyki Wrocławskiej, 1998
Вундер, - Vunder, M., Entsiklopedia la-khakhame Galitzia
Гелбер, 1978. - Gelber N. M. Bolekhov // Encyclopaedia Judaica. - V. 4. - P. 1185-1186. - Jerusalem: Keter, 1978 (fourth print)
Гановер, 1878. - Богдан Хмельницкий, летопись еврея-современника Натана Гановера о событиях в Малороссии за 1648 - 1652 годы / Пер. С. Манделькерна. - Одесса: Русская тип. (Исаковича), 1878. - 68 с.
Гаркави, 1879. - Гаркави А. Я. По вопросу о иудейских древностях, найденных Фирковичем в Крыму // Журнал Министерства Народного Просвещения. - Ч. 192. - Отд. 2. - С. 98 – 121
Гоберман, 1989. – Гоберман Д. Н. Резные каменные стелы: еврейские надгробия Молдавии и Западных областей Украины // Памятники культуры. Новые открытия. – М.: Наука, 1989
Гоберман, 1993. – Гоберман Д. Н. Еврейские надгробия на Украине и в Молдове / Сер. Шедевры еврейского искусства. – Т. 4. – М.: 1993
Гоберман, 2000. – Гоберман Д. Н. Забытые камни. – СПб.: Искусство-СПБ, 2000.
Герцог, 1995. – Hertzog, M. The Language and Culture Atlas of Ashkenazic Jewry, Vols. 1-3, Max Niemeyer Verlag/YIVO, 1995-2000
Даньшин, 1993. - Даньшин Д. И. Фанагорийская община иудеев // Вестник древней истории. - М.,1993. - № 1. - Сс. 59 – 72
Дворкин, 1994. - Дворкин И. Старое еврейское кладбище в г. Меджибоже // История евреев на Украине и в Белоруссии. - СПб., 1994. - С. 185 – 213
Дивный, 2001. – Дивный И.В., Еврейские некрополи Чернобыля и Горностайполя. — Винница: Глобус-Пресс, 2001. — 128 с
Дубнов, 1909. - Дубнов., C. Разговорный язык и народная литература польско-литовских евреев в XVI и первой половине XVII века // Еврейская Старина, т. 1, с. 27, 1909 г
Дубнов, 1914. - Дубнов С. Историческая тайна Крыма // Еврейская старина. - Т. VIII (1914 г.). - С. 1 - 20
Дымшиц, 1994. – Дымшиц В. А. Два путешествия по одной дороге // История евреев на Украине и в Белоруссии. - СПб., 1994. – С. 6-14
Дымшиц, 2000. – Еврейские народные сказки, предания, былички, рассказы, анекдоты, собранные Е. С. Райзе / Сост. И предисловие В. Дымшица. – СПб.: Симпозиум, 2000
Кизилов, 2003. – Кизилов, М. К истории малоизвестных караимских общин Крымского полуострова // «Тирош» - труды по иудаике, Вып. 6. – М.: Сефер, 2003. – сс. 123-140
Краевска, 1989. - Krajewska M. Cmentarze zidowskie w Polsce: nagrobki i epitafia // Polska sztuka ludowa. - 1989. - 1 - 2 . - P. 27 - 44
Краевски, 1989. - Krajewski S., “Przyklady epitafiow hebrajskich na cmentarzach zydowskich w Polsce,” Polska sztuka ludowa, 1989, 1 – 2, Pp. 60 - 63
Леви, 1924. – Levy A. Judische Grabmalkunst in Osteeuropa. – Berlin, 1924
Левинская, 1992. - Левинская И. А. Чтущие Бога Высочайшего в надписях из Танаиса // Этюды по античной истории и культуре Северного Причерноморья. - СПб.: Глагол, 1992. - С. 129 - 145
Лукин, 1993. – Лукин, В., К столетию образования петербургской научной школы еврейской истории // История евреев в России / СПб.: СПб. Евр. ун-т, 1993. – С. 13-26
Лукин, 2000. – Сто еврейских местечек Украины / Вып. 1,. Вып. 2 Подолия / Сост. В. Лукин, А. Соколова, Б. Хаймович. – СПб., 2000
Малкин и Юдовин, 1920. – Малкин М. и Юдовин С. Йудишер фолксорнамент, Витебск, 1920.
Нахон, 1986. - Nahon G., Inscriptions hebraiques et juives de France medievale, Paris, Belle Lettres, 1986
Нисенбаум, 1913. - Еврейские надгробные памятники в Люблине // Еврейская старина. - Т. VI (1913 год), приложение. - С. 1 - 32
Носоновский, 1994. - Носоновский М. Об эпитафиях с еврейских надгробий Правобережной Украины // История евреев на Украине и в Белоруссии. - СПб., 1994. - С. 107 - 119
Носоновский, 1998. - Носоновский М. Эпитафии XVI века с еврейских надгробий Украины // Памятники культуры. Новые открытия. (Письменность, искусство, археология). Ежегодник за 1998 год. – М.: Наука, 1999
Носоновский, 1998a. - Носоновский М. Еврейские эпиграфические памятники Украины // Тирош. Труды Второй молодежной конференции по иудаике. – М.: 1998. – Сс. 117-122
Носоновский, 2006. – Nosonovsky M., Hebrew Inscriptions from Ukraine and Former Soviet Union (Lulu, 2006).
Носоновский, 2007. – Nosonovsky M., “Judeo-Turkic Encounters in Hebrew Epitaphs from Ukraine: Naming Patterns” in A Tribute to Omelian Pritsak (Sakarya University Press, Sakarya, 2007) pp.283-301
Носоновский, 2008. - Nosonovsky М., “The scholastic lexicon in Ashkenazi Hebrew and orthography,” Pinkas, Vol. 2 (Vilnius, 2008, in press)
Носоновский, 2009. - Nosonovsky M., “Folk beliefs, mystics and superstitions in Ashkenazi and Karaite tombstone inscriptions from Ukraine,” Markers (2009, in press)
Прагер, 1973. – Prager, M., Le-ot u-le-sod, Tel Aviv, 5733 (1972/3)
Росси, 2001. – Rossi, Azariah de, Meor Eynayim,Yale University Press, 2001
Таггер, 1997. – Tagger, M. A., Printed books on Jewishcemeteries in the Jewish National and University Library in Jerusalem: an annotated bibliography, Jerusalem, Israel Genealogical Society, 1997
Фан, 1929. – Fahn, R. Sefer ha-Karaim, Vilna, 1929
Финн, 1860. - Finn Sh., Qirya Ne’emana, Vilna, 1860
Хайлман, 2001. - Heilman, S., When a Jew Dies. – Berkley, 2001
Хаймович, 1994a. - Хаймович Б. Историко-этнографические экспедиции Петербургского еврейского университета // История евреев на Украине и в Белоруссии. - СПб., 1994. - С. 15 – 43
Хаймович, 1994b. - Хаймович Б. Резной декор еврейских надгробий Украины // История евреев на Украине и в Белоруссии. - СПб., 1994. - С. 83 – 106
Хаймович, 2004. – Хаймович Б. К вопросу о семантике мотива «трех бегущих зайцев» на еврейских памятниках // Еврейский музей. – СПб.: Симпозиум, 2004. – с. 95-108
Хаймович, 2000а. – Хаймович, Б. Геральдический орел в художественной культуре восточноевропейских евреев // Вестник еврейского университета. - № 3 (21). – М.-Иерусалим: Гешарим, 2000. – с. 87-111.
Хаймович, 2000б. – Хаймович, Б. Н. Еврейское народное искусство Южной Подолии // Сто еврейских местечек Украины. – СПб.: 2000. – с. 87-116
Хвольсон, 1884. - Хвольсон Д. А. Сборник еврейских надписей, содержащий надгробные надписи из Крыма и надгробные и иные надписи из других мест. - СПб.: Имп. Акад. Наук, 1884. - 527 с., табл.
Хорст, 1994. - Van der Horst, P. W., “Jewish Poetical Tomb Inscriptions,” Studies in Early Jewish Epigraphy, Ed. Jan Willem van Henten and Pieter Willem van der Horst, Leiden, New York, Koln: E. J. Brill, 1994. - P.p. 129 – 147
Хорст, 1991. – Van der Horsr, P. W., Ancient Jewish Epitaphs: an Introductory Survey of a Millennium of Jewish Funeral Epigraphy (300 BCE – 700 CE), Kampen, Kok Pharos, 1991
Шейбер, 1983. - Scheiber S., Jewish Inscriptions in Hungary: from 3-d century to 1686. - Budapest: Akad. kiado; Leiden: Brill, 1983. - 434 p
Эль, 1991. – Ehl, P, Pařík, A., and Fiedler, J., Old Bohemian and Moravian Jewishcemeteries, Prague, 1991
Эшель, 1957. – Eshel Y., Sefer ha-zziqaron li-qedushe Bolekhov, Tel Aviv, ’Irgun Yotze Bolekhov be-Yisrael, 1957
Юрченко, 2000. –Юрченко I, Кефелi О., Юрченко Н. и Береговский О. Караiмське кладовище бiля Галича. – Львiв-Галич: Сполом, 2000. – 252 с.
[1] Мы пользуемся историческими наименованиями регионов Западной Украины: Подолия (современные Хмельницкая и Винницкая и часть соседних областей), Волынь (Житомирская, Ровенская и Волынская обл.), Восточная Галиция (Львовская, Тернопольская и Ивано-Франковская обл.), Буковина (большая часть Черновицкой обл.).
[2] О региональных диалектах и говорах идиша как и местных особенностях ашкеназской культуры, см. Герцог, 1995.
[13] Например, Хаберман (1982), Моргенштерн (1993).
[14] Это работы М. и С. Краевски (1986, 1989), Мунелес (1955, 1988), Броке (2001), Кафка (1991), Кара (1994), Водзинский (1998), Эль (1991), Хондо (1999) и других, см. библиографию Таггер (1997) и Виземан (2005).
[23] Отметим работу о караимском кладбище Галича (Ивано-Франковская обл.), Юрченко (2000).
[24] О евреях в эллинистических колониях Северного причерноморья см. Левинская (1992), Даньшин (1993). О евреях в средневековом Крыму Хвольсон (1884), Гаркави (1879), Дубнов (1909), Кизилов (2003). Следует отметить, что работа Хвольсона (1884), являвшаяся одной из первых попыток создать систему еврейской палеографии, позволяющей датировать эпиграфические памятники, на сегодняшний день не вызывает доверия во многих отношениях.
[25] В этой статье мы транслитерируем древнееврейские слова на основе стандартного ашкеназского произношения (за исключением неашкеназских памятников и израильских названий и реалий). В разных регионах Украины в разные периоды могло быть принято произношение на основе юго-восточного (украинского), центрального (польского) и северовосточного (литвакского) диалекта идиша, как и поддиалектов. См. Герцог (1995), обсуждение применительно к эпитафиям в Носоновский (2008).
[27] Например, Дворкин (1994) сообщает об отдельном женском участке на кладбище в Меджибоже.
[28] Например, легенда о проклятии тому, кто построит ойхель над могилой основателя хасидизма, Бешта, в Меджибоже и другие предания (Дымшиц, 2000:85). К образу еврейского надгробия обращались и маститые литераторы, например, сонет «Эпитафия» И. Мангера или стихотворение «Бейс-Ойлом» Х.Н. Бялика (1901).
[29] Этнограф-славист О. В. Белова в ряде недавних работ исследовала отношение славянского населения Полесья и Подолии к евреям, в том числе и легенды, связанные с еврейскими кладбищами. Например, по сообщению О. Беловой (1996), каменная крошка, соскобленная с надписи на еврейском надгробии, может нанести порчу соседу-кузнецу. Существуют распространенное поверье, о том, что евреи хоронили покойников в позе сидя (связанное, видимо, с близким расположением надгробий), о том, что встретить еврейскую похоронную процессию – дурная примета. В других случаях, информанты сообщали, что изображение рук на мацеве (знак когенского благословения) символизирует «голосование» евреев за распятие Христа и т.п.
[30] О разрушении еврейских кладбищ нацистами см. Прагер, 1973.
[31] Согласно дореволюционнным публикациям (Бибер, 1907), в Остроге имелись надгробия 15 в., таким образом, самые старые ашкеназские памятники не только в Украине, но и в Восточной Европе. Старое кладбище в Коломые, на котором похоронены знаменитые раввины и авторы (напр., р. Гиллель из Коломыи) было разорено в 1960-х гг. по указанию советских властей, а на его месте находится заасфальтированная площадь. Когда в августе 1990 г. наша экспедиционная группа посетила Коломыю, на центральной площади города проходил митинг в честь ликвидации памятника В. И. Ленину и выяснилось, что забетонированный фундамент памятника построен из плит со старого еврейского кладбища, которые были выставлены на обозрение горожан.
[32] Такие случаи задокументированы в Каменце-Подольском, Жванце (Хмельницкая обл.), Бережанах (Тернопольская обл.), Ярышеве (Винницкая обл.) и многих других местах. По некоторым свидетельствам, плиты со старого кладбища во Львове использовались в качестве стройматериала для силосной ямы.
[33] Паматник Йехуды, сына Иакова, скончавшегося 3 Кислева 5281 года (23 ноября 1520), см. Носоновский, 1998. Это самое старое сохранившееся ашкеназское надгробие не только на территории Украины, но и Восточной Европы. Некоторые источники сообщают о памятниках 15 в. (Бибер, 1907), однако таковые, если и существовали в действительности, то до наших дней не сохранились. В Польше более старый памятник (1203 г.) обнаружен только на западе Польши во Вроцлава (Силезия), на территории, тяготевшей культурно к Германии (Краевская, 1989, Водзинский, 1998). О еврейских памятниках в Кракове см. Хондо, 1999,Венгрии см. Шейбер, 1983. Отметим, что на кладбище в Чуфут-Кале (Крым) имеются неашкеназские надгробные памятники, начиная с 14 в., а в Мангуп-Кале с 15 в.; в Крыму есть также еврейские памятники эллинистического периода, однако они не являются предметом нашего рассмотрения (Гаркави, 1879, Дубнов, 1914, Даньшин, 1992, Левинская, 1992).
[34] Полный список памятников 16 и 17 вв. содержится в работе: Носоновский (1998).
[37] В Талмуде (Шекалим, 1:1, Моэд Катан, 1:2) говорится о том, что душа умершего обитает в течение года на могиле и может видеть и слышать происходящее там. На могиле следует установить знак, называемый нефеш («душа»), чтобы отметить ритуально нечистое место и место поминовения умершего. Посещать кладбище можно и для того, чтобы умершие просили о милости для нас на небесах (Таанит, 16а). Раббан Гамлиэль требовал, чтобы все евреи, независимо от социального положения, были похоронены одинаково скромно. В нескольких местах в раввинистической литературе повторяется мысль, что «не делают памятников для праведников, ибо слова их – их память» (Берешит Рабба, 82:10, Иерус. Шекалим, 2:47а, Мехильта, 11:7). В Трактате Хорайот (13б) чтение надгробных надписей перечисляется среди действий, которые ведут к ослаблению памяти и отвлечению от учебы.
[38] Ранние еврейские эпитафии первого тысячеления в Европе составлены на греческом или латинском языках, и имеют вкрапления (одно или несколько слов) по-древнееврейски (Хорст, 1991, 1994). На рубеже первого и второго тысячелетий языком эпитафий постепенно становится древнееврейский. Этот процесс происходит параллельно с распространением талмудической учености и возникновением новых центров иудаизма в Германии, Франции, Испании и Италии. Таким образом, средневековая эпитафия на древнееврейском языке с ее характерными особенностями возникает в Европе около тысячи лет назад и является неразрывно связанной с раввинистической литературой.
[40] Исключение представляют собой некоторые надписи 20 в., например, эпитафия известного литератора-баснописца Элиэзера Штейнбарга (1932) в Черновцах, идишского писателя и учителя Азриэля Яновера (1938) из Хотина (Черновицкая обл.) и ряд других.
[41] Древнееврейский и идиш в традиционном еврейском обществе не всегда противопоставлялись друг другу, а существовали в тесном симбиозе, и в некоторых случаях грань между ними провести сложно (Вайнрайх, 1980). Один и тот же текст можно рассматривать как текст на идише, предельно насыщенном лексикой древнееврейско-арамейского компонента, или же как древнееврейский текст в ашкеназском варианте с заимствованиями из идиша. По мнению автора, в период, предшествовавший модернизации, более актуальным было противопоставление книжных и бытовых реалий, которое, в частности, в письменных текстах находило выражение в переключении между фонетической и консонантной орфографией. Древнееврейский язык (изучавшийся по священным книгам) служил для обозначения «книжных» реалий и референтов, в то время как идиш (использовавшийся в быту) служил для обозначения бытовых реалий. Это объясняет ряд особенностей переключения орфографии в эпитафиях (Носоновский, 2008).
[42] Одинаковое написание слов Цийон («Сион») и цийун («знак» – одно из названий надгробия) могло обыгрываться составителями надписей, например, когда приводился стих из Пс. 48:13: «Обойдите Сион, сосчитайте его башни».
[43] Средневековый историк Давид Ганс из Праги отмечал, что у евреев в Праге 16 в. существовала процедура присуждения титула מהורר, который являлся аналогом докторской степени у христиан (Носоновский, 2006).
[45] Идея, что время, пространство и индивидуальность образуют систему из трех «координат» встречается в еврейских текстах и идет, по-видимому, из каббалистической Сефер Йецира, где эти три категории названы олам (мир), шана (год) и нефеш (душа).
[46] Термин «элегия» в востоковедной литературе имеет более узкое значение (траурное стихотворение), чем в русской литературе (печальное, лирическое стихотворение).
[47] О рукописных сборниках стандартных рифм и оборотах, использовавшихся составителями эпитафий, сообщает И. Эммануэль (1963) применительно к сефардскому кладбищу в Салониках. Авторами собственных эпитафий были такие деятели Хаскалы как И. Левинзон (1860) из Кременца и И. Шор (1894) из Бродов. Ш. Манделькерн составил эпитафию своего тестя, Йоны Быка (1893) в Бродах.
